Освободившись от неприятного удивления, Саймон поспешно произнес:

— Угощайтесь, прошу вас.

Она кивнула на ходу и подошла к столу.

Саймон медленно опустился на свое место. Севший напротив него Дотри умудрился сохранить совершенно бесстрастное выражение лица, что, несомненно, делало ему честь. В наступившей тишине неожиданно громко зазвенело столовое серебро — это Нелл в самом чудесном расположении духа накладывала еду в свою тарелку.

Наконец она уселась за обеденный стол.

— Где это вы достали эти… эту одежду? — поинтересовался Саймон.

— Одна из ваших служанок принесла мне ее, благослови ее Господь, — пожала плечами девушка.

Из этих слов он сделал вывод, что она даже не подозревает, насколько смешно и нелепо выглядит в этой одежде. Дотри искоса бросил на нее красноречивый взгляд. Саймона внезапно охватил гнев. Он непременно уволит ту идиотку, которая посмела издеваться над Нелл, дав ей эти лохмотья. Сейчас же! Он не потерпит такого поведения со стороны слуг!

Сделав над собой усилие, он погасил на время ярость и принялся за свой завтрак.

В это мгновение раздался звучный шлепок — Нелл уронила на стол кусок яичницы.

М‑да… Ее манеры оставляли желать лучшего. Надо будет… заняться ее воспитанием.

Зато она не страдала отсутствием аппетита.

Отложив вилку в сторону, Дотри внимательно изучал скатерть, и Саймон отлично понимал его чувства. Нелл ела так, что смотреть на нее было невозможно, просто неприлично! Склонившись над тарелкой, она обхватила ее обеими руками, словно боялась, что кто‑нибудь отнимет у нее еду. Жадно глотая кусок за куском, она то и дело поглядывала на сидевших рядом мужчин. Саймон с ужасом понял, что бедняжка старается оценить их аппетит и опередить, если им захочется добавочной порции.

В дверях появился лакей с вопросом, не нужно ли чего‑нибудь еще. Нелл испуганно вздрогнула при его появлении и с облегчением вздохнула, когда тот удалился, не забрав с собой ни одного блюда.

Охваченный внезапной нестерпимой жалостью, Саймон отвернулся от нее, делая вид, что разглядывает картины на стене. В дальнем углу висел портрет старого Рашдена, на губах которого застыла ехидная ухмылка. Возможно, его дочери повезло, что он не дожил до ее возвращения из небытия. Вряд ли старый граф обрадовался бы такой невоспитанной оборванке.

От этой мысли Саймону стало еще хуже. Ведь его тоже раздражали ее грубость и невоспитанность, ее нелепая одежда и ужасные манеры.

Дверь снова распахнулась, и слуга внес подносы с новыми кушаньями. Нелл обернулась, с восторгом глядя на запеченные грибы в сметане, бараньи отбивные, жареного окуня и тушеные помидоры. Когда слуга поставил на буфетный стол все эти блюда, она отодвинулась от тарелки, сделала глубокий вдох и в первый раз отложила вилку.

— Еда есть всегда, — чуть хрипло проговорил Саймон. — Если вам хочется что‑нибудь особенное, всегда можно заказать это повару. Стоит только сказать.

Нелл внимательно посмотрела на Саймона и с вызовом сказала:

— Я учту.

Неужели она подумала, что он ее обманывает?

— Итак, чего бы вам сейчас хотелось? — спросил он.

Нелл снова взяла вилку и, вертя ее в руках, ответила:

— Дайте подумать…

На ее губах появилась странная мечтательная улыбка, и она снова принялась за еду.

Когда несколько сдобных французских булочек исчезли одна за другой у нее во рту, темп поглощения еды замедлился. Покончив с ягодами и взбитыми сливками, Нелл остановилась, чтобы облизать пальцы. Потом тяжело вздохнула и слизнула кончиком языка капельку сливок в углу рта.

После некоторой паузы ее рука снова взялась за французскую булочку, и все началось сначала.

Саймон сидел неподвижно, чувствуя себя очень неловко. Нелл не обращала на него совершенно никакого внимания. С какой стати, собственно говоря? Она была целиком поглощена поеданием клубники со взбитыми девонширскими сливками. Всем существом она погрузилась в глубочайшее чувственное наслаждение. У нее просто не хватало сил на то, чтобы уделить ему внимание.

И это было только к лучшему, потому что Саймон и сам не знал, что она увидела бы на его лице, если бы удостоила его взглядом. Скорее всего первоначальная жалость уже успела смениться откровенным любованием, если не вожделением.

Саймон искоса глянул на Дотри. Тот был в шоке от увиденного и все же умудрялся сохранять вежливую улыбку. Профессия обязывала его не показывать истинных эмоций, чего нельзя было сказать о Саймоне.

Чувство, которое охватило его, не было просто похотью. К желанию физической близости примешивалось чувство открытия непознанного. Ему еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто‑нибудь так искренне и глубоко наслаждался. И чем? Завтраком.

Нелл взяла чашку, с удовольствием вдохнула шоколадно‑ванильный аромат и улыбнулась. Графский повар не забыл приказа хозяина подать к завтраку горячий шоколад. Запрокинув голову — при этом открылась ее маняще белая стройная шея, — Нелл выпила всю чашку и неторопливым движением поставила ее на стол.

Саймон почувствовал что‑то вроде зависти. Он допускал, что горячий шоколад не был в ходу у жителей беднейших кварталов, но вкус клубники был, несомненно, ей знаком. Странное дело, он завидовал тому огромному удовольствию, которое она получала от этих ягод. У нее был несомненный талант наслаждаться самыми простыми повседневными вещами. Для Саймона видеть такого человека было в новинку.

Неожиданно Нелл заметила его пристальный взгляд.

— Что это вы уставились на меня? — подозрительно спросила она.

— Разве? Вам показалось.

Она вытерла рот салфеткой, потом ее взгляд упал на множество крошек, оставленных ею на столе. Она тут же покраснела, но не подала и виду, что ей стало стыдно за нарушение правил этикета. Вздернув подбородок, она с вызовом посмотрела на Саймона. В этот момент она снова стала поразительно похожа на Китти Обен.

— Посмотрите же, — тихо обратился Саймон к стряпчему, — невозможно не заметить их сходства.

Дотри осторожно взглянул на Нелл, словно опасался увидеть что‑то страшное.

— Да, сходство несомненное. Готов согласиться, что они близнецы. Впрочем, должен заметить, стороннему человеку вполне простительно…

— Не заметить этого с первого взгляда? Согласен, — продолжил за него Саймон.

Что ни говори, добиться от суда признания этой обитательницы городских трущоб аристократкой по рождению и законной наследницей графа будет непросто. Придется прибегнуть к силе убеждения. Неплохо бы также заставить Нелл носить корсет.

— Разумеется, придется привести ее в надлежащий вид. Нанять портниху, горничную, научить ее хорошим манерам… я уже начал поиск подходящих кандидатур.

— Очень хорошо, — с явным облегчением выдохнул Дотри.

Неожиданно Нелл поднесла руку к своему уху и звонко щелкнула пальцами.

— Нет, не оглохла, — с притворной озадаченностью произнесла она. — Должно быть, стала невидимой.

— Ничего подобного, — отозвался Саймон. — Прошу прощения. Собственно говоря, присутствующий здесь мистер Дотри будет координировать наши усилия по восстановлению ваших прав как законной наследницы графа. И сегодня мы…

Саймон замолчал на полуслове, неожиданно поймав ее недоброжелательный взгляд. Наверное, не надо было снова ее целовать. Впрочем, она не обиделась на его поцелуй и не проявила девичьей стыдливости и смущения. После поцелуя она смотрела на него скорее с изумлением, чем с негодованием. Так в чем же дело?

Однако с эмоциями будущей супруги можно разобраться позже, а сейчас надо немедленно уволить провинившуюся служанку.

— Итак, сегодня мы начнем со знакомства с домашней прислугой, — твердо сказал Саймон.


Слуг оказалось больше двух десятков.

Нелл поймала себя на том, что мысленно считает их, выстраивавшихся перед ней в одну линию в большом холле со сводчатым потолком. Она дошла до числа девять к тому времени, когда «верхняя» прислуга закончила поклоны и реверансы. Еще четырнадцать слуг относились к «нижней» челяди.

По мере представления прислуги Нелл все крепче стискивала зубы. Ей совсем не нравилось, когда ей кланялись и делали почтительные реверансы. Сама того не замечая, она постепенно пятилась назад, а слуги неумолимо надвигались на нее строем, покорные приказу своего хозяина и господина.

Саймону это зрелище показалось комичным. В какой‑то момент он даже рассмеялся вслух и поинтересовался у Нелл, не желает ли она, чтобы ей принесли стул. Она ничего не ответила, но бросила на него такой взгляд, что улыбка тут же сползла с его лица.

Выяснилось, что Саймон не знал имен своих слуг, и пришлось просить дворецкого и экономку выкликать всех по именам.

Когда эта процедура закончилась, Сент‑Мор подозвал к себе дворецкого Хэнкинса и шепнул ему что‑то на ухо. Тот велел всем горничным из «верхней» прислуги сделать шаг вперед. Шесть девушек в одинаковых черных платьях, кружевных передниках и белоснежных чепцах выполнили приказ.

— Теперь вопрос к вам, — повернулся Саймон к Нелл, — которая из этих служанок принесла вам одежду?

Нелл открыла было рот для ответа, но что‑то ее остановило. Наступила гнетущая тишина. Вышколенная прислуга, казалось, перестала дышать. Она нашла глазами Полли, и необычная бледность горничной подсказала, что не стоит останавливать на ней взгляд. Нелл перевела глаза на экономку. Миссис Коллинз стояла, скрестив руки на груди, в ожидании команды наказать провинившуюся. Теперь все зависело от Нелл.

— Я… я не помню, — хрипло проговорила она.

Никто не осмеливался ни дышать, ни двигаться. Нелл не смотрела на Полли, хотя, честно говоря, ей очень хотелось увидеть благодарность в глазах несчастной рабыни.

Решительно отвернувшись от слуг, она посмотрела на хозяина дома, лицо которого выражало несомненное недовольство ее ответом.