Урок девятнадцатый

Не путай слабость с уязвимостью. Это не одно и то же

– Хлоя была моей любовницей. – Уиттинхем мерил шагами комнату. Он говорил тихо и задумчиво. – Я был идиотом. Возможно, если бы я дал ей то, чего она хотела, если бы мог принять…

– Хватит бессвязной чепухи! Какое отношение это имеет к Виктории? – оборвал его Джастин.

Лицо Уиттинхема исказилось.

Он кивнул:

– Прошу прощения. Позвольте дать вам самые краткиe объяснения. Хлоя любила меня, но по разным причинам я посчитал, что не способен дать ей больше, чем покровительство. – Он вздрогнул, как от боли. – И потому мы разорвали нашу связь.

Джастин изучал его лицо. Хотя он говорил о молодой женщине, которую кто-то другой назвал бы просто известной шлюшкой, глубокие чувства Уиттинхема к той, кем он не мог обладать, читались в его взгляде. Джастин понимал его боль. С тех пор как Виктория вернулась в его жизнь, он часто чувствовал то же самое, хотя изо всех сил старался подавить эти эмоции. Разрушить их.

– Хлоя стала искать нового покровителя и привлекла внимание Дариуса Эвенвайса. Полагаю, Алисса предупредила ее о его склонностях, поэтому Хлоя отвергла его ухаживания. Он не пожелал смириться. Однажды ночью он явился к ней домой. Дело приняло, – Уиттинхем сглотнул, и во взгляде его вспыхнул гнев, – жесткий оборот. Но ей удалось бежать. Она пришла ко мне. Я не мог его остановить. Вы же знаете, какими деньгами и властью он располагает.

Джастин кивнул. Нет равенства даже среди благородных. Его собственный высокий титул и обширные владения давали ему большое влияние, но имя Уиттинхема и его накопления гораздо скромнее. У Эвенвайса, может, и нет титула, но деньги и связи делают его могущественным и опасным.

Уиттинхем покачал головой:

– Я поговорил с Алиссой, и она предложила спрятать Хлою до тех пор, пока Эвенвайс не перестанет ее искать. Но он не перестал. Он одержим идеей найти ее любой ценой. Когда в столицу прибыла Рия, я подумал, что он, возможно, переключится на нее.

Джастин сжал кулаки и шагнул вперед:

– Вы хотели пожертвовать другой женщиной?

– Ради жизни Хлои? Черт подери, да! Может, это и не очень благородно, но это правда. – Он запустил руку в волосы. – Но потом Виктория стала задавать вопросы. Это возбудило мои подозрения – и, я уверен, подозрения Эвенвайса тоже. Когда он стал преследовать ее, он, наверное, догадался, что она может оказаться Викторией Толбот, вашей женой и лучшей подругой Хлои.

Глаза Джастина расширились от ужаса.

– Сколько еще человек об этом знают?

– Точно сказать нельзя, но думаю, что только Эвенвайс и я. – Уиттинхем пожал плечами: – Даже я не понимал, кто она на самом деле, пока не нашел возможность написать Хлое в ее убежище. Она подтвердила внешность Виктории и ее отношение к вам. Но прежде чем я успел прийти к вам и сказать, что Хлоя цела и невредима, ваш проклятый брат и Шоу раскрыли место, где скрывается Хлоя.

Джастин качнул головой:

– Когда? Я ничего об этом не слышал.

Уиттинхем нахмурился:

– Это случилось сегодня утром, но это ничего не значит. Если Эвенвайс в курсе ваших поисков, их действия могли натолкнуть его на верный путь. И если он знает настоящее имя Виктории…

Джастин уже мчался к двери. Сердце гулко колотилось в его груди.

– Тогда он может использовать ее как козырь в своей игре! Идем скорее, идиот! Идем же!

Виктория смахнула слезы и сделала еще глоток шерри из стакана, который держала в руке. Она смотрела на затухающий огонь в камине. По комнате разливались сумерки. Слуги, нанятые Джастином для Рии, намеревались раздуть его, но она не позволила. Она хотела просто посидеть в темноте и подумать.

– Виктория…

Она прикрыла глаза. Мара не даст ей вожделенного покоя. Она жестом свободной руки пригласила подругу войти.

Мара подошла и встала перед ней. Виктория увидела озабоченную мину Мары.

– Может быть, расскажешь мне, что случилось? – спросила она.

Виктория поежилась. Мара подкинула полено в огонь. По мере того как огонь поедал дерево и разгорался, в комнате становилось светлее. Мара обернулась и ахнула:

– О, Виктория!

Виктория отвернулась, смущенная тем, что Мара увидела ее слезы. Но сдерживать их дольше она не могла. Они тихо катились по щекам, смачивая ее ладони и вышитый платок, который она теребила дрожащими пальцами.

– Что он сделал? – Губы Мары сжались в нитку. Она протянула подруге свежий платок. – Что Джастин сделал на этот раз?

Виктория покачала головой:

– Нет, Джастин тут ни при чем.

Мара недоверчиво фыркнула и сложила руки на груди.

– Ты не так уж часто плачешь, Виктория. Я видела тебя в таком состоянии всего несколько раз – и каждый раз это имело какое-то отношение к Джастину Толботу.

– Нет, это правда не его вина. – Виктория промокнула глаза и усилием воли сдержала слезы. Она собралась с силами и прошептала: – Мой отец шантажом заставил его жениться на мне. Как я и подозревала.

– Уверена, Джастин – легкая добыча для шантажиста. Ему есть что скрывать! – отрезала Мара.

Виктория пристыжено опустила голову.

– Я тоже так думала. Сегодня я узнала правду. Его дела тут вовсе ни при чем. На самом деле он пытался защитить своих близких, поступить по чести.

– Честь? – Мара хмыкнула. – Этот человек ничего не знает о чести.

Виктория напряглась всем телом.

– Ты глубоко ошибаешься. Джастин мог столько раз поступиться своим словом с тех пор, как мы приехали в Лондон. Мог найти десяток способов избавиться от меня, не утруждая себя поисками Хлои. Но он этого не сделал. – Она натужно вздохнула. – А теперь… теперь он знает правду о ребенке, которого я потеряла. И боюсь, он никогда не простит мне того, что я скрыла это от него.

Мара, сбитая с толку, долго стояла молча, а потом крепко обняла Викторию и принялась гладить ее. И все чувства, вся боль потери, которые она испытала сегодня, хлынули наружу. Вцепившись в Мару, Виктория наконец-то позволила себе потерять самообладание; Очень долго единственное, что она могла делать, – это плакать.

– О, Виктория, – тихо проговорила Мара, когда рыдания утихли, – а зачем ты вообще рассказала ему про ребенка?

Виктория в ужасе отшатнулась.

– Он имеет полное право знать. Это был его ребенок. Скрывая от него правду, я поступала неправильно.

Мара вздохнула:

– Полагаю, он не очень хорошо перенес эту новость.

Виктория закрыла глаза. Образ Джастина все равно стоял перед ее внутренним взором. Его лицо с печатью ужаса в тот момент, когда он понял, что зачал ребенка, которому не суждено было появиться на свет.

– О, Мара, жаль, что ты не видела Джастина, когда я призналась ему. Его глаза… Даже когда я пыталась объяснить ему, в каком положении оказалась, они были полны неверия. И такие холодные. Если я и стала ему небезразлична, хотя бы чуточку, сегодня я убила это чувство в нем. Убила… и, возможно, вовсе его не заслуживала.

Мара покачала головой:

– Не говори так! Ты заслуживаешь всего, о чем мечтала. Но может быть, так будет лучше. Ты же знаешь, что Джастин никогда не даст тебе того, что тебе нужно. Когда мы найдем Хлою, то вернемся домой и ты сможешь наконец забыть о нем.

– Я его люблю, – глухо проговорила Виктория.

Ну вот, эти слова в конце концов сказаны вслух.

Сколько ни пыталась она это отрицать, как ни боролась с этим чувством – с того самого вечера, когда увидела Джастина в бальном зале, – ей пришлось это признать. Это даже не казалось ей чем-то шокирующим, наоборот, обычным явлением наподобие дыхания.

Правда, в отличие от дыхания это совершенно бессмысленное занятие, которое ничего, кроме боли, ей не приносит.

Слова замерли у Мары на губах. Она вскочила на ноги.

– Нет! Виктория, нет, только не это! Ты не можешь так говорить. Не путай наслаждение с любовью.

Виктория взглядом одернула подругу. Мара такая молоденькая. Она никогда не испытывала желания, страсти или любви к мужчине, таких ярких и горячих, что, казалось, они способны поглотить весь мир.

– Я ничего не путаю. Мои чувства – печальная реальность. – Виктория покачала головой: ей очень хотелось объяснить Маре. – После того как мы приехали сюда, между нами возникло нечто большее, чем просто наслаждение друг другом. Долгие годы я воображала себе, что за человек мой муж. Но образ оказался неверным. В моем сознании он представлял собой квинтэссенцию распутства. Похотливый любовник. Жестокий: хозяин поместья, который решил избавиться от меня, как от проштрафившейся служанки. Но, приехав сюда, я поняла, что он совсем другой.

– Он бросил тебя, он ранил тебя! – хмуро подчеркнула Мара.

Виктория кивнула:

– Да. Он это сделал. Но, услышав, как обошелся с ним мой отец, я начала понимать, почему Джастин взбунтовался против нашего брака. Не могу сказать, то на его месте я поступила бы иначе.

– Ты никогда не была так жестока, как он, – возразила Мара.

Виктория прошлась по комнате, припоминая все стычки с Джастином.

– Но и он, – признала он, – никогда не был так жесток, как мог бы быть. В первую брачную ночь он обращался со мной предельно нежно, хотя мог бы излить весь свой гнев на мое тело – в качестве мести. А когда я прибыла в Лондон, он соблазнял меня, но ни разу не причинил боли. По сути дела, он предложил мне помощь и поддержку. Чем больше времени я проводила с ним, тем яснее понимала, что Джастин Толбот – совсем не такой, как его репутация заставляла меня считать. – Виктория грустно покачала головой и прошептала: – И я люблю его.

Это было чувство, которого она так отчаянно пыталась сначала избежать, а потом подавить. Джастин с самого начала не желал ее, а после того, как узнал ее тайну, вряд ли когда-нибудь пожелает.

Любовь к нему – это не дар. Это рана, которая никогда не затянется.