Саймон не сразу понял, о чем она говорит. В то утро он встречался с Дотри, чтобы обсудить вопиющий пасквиль, замаскированный под газетную статью, который, вне всяких сомнений, оплатил Гримстон. В нем говорилось, что Нелл — хитроумная самозванка, которая вместе со своим новоиспеченным супругом собирается прибрать к рукам наследство покойного графа Рашдена. Саймон хотел принять меры против опубликовавшей эту статью газеты. Нелл должна быть благодарна ему за супружескую заботу.

И вдруг его осенило! Он вспомнил, какие доводы приводил Дотри, возражая против его намерений.

Одним рывком он запрыгнул в экипаж.

Нелл сидела, забившись в угол.

— До того как я узнал тебя по‑настоящему, я просил у Дотри совета…

— Вот именно, — оборвала она его. — Ты знал, что сможешь расторгнуть брак, если пожелаешь.

— Но я вовсе не желаю этого! — с жаром возразил Саймон. Сама идея казалась ему теперь нелепой и смехотворной. Она его жена. — Ты слышала, что я ответил Дотри? Ты слышала, как я сказал ему, что не заинтересован в аннулировании брака?

— Слышала, — ответила она довольно беспечным тоном, что его насторожило. Сейчас она производила впечатление выжившего в катаклизме человека, который постепенно возвращается к жизни. Она уже не выглядела мрачной и подавленной. — Скажи, я должна быть благодарна тебе за то, что сегодня ты относишься ко мне благожелательно? А если наш план не сработает? Что, если ни мое лицо, ни серебряная ложка не произведут на судью должного впечатления?

— Даже в этом случае мы останемся мужем и женой! — выпалил Саймон.

— Да? — удивилась Нелл. — Ради меня ты готов обречь себя на нищету?

— Да, — с неожиданной для самого себя готовностью подтвердил Саймон.

На ее лице появилось выражение сомнения, неуверенности, потом мелькнул… страх.

Наконец ее лицо обрело каменное выражение.

— Говорить ты умеешь, — усмехнулась Нелл. — Я убеждалась в этом много раз.

— Ты сомневаешься во мне?

— Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что такое быть бедным. Не имея ни гроша в кармане, ты первым делом забудешь о своих чувствах ко мне. Вот так.

Он откинулся на спинку сиденья и замолчал. Потом негромко проговорил:

— Полагаю, ты права. Я действительно не знаю, что такое бедность.

Зато он отлично знал, что такое богатство, и ему нравилось быть богатым. Его пугала мысль о том, как он будет содержать свою семью — учить детей из семей среднего класса музыке? Нелепо и смешно!

— Но я все равно найду способ содержать семью, — упрямо сказал он. — Если уж дело дойдет до этого, я что‑нибудь придумаю. Ты и я…

Он замолчал, не в силах подобрать нужные слова, чтобы убедить ее в существовании сотни причин не падать духом, потому что у них есть будущее. Подобные мысли были внове для него, и он был этим удивлен не меньше, чем удивилась бы она, услышав их.

Раньше, когда он был одинок, ему никогда не приходилось всерьез думать о будущем, о том, что принесут ему грядущие годы. Он всегда жил сегодняшним днем и проводил свои дни в погоне за сиюминутными удовольствиями.

Нелл научила его по‑новому относиться ко времени. Теперь он думал и о завтрашнем дне. Теперь, сидя за роялем, он играл не для всех, а для нее, чтобы она услышала и подошла ближе.

Саймон смотрел на нее со все возрастающим удивлением и понимал, что с тех пор как она вошла в его жизнь, он уже не чувствовал себя одиноким.

— Я бы обязательно что‑нибудь придумал, — повторил он, — но до этого не дойдет, Нелл. Дотри уверен, что мы выиграем суд. И эта серебряная ложка послужит нам на пользу.

Она отвернулась. Очевидно, ее эти слова никак не тронули.

Тогда он попробовал другую тактику.

— Аннулирование брака — это обычная процедура, предусмотренная законом. Никакого тайного заговора против тебя не было. Подумай об этом, Нелл. Когда мы впервые увидели друг друга, ты грозила убить меня, ты говорила как преступница. Я не знал о тебе ничего, если не считать твоего настойчивого желания убить меня и потрясающего внешнего сходства с женщиной, которую я очень недолюбливал. Разумеется, я хотел обезопасить свое будущее на тот случай, если мы с тобой не поладим. Я думал, ты…

Она взглянула на него, и в ее глазах блеснуло что‑то подозрительно похожее на слезы. У него перехватило дыхание. Она плачет?

— Ты отнесся ко мне как к животному, — прошептала она. — Да, ты поступил очень умно.

Ему смертельно захотелось схватить ее в свои объятия, и только осознание того, что ей это сейчас не понравится, удержало его от этого.

— Послушай меня, — сказал Саймон. — Да, я должен был предупредить тебя, что наш брак может быть расторгнут. Да, мной руководила трусость. И я прошу у тебя прощения за это. Что было, то было. Теперь я отношусь к тебе совсем по‑другому. Ты моя жена перед Богом и людьми.

— Почему я должна верить тебе сейчас, если ты обманывал меня в прошлом? — Она вздернула подбородок. — Скажи, почему я должна всецело доверять человеку, который с гордостью заявляет, что ему плевать на мнение окружающих?

Ее слова попали в цель. Он почувствовал, как его сердце пронзила острая боль.

— Ты что же, думала, я отправлю тебя обратно в трущобы? — с ужасом догадался он. — Это такого мнения ты обо мне?

Она презрительно пожала плечами:

— Ты лгал мне, потому что тебе так было удобнее. Потому что ты понимал — если я узнаю о возможности расторгнуть брак, то не лягу с тобой в постель.

— Это возмутительное оскорбление! Самое невероятное…

— У тебя есть другие объяснения?

— Ты вела себя как пугливая лань.

Боже, эти слова прозвучали совершенно неубедительно даже для него самого. В отчаянии он беспомощно провел рукой по волосам и замолчал.

Карета замедлила ход и въехала во двор дома Рашденов.

— Я получу свои деньги, — заговорила первой Нелл, — а потом мы еще посмотрим, кто станет инициатором расторжения брака. Возможно, Дотри не откажется рассказать мне, как от тебя избавиться.

Саймон холодно усмехнулся. Отлично! Всего несколько часов назад она целовала и обнимала его, а теперь собирается развестись с ним.

— Дотри не станет тебе помогать, — заметил он.

Она гневно ударила рукой по сиденью.

— Да кто ты такой, чтобы останавливать меня?!

Ярость? О, с этим Саймон знал, что делать. Наклонившись к ней, он отчетливо произнес:

— Я твой муж, граф Рашден.

— А я графиня, — уже без всякого гнева вспомнила Нелл.

— Вот именно. И какое бы решение ни принял суд, это не изменится. Я так и останусь графом Рашденом, а ты графиней, моей женой. И если ты думаешь, что я не имею над тобой никакой власти, ты гораздо наивнее, чем я предполагал.

— Меня никак нельзя назвать наивной, и теперь я отлично вижу твое истинное лицо.

— Да? И продолжаешь считать, что мне нельзя доверять? Вспомни, как только ты незаконно проникла в мой дом, я мог бы запросто сделать с тобой все, что угодно, — и это было бы похуже брачного предложения. Заметь, я мог бы сделать это очень просто! Ты хотела убить пэра Англии! Закон был бы на моей стороне, моя прислуга тоже. И ты это знала! Тогда ты не была наивной. И все же ты осталась в моем доме. Почему? Потому что ты тогда доверяла мне. Ты верила, что я не причиню тебе вреда. Разве я не оправдал твое доверие? Я хоть раз поднял на тебя руку или показал свою власть над тобой?

Нелл слушала Саймона, и ее лицо постепенно бледнело, а глаза становились шире.

— Что? Я должна восторгаться тем, что ты не погубил меня?

— Нет! — резко ответил он. — Ты никогда не восторгалась мной, но рассчитывала на свою веру в меня. Ты и сейчас на нее рассчитываешь, хоть и не хочешь в этом признаться даже себе. Карета, в которой ты едешь, дом, в который ты возвращаешься, замки на дверях твоей спальни, одежда, которую ты носишь, — все это мое. Я могу отобрать у тебя все это, запереть тебя в спальне и приказать слугам забыть о твоем существовании. Я могу сделать все, что пожелаю! И все же ты почему‑то не дрожишь от страха.

— А надо бы, наверное, — прошептала Нелл.

— Тогда решай, — не терпящим возражения тоном произнес Саймон. — Это я злодей, не заслуживающий твоего доверия? Или это ты трусиха, которая боится собственных чувств, хотя я давно уже доказал тебе, что мне можно доверять?

Карета остановилась. Между Нелл и Саймоном воцарилось молчание.

— Так что ты решила? — спросил он наконец.

Ее губы шевельнулись, но все же она не произнесла ни слова.

— Очень хорошо, — сказал он. — Тогда позволь мне освободить тебя от необходимости признаваться в трусости. Пусть это я злодей. Так вот, я никуда не отпущу вас от себя, Корнелия Сент‑Мор. Нравится вам это или нет, вы останетесь моей женой.

Лакей открыл дверцу кареты. Нелл продолжала смотреть на мужа с каменным лицом, не двигаясь с места.

— Ступай в дом, — приказал Саймон. — Теперь ты знаешь, что я тебя никуда не отпущу. У тебя нет иного выбора.

Нелл вздрогнула, резко встала и вышла из кареты. Лакей хотел помочь и Саймону выйти из кареты, но тот отмахнулся от него, оставшись сидеть в карете. Некоторое время он смотрел невидящим взглядом на то место, где только что сидела Нелл.

Его гнев быстро улетучился, уступив место отвращению. Граф Рашден. Еще никогда он не чувствовал себя настолько похожим на своего предшественника. То, что он сказал сейчас Нелл, вполне могло прозвучать из уст покойного графа Рашдена, ее отца. «У тебя нет иного выбора».

Может, она хотела от него именно такого властного обращения? Может, из‑за длительного общения с грубыми мужчинами она больше верит угрозам, чем извинениям? Может, лучше говорить не о своей любви, а только о вожделении и собственнических инстинктах?

Саймон действительно любил ее. Если бы она внимательно слушала его, то поняла бы это. Он со вздохом закрыл глаза, на его губах мелькнула невеселая улыбка. Нет, все‑таки он не похож на покойного Рашдена, потому что никогда не воспользуется своей властью для подавления воли другого человека. Но что касается Нелл, тут он будет непреклонен. Она его жена, и он ее от себя не отпустит. И пусть в этом он будет похож на старого Рашдена.