Я направляюсь в свою комнату, чтобы избежать его сверлящего взгляда. На пороге резко оборачиваюсь и говорю:

– Через час, когда вернешься, а я как следует проснусь, можем попробовать еще раз.

Он стискивает зубы.

– Что попробовать?

– Познакомиться, как полагается.

Я захлопываю дверь, чтобы создать преграду между собой и этим голосом. Этим взглядом.

* * *

– Сколько коробок? – спрашивает Корбин, обуваясь.

Я беру со стола ключи.

– Шесть. Плюс три чемодана и одежда на плечиках.

Корбин громко стучит в дверь напротив и направляется к лифту.

– Маме сообщила, что нормально добралась?

– Да, вчера эсэмэску скинула.

Я слышу, как открывается дверь соседской квартиры, но в лифт вхожу, не оборачиваясь.

Как только возникает Майлз, чувствую: бой проигран. Сражение, которое я вела, сама о том не подозревая. Вообще такое не часто бывает, но если уж меня и влечет к парню, я предпочитаю, чтобы это был тот, к кому я готова испытывать влечение.

А в отношении Майлза я не хочу ничего чувствовать. Не хочу, чтобы меня тянуло к мужчине, который напивается до беспамятства, рыдает из-за баб и даже не помнит, спал он со мной или нет. Хотя трудно не замечать его присутствия, когда оно заполняет все вокруг.

– Пару раз туда и обратно, – говорит Корбин и жмет на кнопку первого этажа.

Майлз пристально глядит на меня. Сохраняет суровый вид, и я не понимаю, что за ним кроется. В ответ смотрю вызывающе. Как бы ни шло ему это выражение, я все еще рассчитываю на благодарность.

– Добрый день! – наконец произносит Майлз, делает шаг вперед и протягивает мне руку, грубо нарушая неписаные правила лифтового этикета. – Майлз Арчер, ваш сосед из квартиры напротив.

Я в замешательстве.

– По-моему, это мы уже выяснили.

– Просто решил начать сначала, – говорит он, приподняв одну бровь. – Познакомиться как полагается.

А, ну да, я же сама так хотела.

Жму ему руку.

– Тейт Коллинз, сестра Корбина.

Майлз отступает, однако по-прежнему смотрит мне прямо в глаза. Я чувствую себя неловко, потому что Корбин рядом. Впрочем, брат слишком поглощен своим телефоном и не обращает на нас внимания.

Наконец Майлз отводит взгляд и тоже достает из кармана мобильник. Решаю воспользоваться этим и разглядеть соседа как следует.

Все в Майлзе противоречит одно другому. Как будто его создавали два враждующих творца. Точеные скулы, суровое выражение лица, а губы такие милые, мягкие. Они кажутся безобидными по контрасту с шероховатым шрамом на подбородке. Волосам никак не решить, быть им золотистыми или темно-каштановыми, прямыми или вьющимися. Ведет он себя то дружелюбно, то грубо и безразлично, сбивая с толку мою способность отличать холодное от горячего. Непринужденная поза идет вразрез со сдержанным гневом, который я прочла в его взгляде утром. Сегодняшнее спокойствие не вяжется со вчерашним опьянением, а глаза не могут определиться, на меня ли им смотреть или в телефон: прежде чем мы доезжаем до первого этажа, Майлз несколько раз то поднимает взгляд, то опускает.

Я перестаю на него пялиться и первой выхожу из лифта. Кэп сидит на своем месте, точно дозорный. Увидев нас, он медленно поднимается, опираясь на подлокотники. Корбин с Майлзом приветствуют его кивком и идут дальше.

– Как прошла первая ночь, Тейт? – с улыбкой интересуется Кэп.

Не удивлена, что ему известно мое имя, ведь вчера он знал, на какой мне этаж.

Я смотрю в затылок удаляющемуся Майлзу.

– Довольно насыщенная ночка. Похоже, мой брат попал в плохую компанию.

Кэп тоже глядит на Майлза. Плотно сжимает морщинистые губы и слегка покачивает головой.

– Скорее всего, малыш просто ничего не может с собой поделать.

Не ясно, кого Кэп имеет в виду – Майлза или Корбина, – однако я не переспрашиваю.

Шаркающей походкой Кэп направляется в сторону туалета.

– Похоже, я обмочился, – бормочет он на ходу.

Я смотрю ему вслед и гадаю, к какому возрасту человек перестает заботиться об условностях. Хотя, по всей видимости, Кэп никогда о них не задумывался. Почему-то мне это нравится.

– Тейт, пошли! – зовет Корбин с другого конца вестибюля.

Я догоняю их с Майлзом, и мы идем к машине.

Потребовалось три попытки, чтобы перенести мои вещи. Не две.

Целых три похода, в течение которых Майлз не перекинулся со мной ни словечком.

Глава четвертая

Майлз

Шестью годами ранее


Папа: «Ты где?»

Я: «У Иэна».

Папа: «Нам нужно поговорить».

Я: «До завтра подождать не может? Я вернусь поздно».

Папа: «Нет. Ты мне нужен сейчас. Жду тебя с тех пор, как кончились уроки».

Я: «Хорошо, еду».

Таков был разговор, предшествовавший этому моменту. И вот сейчас я сижу перед папой на диване, а он говорит мне то, что я не хочу слышать.

– Я бы рассказал тебе раньше, но…

– Чувствовал себя виноватым? Словно сделал что-то плохое?

Папа смотрит на меня, и мне становится стыдно, но я продолжаю:

– С ее смерти прошло меньше года!

Произношу эти слова и чувствую, что меня сейчас вырвет.

Папа не любит, когда его критикуют, особенно собственный сын. Он привык, что я поддерживаю любое его решение. Черт, да я и сам привык к тому же! До сегодняшнего дня все его поступки казались мне замечательными.

– Конечно, тебе трудно это принять, но мне нужна твоя поддержка. Ты представить себе не можешь, до чего тяжело мне было с тех пор, как она умерла.

– Тяжело?!

Я встаю. Повышаю голос. Веду себя так, будто мне не все равно, хотя на самом деле мне плевать. Плевать, что он завел любовницу. Может встречаться с кем пожелает. Трахать – кого пожелает.

Наверное, я реагирую так потому, что сама мама ответить не может. Трудно защитить свой брак, когда ты мертва. Поэтому я и делаю это за нее.

– Что-то непохоже, будто тебе тяжело!

Дохожу до противоположного конца гостиной, разворачиваюсь и иду обратно.

Дом слишком мал, чтобы вместить все мое раздражение и разочарование.

Внезапно я понимаю: меня задело не столько то, что папа встречается с другой женщиной, сколько его взгляд, когда он о ней говорил. На маму он так никогда не смотрел. Кем бы ни была его новая избранница, это явно не случайная связь. Очень скоро она проникнет в нашу жизнь, вплетется в наши с ним отношения, как ядовитый плющ. «Мы» будет значить уже не папа и я, а папа, я и Лиса. По-моему, это неправильно, ведь повсюду в доме еще чувствуется мамино присутствие.

Папа сидит, сцепив руки на коленях и уставившись в пол.

– Не уверен, есть ли у наших отношений будущее, но хочу дать им шанс. Мне хорошо с Лисой. Иногда начать жить дальше… это просто единственный способ жить.

Я хочу ответить, но меня прерывает звонок в дверь. Папа неуверенно поднимается. Мне кажется, он стал ниже ростом. Менее похожим на героя.

– Я не прошу, чтобы ты ее полюбил. Не прошу проводить с ней время. Просто будь приветлив.

Его глаза умоляют, и мне уже стыдно за свое упрямство.

– Буду, папа. Ты же знаешь, что буду.

Мы обнимаемся, и это одновременно приятно и тягостно. Чувство такое, словно я обнял не человека, перед которым преклонялся семнадцать лет подряд, а просто приятеля.

Папа просит меня открыть дверь, а сам отправляется в кухню, чтобы закончить приготовления к ужину. Я на миг закрываю глаза и обещаю маме, что буду приветлив с Лисой, но она все равно останется для меня просто Лисой.

Отпираю дверь.

– Майлз?

Лиса совсем не похожа на маму. Ростом ниже и далеко не такая красивая. Они очень разные, их невозможно сравнивать, поэтому я и не пытаюсь. Для меня она – просто гостья.

– А вы, должно быть, Лиса. Приятно познакомиться. – Указываю через плечо: – Папа на кухне.

Лиса обнимает меня. Проходит несколько секунд, прежде чем я отвечаю на ее прикосновение, так что выходит довольно неловко.

Я ловлю взгляд девушки, стоящей позади нее.

Стоящая позади нее девушка ловит мой.

Ты

полюбишь

меня,

Рейчел…

– Майлз? – потрясенно шепчет она.

Голос Рейчел похож на материнский, но звучит печальнее.

Лиса переводит взгляд с меня на дочь и обратно.

– Вы что, знакомы?

Рейчел не кивает.

Я тоже.

Наше взаимное разочарование стекло на пол и образовало лужицу невыплаканных слез.

– Он… Он…

Рейчел в замешательстве, я прихожу ей на помощь.

– Мы учимся в одной школе, – выпаливаю я.

Зря я это сделал. На самом деле мне хочется объявить: «Рейчел – девушка, которую я скоро полюблю».

Но такого я сказать не могу. Слишком очевидно, что нас ждет. Я не имею права любить Рейчел, потому что она, вероятно, станет моей сводной сестрой.

Второй раз за вечер к горлу подкатывает тошнота.

Лиса улыбается и потирает руки.

– Вот и замечательно! А я-то волновалась…

Приходит папа. Обнимает Лису. Здоровается с Рейчел, говорит, что рад ее видеть.

Папа знаком с Рейчел.

Рейчел знакома с папой.

Папа – жених Лисы.

Папа часто ездит в Феникс.

Начал ездить еще до того, как умерла мама…

Папа мерзавец.

– А Майлз и Рейчел уже знакомы, – сообщает Лиса.

Отец облегченно улыбается.

– Хорошо, хорошо, – произносит он, как будто, если повторить это слово дважды, оно сможет что-то исправить.

Нет.

Не хорошо, не хорошо.

Плохо, плохо.

– Значит, всем нам будет не так неловко, – смеется он.

Я смотрю на Рейчел.

Рейчел глядит на меня.

Мне нельзя любить тебя, Рейчел…

Глаза у нее грустные.

Мои мысли еще тоскливее.

А тебе нельзя любить меня…

Рейчел медленно входит в квартиру, избегая моего взгляда, шагает, смотря себе под ноги.