– Это и есть Маша, Евгений Семёнович, – решил он разрядить обстановку, чтобы дать водителю перевести дух. – А это, Машенька, наш водитель, Евгением Семёновичем его величают. Он вас в лесничество отвезёт, а потом, как договорено, домой доставит.

Маша кивнула и затихла на своём месте, глядя только вперёд, на дорогу. Усиленного мужского внимания к своей персоне она не любила, это всегда для неё плохо заканчивалось почему-то. И она стала думать о лесничестве, о Матрёне Евграфовне. Даже Тимофеича вспомнила и кошку Муську. Лишь бы не думать о сидящем рядом мужчине, который так странно прореагировал на её появление.

А Вадим Алексеевич, сделав нужные покупки, велел отвезти его домой, и оставил их одних. В этом огромном джипе Маша чувствовала себя ужасно неуютно. Мужчина не смотрел на неё больше, он делал свою работу, но она всем своим существом чувствовала его напряжение. Этого только не хватало!

Дорога до лесничества показалась ей бесконечной. И когда, наконец, перед глазами возник знакомый шлагбаум, Маша ужасно обрадовалась. Никогда прежде вид простой балки, перекрывающей проезд и запиравшейся на большой дебелый замок, не вызывал в ней столько эмоций, как сейчас. Водитель вышел, открыл и снова закрыл отпертый шлагбаум, а проходя мимо, метнул опять на Машу по-прежнему ошарашенный взгляд – он, похоже, всё ещё не пришёл в себя. А потом их встретил Егор Степанович, поприветствовал обоих, весело обнял Машу за плечи и увёл в дом. Уф, слава Богу. А то извелась ведь вся от этого напряжения.

Дальше пошла работа по дому, разговоры, снова работа. Маша сновала туда-сюда, а встревоженный взгляд мужчины всё следил за ней, не в силах оторваться.

– Красавица наша Машенька, правда, Евгений Семёнович? – улыбнулся Егор Степанович, заметив этот потрясённый взгляд.

– Да уж, – согласился мужчина, – такой красоты в жизни и не встретишь, разве что в сказке.

Уезжать из лесничества ему не хотелось никак. Он всё тянул время, помогал в чём-то хозяину, потом просто на лавочке посидел. Хотелось ещё хоть разок увидеть эту необыкновенно красивую женщину. Но Маша упорно пряталась в доме, и пришлось всё-таки Евгению Семёновичу отправиться в обратный путь. Темнело теперь раньше, а нужно было ещё много чего сделать, прежде чем удастся попасть домой. Маша вздохнула с облегчением.

А Евгений Семёнович, попав, наконец, в собственную квартиру, вдруг почувствовал себя ужасно неуютно. И отчаянно захотелось опять туда, в тихое лесничество, где деревья шелестят зелёными ещё, но начинающими подсыхать листьями, где поют птицы и где сейчас она, сказочная женщина Маша. Пришлось отругать себя самым безжалостным образом. «Что это ты позволяешь себе, мил человек? – заявил он своему разбушевавшемуся воображению, – эта женщина вовсе не для тебя. Ты видел, какая она красавица? А ты кто? Что ты можешь ей дать? Да она ведь и глядеть на тебя не желает, разве не заметил? Так что возьми себя в руки, успокойся и выбрось глупости из головы». Сказать, конечно, было куда легче, чем сделать. Но он всё-таки кое-как с собой справился. И когда приехал за Машей через неделю, вёл себя намного спокойнее и разумнее, был вежлив и услужлив, но на неё не пялился больше. Маша же, забралась на заднее сидение и молча просидела всю дорогу. А выбравшись из машины у своего дома, вежливо поблагодарила его и скрылась за дверью подъезда. Вот и всё. Конец сказки.

5

Со своим изменившимся ощущением жизни Вадим Алексеевич стал больше видеть вокруг себя. В смысле больше замечать состояние окружающих его людей и их настроение. И ему стало казаться, что как-то неладно дела идут в Датском королевстве – у друга его молодости и нынешнего первого заместителя Юрия Сергеевича. Они знали друг друга столько лет, что и не счесть. И всегда понимали с одного взгляда. Как же это произошло, почему ему теперь потребовалось столько времени, чтобы понять – у друга не совсем ладно в жизни?

Как-то под вечер Вадим Алексеевич пригласил к себе своего верного зама.

– Что-то не нравишься ты мне в последнее время, Юрий Сергеевич, – начал он, внимательно глядя на друга. – Случилось что? Никак с Лизой поссорился?

Лиза была женой Юрия с тех давних молодых лет, когда все они учились в университете – мальчики на филологическом факультете, а Лиза на историческом. Потом она, правда, сменила профессию и занялась модельным бизнесом. Сейчас работает в агентстве, сотрудничает с женскими журналами и очень своей деятельностью довольна. Их дочь Даша уже взрослая, считай. Учится в университете, по стопам отца пошла. А мальчишка их ещё мелюзга, только в школу пошёл в прошлом году. Юрий жену всегда чуть ли не на руках носил, любит очень, и детей обожает. Так что же не так?

Он продолжал всматриваться в лицо друга. Глаза требовали ответа. И правду, пожалуйста, только правду и всю правду. Юрка покрутился немного, поёрзал, но понял, что от ответа на прямо поставленный вопрос ему не уйти.

– Ничего я с ней не ссорился, – хмуро заявил он, – просто она какая-то не такая последнее время стала, я прямо не узнаю её иногда, вроде это и не моя жена.

– Ты уверен, что это она изменилась, а не ты? – осторожно спросил Вадим Алексеевич, так же испытующе глядя в глаза другу.

– Конечно, уверен, – встопорщил перья Юрий, – я что? Я деньги в дом несу, семью обеспечиваю, и неплохо, между прочим, обеспечиваю. Выходные дома провожу. Даже любовницы не имею. Так, иногда, сбегаю быстренько налево, чтобы хозяйство не заржавело, и всё. А так, чтобы серьёзно, – ни-ни!

– А с Лизой ты когда последний раз спал, помнишь? – продолжал допрос начальник, он же лучший друг.

– Да что ты пристал ко мне, право слово, когда да когда, – совсем окрысился Юрий, – не помню я. Может, недели две назад, а может, три. Что я, записывать должен, что ли?

– Вот так и ржавеет оно, хозяйство-то наше. Чужой бабе оно не больно надо, чтобы заботиться о нём. Она отловила мужика, и давай его доить по полной, кто знает, когда следующий попадётся. А для нас такие кавалерийские налёты опасны, врачи говорят. Со всех сторон опасны.

Юрий широко открыл глаза и воззрился на друга, забыв, что только что сердился на него.

– Это ты что же обучение проходил, или как?

– Что-то вроде, – Вадим Алексеевич улыбнулся. – Мозги себе прополоскал на природе, и просветлело, кажется, в голове. А ты мне вот что скажи, друг любезный. Ты когда Лизке в последний раз цветы дарил, чтобы не на восьмое марта? Когда в ресторан её приглашал? Сколько раз в день говоришь, что любишь? Или уже разлюбил на фиг?

– Да нет, что ты, Бог с тобой, – перепугался Юрка, – люблю, конечно. Скажешь тоже – разлюбил. Мне без неё, как без сердца, – не жить. Ведь столько лет вместе, столько всего пережито. Если она меня бросит, я не выдержу.

Он задумался на минуту, посомневался и выложил всё:

– Я вот тут думал, может, она кого другого завела? Она ведь женщина видная, сам знаешь. Красивая женщина, несмотря на годы. А бизнес этот модельный, он дурному научит запросто. Вдруг я ей нехорош стал, а? Как узнать?

– Дурак ты, Юрка, – рассмеялся Вадим Алексеевич, – проверяется это просто. Вот приди домой сегодня с букетом цветов, можешь бутылку шампанского прихватить, поприличнее, да коробку конфет. Вручи ей это всё, поцелуй и скажи, что любишь. Да в глаза ей посмотри. Там всё и увидишь.

– Ну, ты даёшь, Вадим, – заулыбался Юрий Сергеевич, – чего придумал, умник. А я бы сам не допёр, видно, и мозги ржаветь начали.

Он подхватился на ноги и быстрым шагом направился к двери. Обернулся, махнул рукой и исчез. Вадим Алексеевич долго сидел, улыбаясь тихонько. Он не верил, что Лиза может полюбить кого-то другого. Юрка всегда был для неё светом в окне. Это просто жизнь их закрутила, а они позволили ей себя по рукам и ногам связать. Так и до беды недолго.

Утром следующего дня, не успел руководитель холдинга войти в свой кабинет, как к нему ворвался возбуждённый до крайности заместитель. Выглядел он как-то странно, непривычно. Но, кажется, лет десять с плеч сбросил.

– Ты не представляешь, Вадим, что вчера было, – начал он, не поздоровавшись. – Лиза моя чуть в обморок не бухнулась, когда я ей всю эту красотищу вручил. Смотрит на меня, глаза огромные стали, и слёзы на подступе. Ну а я тут ещё словами добавил – люблю, мол, тебя больше жизни, и вообще, дурак я, дурак дураком. И прощения за все свои геройства последних лет попросил. Она мне на грудь упала, целует, а сама плачет. Еле успокоил. Потом посидели мы за бутылочкой, поговорили немного, молодость вспомнили. А там и спать улеглись. И – не поверишь – полночи прокувыркались, словно нам опять по двадцать.

Он засмеялся счастливым молодым смехом.

– Спасибо тебе, Вадим, – и обнял друга, – от всей души спасибо, что труханул меня, дурня, во время. А то ведь и потерять её мог. Да, и Лиза тебе привет передаёт. В субботу зовёт на ужин, она что-то там такое необычное задумала, но мне не говорит. Придёшь?

– А то как же, – широко улыбнулся Вадим Алексеевич, – кто же от Лизиных угощений откажется!

На душе стало светлее. Вот ведь, как в жизни случается – сам себе мозги прополоскал на свежем воздухе, а теперь и другу помог.

В пятницу вечером Вадим Алексеевич позвонил Лизе и спросил, может ли прийти завтра не один, а с женщиной, которая стала ему очень близкой и дорогой.

– Боже мой, Вадим, ты ещё спрашиваешь, – радостно отозвалась Лиза, – как будто не знаешь, что я уже измечталась вся тебя женить, да ты всё не поддаёшься.

– Уже начинаю поддаваться, Лизок, – невесело усмехнулся Вадим Алексеевич. – Да не всё так просто. Я готов, но она и слышать не хочет ни о каком браке. Говорит, что семейной жизнью сыта по горло, хотя была замужем всего полночи. У неё сложная история, и она расскажет её тебе сама, если захочет. Я могу только констатировать факт, что ей со мной хорошо, несомненно, хорошо, возможно, она даже меня любит. Но замуж не идёт. А мне хочется иметь её рядом постоянно, каждый день и каждый час. Понимаешь?