Так уговаривал он себя до глубокой ночи, не забывая подливать коньяк в милый сердцу пузатый бокал. И почти уговорил. Уснул поздно. Утром встал хмурый, но преисполненный решимости выполнить всё, что надумал, сидя в любимом кресле. Только-только успел сварить себе кофе, как появилась Мария Прокофьевна – видно Евгений Семёнович вызвонил её в деревне и, скорее всего, привёз обратно в город, чтобы шефу жизнь облегчить. Ишь, заботливый какой.

– Что же вы не уведомили меня, что ваши планы изменились, Вадим Алексеевич? – мягко упрекнула она. – Я бы раньше приехала, вкусненького бы вам наготовила. В то ведь опять, небось, в супермаркет заезжали?

Вадим Алексеевич, улыбаясь, покаялся, что да, заезжал. Она и сама это увидела, заглянув в холодильник. Покачала головой, поцокала языком – ерунда, мол, всё это и чистое баловство. А потом быстро и ловко сварганила вкусный завтрак, который был запит ещё одной чашкой кофе, сваренного в турке. Весь этот мощный арсенал бытовой техники, населявшей его кухню, Вадим Алексеевич предоставил в полное и безраздельное владение Марии Прокофьевны, которая, к слову, управлялась с ним виртуозно. Сам же, если приходилось, пускал в ход только турку и старенькую заслуженную сковородку. На все эти вопли рекламы и всё больше пространства завоёвывающую себе массовую культуру кухонного этикета современного успешного человека он никакого внимания не обращал. Сам ведь медиа-босс, знает, что почём и что зачем. А нормально завтракать его ещё в детстве бабушка приучила. Она врачом была, да не просто так, а педиатром, причём известным и уважаемым. Её наука так с ним и осталась, до седых волос, так сказать. Хотя ни седины, ни лысины Вадим Алексеевич, как ни странно, пока не заработал. Да и седина вряд ли станет бросаться в глаза при его светлых волосах.

Так или иначе, но после завтрака, поданного заботливой Марией Прокофьевной, настроение улучшилось. Вадим Алексеевич побрился, надел чистую сорочку и отправился совершать трудовые подвиги. Машина должна была уже стоять у подъезда. Она и стояла. А как же! Жизнь-то входила в привычную колею.

Хорошо знакомая рабочая обстановка сразу приняла Вадима Алексеевича в свои жёсткие объятия, и все воспоминания этого необычного отдыха и вчерашняя маета ушли в прошлое. Пришлось снова драть уши – трудового энтузиазма хватило не всем. Совершенно неожиданно слишком смело поднял голову один из конкурентов, надо было давить, не теряя ни дня. Справился. Потом случилось ЧП в одном из филиалов. Снова нервотрёпка на весь день. Послал туда второго заместителя, пусть разбирается. Дни полетели один за другим, успевай только страницы ежедневника переворачивать.

Во второй половине среды, как помнится Вадиму Алексеевичу, у него шло рабочее совещание. Крайне бурное совещание, он мылил шеи налево и направо – злой был очень почему-то. Почему именно, думать не хотел, даже запрещал себе. Мобильный телефон, естественно, отключил, он не любил, когда звонки прерывали его на самом важном месте. И вдруг в комнату заглянула Евгения Илларионовна. Это было так непривычно, что она позволила себе прервать совещание, что все сразу затихли. Шеф воззрился на неё совершенно ошарашенным взглядом.

– Вадим Алексеевич, – решительно начала секретарша, – там какая-то женщина вам звонит. Говорит, срочно очень. А у вас мобильный не отвечает. Возьмите трубку городского, пожалуйста.

– Хорошо, я в приемной возьму, – ответил шеф и вышел вслед за женщиной.

Через несколько минут Евгения Илларионовна снова появилась в кабинете, подошла к первому заместителю и тихонько сказала ему, что босс велел закончить совещание без него, он не вернётся уже сегодня.

А босс нёсся в это время в машине к больнице скорой помощи, велев Евгению Семёновичу подрезать всех подряд и плевать на все знаки и указатели. С его огромным танкообразным джипом немудрено было расчистить себе дорогу – машины шарахались от него в разные стороны, и не одно злое слово полетело вслед. Но ему было всё равно. Позвонила Агата и сказала, что случилась беда – Матрёну Евграфовну свалил с ног инсульт, врачи не знают, удастся ли её спасти, потому что нужно какое-то очень дорогое лекарство – она произнесла незнакомое название, – а где его взять, она не знает. Он успокоил её, как мог, и обещал немедленно приехать. А сам по дороге не выпускал из рук телефон – решал вопросы быстро и решительно, нажав на все известные ему рычаги.

Когда он примчался в больницу, его тут же провели в палату интенсивной терапии, где крутились дежурный врач и две медсестры. В углу, совершенно потерянная, сидела Агата, огромными перепуганными глазами наблюдая всю эту суету. А Матрёна Евграфовна, бледная до синевы, лежала на больничной койке с закрытыми глазами, вся утыканная иголками и запутанная в трубках и проводах. Дежурный врач кинулся ему навстречу.

– Как? – спросил Вадим Алексеевич, тревожно глядя на лежавшую на койке женщину.

– Если в течение часа не дадим нужного препарата, боюсь, будет очень плохо, – честно ответил врач. – Мы с минуты на минуту ожидаем профессора. Его только недавно нашли, он в другой больнице был.

– Лекарство уже едет сюда, – заверил Вадим Алексеевич. – Вот-вот будет.

И только после этого шагнул к Агате, взял её холодную, почти неживую руку и крепко сжал в своей большой тёплой ладони.

– Всё будет хорошо, Агата Витальевна, – сказал уверенно, пытаясь её успокоить.

Такой Агаты он себе и представить не мог – растерянная, перепуганная, она ухватилась за его руку, как за якорь спасения. Глаза смотрели на него с надеждой. Сердце мужчины дрогнуло. Ему страстно хотелось оправдать её доверие, чтобы она поняла, как он нужен ей.

В этот момент дверь палаты распахнулась, и стремительно вошёл пожилой, очень уверенный мужчина, и сразу же направился к больной. Он вопросительно взглянул на врача, и тот принялся тихо ему что-то объяснять. Профессор нахмурился и потемнел лицом – видно, дела пациентки были совсем плохи. Агата замерла. И снова распахнулась дверь, девушка в белом халате поискала глазами Вадима Алексеевича и показала ему пакет, который держала в руках. Он быстро подошёл к ней, взял пакет и вытащил маленькую, скромную на вид коробочку – неужели в этой малютке может заключаться спасение человеческой жизни?

– Это? – спросил, подойдя к докторам.

Оба обернулись одновременно, и на лицах обоих появилось огромное облегчение.

– Да, – сказал профессор, – давайте скорей.

Он выхватил коробочку из рук Вадима Алексеевича, быстро вытащил из неё крошечную бутылочку, ловко вскрыл её и тут же наклонился над больной, закапывая лекарство ей в нос.

– Кажется, успели, – облегчённо пробормотал он. – Теперь каждый час, пожалуйста, строго по часам. Этого хватит до завтрашнего дня.

Медсестра усиленно закивала головой и приняла лекарство из рук профессора. Теперь спасение больной перешло в её руки.

– Ещё достать сможете? – обернулся профессор к Вадиму Алексеевичу. – Надо как минимум две упаковки, а лучше три. Тогда будет надёжно.

– Да, – уверенно ответил он. – Сейчас позвоню. Завтра будет.

Доктора устало переглянулись. Волнение отпустило.

– А теперь вам лучше покинуть палату, – мягко добавил дежурный врач. – Медсестра будет при ней неотлучно. А завтра проведаете больную вновь. И лекарство принесёте.

Вадим Алексеевич кивнул головой и повернулся к Агате.

– Пойдёмте, Агата Витальевна, – сказал тихо, – большего мы сейчас сделать не сможем. А вам надо отдохнуть. И расскажете мне, как это случилось.

Он протянул ей руку, и она послушно её приняла, встала и пошла за ним.

Отпускать её одну домой в таком состоянии было, ясное дело, никак нельзя. И потом она, скорее всего, голодная, не до того ей было, чтобы поесть. Поэтому, выйдя из больничного холла, Вадим Алексеевич повёл Агату к машине, усадил на заднее сидение, устроился рядом и стал тихонько и осторожно выяснять обстановку – женщина-то всё ещё в шоке, давить на неё не годится.

– Вы когда последний раз ели, Агата Витальевна, сказать можете?

Агата растерянно моргнула, подумала немного, но ответила вполне адекватно:

– Не знаю я, Вадим Алексеевич. Мне дядя Егор позвонил в полшестого утра, весь взъерошенный, голос дрожит. Сказал, что Матрёна Евграфовна проснулась рано, встала с постели и тут же упала. И не разговаривает совсем. Только дышит тяжело. Он перепугался до смерти, вызвал скорую. Приехали на удивление быстро, он едва успел шлагбаум отпереть. Врач глянул на неё только и велел самым срочным образом в больницу везти. Сказал, там всё ясно будет. А сейчас видно только, что дело плохо.

Она замолчала на минуту, потом встрепенулась.

– И очень просил дядя Егор, чтобы я в больницу поехала и всё там выяснила. Он сам никак уехать не может, права не имеет, пока ему замена не придёт. А какая замена сейчас? Да и я ведь здесь, в городе. Я бы и сама всё сделала, без всякой просьбы. Она мне дорога так же, как и дядюшка мой. Хорошая женщина, и мы столько лет знаем друг друга.

– С этим ясно, – заключил Вадим Алексеевич, – значит сегодня вы ещё не ели. Поэтому сейчас первым делом поедем пообедаем, или уже поужинаем, скорее всего, а потом всё остальное выяснять будем.

И велел Евгению Семёновичу отвезти их в приличный ресторан, где потише. Меньше всего машин было перед самым дорогим рестораном, что естественно. Среднего уровня народ гулял в средней руки ресторанах, а кто повыше, тех, понятное дело, не так и много бродил по ресторанам в обычные вечера, они свои дела за ленчем порешали. Умница у него водитель всё-таки, подумалось Вадиму Алексеевичу.

Агата, войдя в фешенебельное заведение, засмущалась было. Но Вадим Алексеевич быстро втолковал ей, что только здесь они и смогут посидеть спокойно, поговорить, важные планы составить. Ведь ей же не нужны сейчас развесёлые песни и пляски, верно? Ей они были и, правда, ни к чему, и вопрос закрылся. Он заказал нормальный обед (успели всё-таки) себе и ей, не забыл отправить поесть и Евгению Семеновичу – кто знает, сколько водителю ждать придётся.