Но вспыхнувшая надежда сразу погасла, когда Йен спросил:

— Какую из кроватей ты предпочитаешь?

— Любую, — ответила Лора, подавив вздох. — Нам еще долго ехать до Манпура?

— Если не произойдет ничего неожиданного, то еще три дня. — Йен без всякого энтузиазма осмотрел комнату. — Я настроен спать во дворе, пусть даже там идет дождь.

Всякому терпению приходит конец, и Лора не выдержала:

— Тебе неприятно быть рядом со мной? Йен сделал к ней шаг и остановился.

— Дело не в этом. Просто Бухара выработала у меня отвращение к комнатам без окон.

— Возможно, я делаю не правильный вывод, но мы так… отдалились друг от друга за последнее время.

— Прости, мое плохое настроение не должно отражаться на тебе.

Лора понимала, что сейчас разумнее сменить тему, но Лариса Александровна убедила ее сделать то, о чем она мечтала уже несколько дней. Подойдя к мужу, Лора обняла его за шею, чтобы он не смог вырваться, и поцеловала.

Она намеревалась пожелать ему спокойной ночи и дать понять, как скучала без него все эти дни, но едва их губы соприкоснулись, оба уже не могли оторваться друг от друга. Усталость и одиночество растаяли словно утренний туман.

Глава 20

Лора была такой мягкой, теплой, желанной… В своей невинности она не понимала, что он способен сделать с ней то, чего она так боялась.

Йен оторвался от ее губ, однако не мог выпустить жену из объятий.

— Когда долго путешествуешь, начинаешь уставать, — сказал он. — Надеюсь, ты с пониманием отнесешься к моим поступкам. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты жалела о том, что вышла за меня замуж.

— Я не жалею, как не пожалею, когда мы наконец доберемся до Бомбея.

— Я тоже хочу скорее приехать в Бомбей. — Йен отпустил ее. Там, Бог даст, он уговорит Лору вступить в настоящий брак, а пока… нужно держаться от нее подальше.

Зная, что обязан вести себя по-джентльменски и не уронить мужское достоинство, он предложил;

— Если ты хочешь переодеться, я отодвину стол в угол, чтобы свет не беспокоил тебя.

Йен перенес стол и начал доставать из сумки бритвенные принадлежности, чтобы воспользоваться ими утром.

И хотя руки у него были заняты, воображение рисовало ему, как будет выглядеть жена, когда разденется. Случайно он увидел в зеркале для бритья, что Лора сняла юбку-брюки, аккуратно сложила, потом взялась за пуговицы блузки.

Хотя не было ничего постыдного в том, чтобы глядеть на раздевающуюся жену, Йен чувствовал себя виноватым.

Тем не менее его очень интересовало, что Лора носит под костюмом для верховой езды. Оказалось, легкие панталоны и рубашку без рукавов, которые были украшены изящной вышивкой. К сожалению, она раздевалась слишком быстро. Вот она сняла рубашку, и Йен на миг увидел округлую грудь, потом на пол соскользнули панталоны, обнажив изгибы ее бедер, просто созданных для того, чтобы пробуждать желание у мужчин. Его плоть отвердела, теперь он будет расплачиваться за это ночной пыткой, и все же у Йена не хватало сил поставить зеркало на стол.

Когда она отошла за ночной рубашкой, Йен быстро перевел зеркало в ту сторону. Какое-то время он стоял неподвижно, борясь с желанием сорвать с нее проклятую рубашку.

Совершенно не подозревая, что муж любуется ею, Лора села на свою кровать и начала расчесывать волосы.

— Мира может доверять Зафиру? — неожиданно спросила она.

— В каком смысле?

— Она вдова, стала парией. Он может соблазнить ее. Трудно сказать, что у него на уме.

— Когда рядом привлекательная девушка, не так трудно догадаться, что у мужчины на уме. Похоже, ты собираешься взять ее под свою опеку.

— Меня интересует не мораль, просто Мира сейчас очень ранима. Ей не нужен человек, который воспользуется ее одиночеством и замешательством.

— Как воспользовался я после смерти твоего отца?

— У нас совсем разные обстоятельства. Зафир никогда не запятнает свою честь, если дело касается его соплеменниц, но к Мире это не относится. Мне бы не хотелось, чтобы она снова страдала. К тому же беременность еще более осложнит ее жизнь. Йен задумался.

— Я, конечно, не знаю, что может сделать Зафир, но я никогда не слышал, чтобы он был жестоким или грубым с женщинами. — Тут ему в голову пришла тревожная мысль. — Надеюсь, ты не станешь просить меня вмешаться?

— Я понимаю, это было бы глупо, но могу поговорить с Мирой. К счастью, наше путешествие дает мало возможностей для совращения. — Быстро взглянув на мужа, Лора юркнула под одеяло. — Спокойной ночи.

Пожелав ей того же, Йен решил, что поступил весьма мудро, избегая всю неделю оставаться с женой наедине. За эти полчаса он чуть не затащил ее в постель. Если такое случится, то лучше уж в Бомбее, с шампанским и цветами, а не на узкой койке в глинобитном доме. Будь у него хоть капля разума, он бы спал во дворе, несмотря на дождь.

Пока Йен размышлял таким образом, Лора не могла заснуть от желания лечь рядом с мужем, но победила осторожность. Вряд ли ему это понравится, хотя поцелуй привел его в восторг. Не хватало еще, чтобы он прогнал ее с кровати, пусть даже вежливо.

Однако усталость все же взяла свое, и она наконец уснула. Во сне они с Йеном продолжали целоваться, потом его ласковые руки сняли с нее одежду, твердая плоть уперлась ей в живот. Что-то должно произойти, уже происходит, только Лора не представляет себе…

Громкий стук моментально лишил ее сна. В кромешной темноте она не сразу поняла, где находится. Потом услышала тихие ругательства Йена, его сердитый голос.

— Йен, что случилось? — испуганно спросила она.

Не рассчитав в темноте расстояние, Лора наткнулась на его кровать, упала поперек, но муж крепко обнял ее и положил рядом. Она устроилась поудобнее, натянула одеяло и обхватила Йена руками, чувствуя на шее его теплое дыхание.

— Что случилось? — повторила она.

— Ничего особенного. Просто… лампа погасла, я начал искать спички, уронил ее со стола. Прости, что разбудил тебя.

— Еще бы не промахнуться в такой темноте. Здесь есть другая лампа?

— В моем багаже, сейчас поищу. Умом я понимаю, что ничего страшного в темной комнате нет, а подсознание рисует мне пустыню с зыбучими песками во время песчаной бури.

Йен провел рукой по спине жены, словно убеждаясь, что она рядом.

— Хорошо, от этого мне намного легче.

— Я рада. — Стараясь отвлечь мужа от тревожных мыслей, Лора спросила:

— В «черном подземелье» совсем не было света? Как же дядя Петя мог делать свои записи?

— Решетка наверху пропускала немного дневного света, его было недостаточно, однако глаза привыкают даже к такому свету. Петр Андреевич мог читать Библию, а главное, мы оба могли наблюдать за сменой дня и ночи, чтобы ориентироваться во времени. После казни Петра решетку заменили на деревянную плиту, и я видел только крохотный лучик света, когда мне спускали еду.

— Даже не могу представить, что такое жить в полной темноте. Расскажи.

— Зачем? — спросил Йен с горькой усмешкой.

— Чтобы лучше понять тебя. — Лора поцеловала его в щеку. — Узнать, почему не заживает твоя душевная рана.

— Ты очень любопытна. Если тебе действительно хочется знать, поживи в бесконечной ночи, в своего рода аду. Когда нет света, для тебя уже ничего не существует.

— Как в Библии: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною…» Да?

— Примерно. Теперь я понимаю Бога, создававшего мир и заполнившего пустоту. Время останавливается, потом совсем исчезает, ты уже не различаешь минуты, часы, дни, начинается сумасшествие, разложение ума и духа. В таком состоянии не ощущаешь грязи, холода и голода. Иногда я плакал часами.

Лора интуитивно понимала, что он никогда бы не рассказал ей ничего подобного при свете дня, а ночь сблизила их.

— С Петром тебе было легче?

— Конечно. Без него мрак и одиночество чуть не доконали меня. Без него я провел в тюрьме полгода, а мне тогда казалось, что прошли многие годы.

— Где же ты взял силы для побега через всю пустыню, это почти невозможно и здоровому человеку?

— У меня не было выбора, к тому же я ставил под удар спасителей. Часто Россу приходилось привязывать меня к лошади. Но чем больше я дышал воздухом свободы, тем сильнее становился физически. К сожалению, умственное расстройство тяжелее поддается восстановлению. Временами мне кажется, что это совсем невозможно.

— Твои сила, честность, мужество — это не просто иллюзия.

— Я чувствую себя актером, играющим порученную мне роль. Я только разыгрываю из себя храбреца. Его слова показались Лоре странными.

— Что значит «разыгрываю из себя»? Мне кажется, ты вел себя достаточно храбро, когда мы столкнулись с толпой разгневанных людей.

— Настоящая храбрость в том, чтобы победить темные силы, которые овладели твоей душой. — Йен тяжело вздохнул. — А вот этого я и не могу сделать.

Лора с печалью констатировала, что ей никогда не понять чувств мужа. Зато она способна поддержать его, заверить, что, пока она жива, ему не придется снова быть одному. Он прижал ее к себе, языком раздвинул губы. Такого поцелуя Лора даже не могла себе представить: он был сладко-восторженный, обжигающий, на грани жизни и смерти.

Издав какое-то рычание, Йен повернул ее на спину, навалился на нее всем телом, и она отдавала ему себя как драгоценный подарок, хотя смутно понимала, что, возможно, поступает неразумно. Однако в интимной атмосфере полной темноты Лора ощущала свободу и полную безопасность. Они были вне пространства и времени, а потому могли заниматься тем, что казалось немыслимым при свете дня.

Ласкать друг друга и ничего не видеть было нескончаемым блаженством, они стали единым существом. Йен целовал ее, а Лора гладила его лицо, шею, спину, ощущая под халатом силу мышц. Она положила ладонь ему на грудь, и это прикосновение открыло ей больше, чем она могла увидеть глазами. От ребер к левому бедру шел затвердевший шрам. Лора провела по нему пальцем дальше и уперлась в какое-то твердое уплотнение.