Мэри Патни - Уроки любви

— Что у вас за дело к моему отцу? Может, я чем-то помогу? Наверное, вам хочется побыстрее отправиться назад.

— Я никуда не спешу и, если хотите, провожу вас в Бейпур.

Она не просила его остаться, но Йен видел, что она благодарна ему за поддержку. Он бы помог любой женщине, попавшей в беду, однако Лора Стивенсон вызывала у него желание ее защищать.

— Вы еще не сказали мне, зачем проделали путь до Нанды, чтобы разыскать моего отца? — спросила девушка, понемногу успокаиваясь.

— По правде говоря, я разыскиваю не вашего отца, а его падчерицу, Ларису Александровну Карельян. У вас нет сводной сестры?

— Лариса Александровна — это я. Вернее, была ею когда-то. — Вы?! — воскликнул Йен.

— Да. Чему вы так удивляетесь? Майор покачал головой, чувствуя себя полным идиотом.

— Прошу меня простить, но я думал, что Лара — девочка тринадцати-четырнадцати лет. Я не ожидал увидеть взрослую женщину.

— Я стала Лорой Стивенсон в десять лет, меня давно уже не называют Ларой, — ответила девушка с необъяснимой враждебностью.

— Так называл вас дядя.

— Мой дядя? — Враждебность сразу исчезла. — Вы знаете дядю Петра?

— Боюсь, я принес вам дурные вести. Полковник Касаткин умер в прошлом году в тюрьме.

Лора закрыла глаза, лицо исказилось от боли.

— Я подозревала, что с ним что-то случилось. Прошло много времени, с тех пор как я получила его последнее письмо, а виделись мы, когда мне было тринадцать лет. Тогда он в последний раз приезжал в Англию.

— Так вот почему он запомнил вас девочкой.

— Как вы с ним познакомились?

— Мы вместе сидели в «черном подземелье». — Йен не любил вспоминать об этом, но Лара имела право все узнать. — В Бухаре было много русских рабов, и наше правительство опасалось, что царь попытается освободить их, захватив Бухару, поэтому меня послали, чтобы просить эмира освободить рабов. К сожалению, я сначала заехал в Коканд, и эмир принял меня за шпиона. Я оказался в «черном подземелье», где уже полгода сидел Петр. Мы целый год провели с ним в этой могиле. И он спас мне жизнь…

— Каким образом? — удивилась Лора.

— Эмир решил казнить меня, но когда стража пришла за мной, Петр Андреевич настоял, чтобы его казнили вместо меня. Он сказал, что лучше быстрая казнь, чем медленная смерть от чахотки, которой он болел.

— Почему стража согласилась? — нахмурилась девушка.

— Возможно, им не пришло в голову, что кто-то пожелает пойти на казнь раньше времени. Мы с Петром были одного роста, оба изможденные, заросшие. Хотя волосы у него были темнее моих, но грязь сделала нас едва различимыми, особенно для людей, которым все европейцы кажутся на одно лицо.

— Значит, только потому, что вы были моложе и у вас оставалось больше шансов выжить, дядя пожертвовал собой, — заключила Лора.

Да, и то, что Йен принял этот бесценный подарок, мучило его, но девушке необязательно знать обо всем.

— Полковник умер достойно. Перекрестившись, он сказал, что умирает как христианин.

— Странно, я не знала про его набожность.

— Тюрьма странным образом меняет человека.

— Как его казнили? — спросила Лора, делая над собой явное усилие.

Йен все больше восхищался ею. Индия делит женщин на сильных и слабых, Лора относилась к числу сильных.

— Петра обезглавили. Я понимаю, вам неприятно это слышать, но виселица намного хуже. Эмир считает, что поступил гуманно, заменив повешение на быстрый и безболезненный способ казни.

— Прошу меня простить, — сухо ответила девушка, — однако гуманность эмира меня не впечатляет. Британское правительство сделало какие-нибудь шаги, чтобы освободить вас?

— Не думаю. Меня освободили моя сестра и ее муж.

— Ваша сестра?

— Джульетта — замечательная женщина. Если хотите, я расскажу вам о ней позже, а сейчас мне нужно выполнить последнюю волю Петра. — Йен достал из вещевого мешка небольшой пакет и протянул Лоре. — Он просил меня при случае передать вам это. Когда я узнал, где лагерь вашего отчима, то решил доставить пакет лично.

Девушка сняла водонепроницаемую обертку и увидела небольших размеров Библию, с обложкой из тисненой кожи и фронтисписом с изображением Девы Марии с младенцем. Но самое бесценное заключалось в том, что все поля и пробелы на страницах были заполнены карандашным текстом.

— Это тюремный дневник Петра, — объяснил майор. — Он хотел, чтобы вы его прочитали.

Лора перелистывала книгу, и сердце у нее болело от сознания того, что дядя, писавший эти строки, уже мертв.

— Вы читали дневник? — спросила она.

— Петр научил меня немного говорить по-русски, в основном бранным словам, но я не умею ни читать, ни писать на этом языке. Вы сумеете разобрать почерк?

— Я свободно говорю по-русски и хорошо знаю почерк дяди Пети, ведь он часто мне писал. Но похоже, тут он экономил место и часто прибегал к сокращениям. «Слава Богу, у меня теперь есть компания. Жаль, что это англичанин, но лучше он, чем вообще никого». — Девушка улыбнулась. — Уверена, он не хотел оскорбить вас.

— Не надо извиняться. Я испытал такое же чувство, когда обнаружил, что буду делить камеру с русским. Только потом я понял, как мне повезло.

— Вы знаете дядю гораздо лучше, для меня он был кем-то вроде сказочного персонажа, почти нереальным. Каждый год привозил мне подарки, рассказывал сказки. Например, об огромном белом медведе, который блуждал во льдах в поисках Полярной звезды, а вместо нее нашел девочку по имени Лара. — Она поглаживала золоченый переплет, как бы стараясь понять душу своего дяди. — Спасибо, теперь у меня будет хоть что-то на память от него.

— Если бы он не пожертвовал собой ради меня, то остался бы жив. Джульетта с Россом все равно освободили бы его из тюрьмы.

— У дяди всегда были слабые легкие, и он бы там не выжил.

— Никогда ни в чем нельзя быть уверенным, — твердо заявил Йен. — Возможно, у него хватило бы сил протянуть еще шесть месяцев.

Боль, прозвучавшая в голосе майора, вызвала жалость в сердце девушки. Петру и Кеннету уже ничто не причинит боль, а вот живые будут страдать долго.

— Не корите себя, — с нежностью сказала она. — Без вас я никогда бы не узнала, что случилось с Петром, и не держала бы в руках его дневник. А сейчас мне пора одеться, ведь нам предстоит трудный день.

Старейшина Нанды, воздав должное мудрости и справедливости Кеннета, предложил похоронить его на холме, возвышавшемся над маленькой речушкой, две женщины из касты неприкасаемых подготовили тело к погребению. Лора с удивлением узнала, что они приехали сюда по просьбе майора Камерона.

Девушка шла за носилками рядом с Йеном, готовым в любую минуту поддержать ее. За ними следовали все жители деревни, женщины голосили от горя, оплакивая человека, который был не только представителем британской власти, но и лучшим другом.

Могилу уже вырыли, в головах укрепили деревянный крест. Перед самим погребением, когда положено было произнести отходную молитву, наступила неловкая тишина. И здесь опять на выручку пришел майор Камерон, прочитав по-английски псалом, который Кеннет любил при-жизни.

— Человек познается по его делам, — сказал он в заключение. — Хотя я лично не был знаком с Кеннетом Стивенсоном, но уважение, которое вы ему оказали сегодня, говорит о том, что он был прекрасным человеком. Пусть покоится с миром.

Майор повторил свою речь на урду, и все одобрительно закивали. Да, они любили саиба Стивенсона, только никто не любил его больше Лоры. Возвращаясь в лагерь, она чувствовала себя бесконечно одинокой.

Лора сразу уединилась в палатке и дала волю слезам. Ей было стыдно, что она оплакивает не только отчима, но и пустую жизнь, которая ждала ее впереди. Когда слезы иссякли, Лоре удалось заснуть, и проснулась она только за час до рассвета. Надев халат, приготовленный слугой, она вышла на прохладный утренний воздух и прислушалась. Вдали завывала гиена, вокруг костра мирно похрапывали люди.

Рядом сидел майор и чистил ружье. Он не был похож на знакомых ей офицеров, в нем чувствовалась сила духа, но Лора почему-то не боялась этого человека, несмотря на его суровость.

— Вы когда-нибудь спите, майор?

— Бывает, хотя чаще я страдаю бессонницей, поэтому решил провести время с пользой для себя, — ответил Камерон, вытирая ружье. — Его надо чистить после каждого выстрела, а то оно может отказать. И прошу вас, зовите меня по имени. Я больше не майор, — Мне казалось, чины остаются навсегда. Лора обратила внимание, что он занимается оружием Кеннета, и была рада этому. Отчим бережно относился к своим вещам.

— С армией покончено, — сухо произнес Йен. Наверное, Лора не совсем проснулась, иначе она никогда бы не позволила себе задать следующий вопрос:

— Почему вы ушли в отставку?

— Я сыт армией по горло.

— Спасибо за то… за все хлопоты, — сказала девушка, пытаясь сгладить неловкость. — Оружие, похороны… Не знаю, что бы я делала одна.

— Вы бы справились и без меня.

— Возможно, но вы облегчили мне жизнь. Как быстро все меняется. Позавчера у меня была семья, а теперь я не знаю, чем заполнить пустоту. Будущее пугает меня.

— У вас совсем нет родных?

— Дядя — мой последний родственник. Может, в России остался еще кто-нибудь. По отцовской линии у меня родственников нет. У матери же было два старших , брата, но один погиб до моего рождения в боях с Наполеоном, а дядя Петр умер холостяком. Поэтому я совсем одна.

— А другие Стивенсоны?

— Они не одобрили женитьбу Кеннета на русской, она казалась им экзотической птицей в стае голубей, нас с матерью терпели ради счастья сына, но никогда не привечали.

— Нехорошо, — заметил Йен. — Я редко встречаюсь со своими, однако знать об их существовании — все равно что иметь почву под ногами или якорь в житейском море.

— Слава Богу, что якорь, а не камень на шее.

— У меня есть и такие, — чуть заметно улыбнулся Йен. — Каковы ваши планы на будущее, мисс Стивенсон? Или вы еще не успели подумать над этим?