– Все не так уж страшно, – говорит медсестра. – Мы дадим ему наркоз.

Она хочет взять малыша, но я подаюсь вперед.

– Подождите. Дайте мне сначала подержать его.

Медсестра отступает, а Рейчел протягивает мне Клейтона. Я держу сына на руках и смотрю на него.

– Прости, Клейтон. Знаю, это больно и унизительно для твоего мужского достоинства, но…

– Ему же только день отроду! – смеется Рейчел. – Вряд ли что-либо способно унизить его мужское достоинство.

Я прошу ее помолчать. У меня серьезный разговор с сыном, так что пусть лучше притворится, будто ее здесь нет.

– Не волнуйся, мама вышла, – говорю я Клейтону, подмигивая Рейчел. – Так вот. Знаю, это унизительно для твоего мужского достоинства, но в будущем ты скажешь мне спасибо. Особенно, когда станешь старше и начнешь встречаться с девушками. Надеюсь, это произойдет после того, как тебе исполнится восемнадцать, хотя, скорее всего, тебе будет лет шестнадцать. По крайней мере, у меня было именно так.

– Ну хватит! – смеется Рейчел. – Пока унижают его мужское достоинство, нам с тобой лучше обсудить, о чем отцу не следует беседовать с сыном.

Я быстро чмокаю Клейтона в лобик и протягиваю Рейчел. Она тоже целует его и передает медсестре.

Мы смотрим, как она уносит нашего ребенка. Затем я ложусь на кровать рядом с Рейчел.

– Сын ушел, мы дома одни, – шепотом говорю я. – Давай займемся любовью.

Рейчел морщится.

– Совсем не чувствую себя сексуальной. Живот обвис, грудь раздулась. Страшно хочется в душ, но все тело слишком болит.

Я оттягиваю ворот ее больничной рубашки и с ухмылкой заглядываю в вырез.

– И надолго она такой останется?

Рейчел со смехом отталкивает мою руку.

– А как твои губы?

Она недоуменно смотрит на меня, и я поясняю:

– Просто интересно, болят ли у тебя губы. Если нет, хотелось бы тебя поцеловать.

– Губы в полном порядке, – улыбается Рейчел.

Я приподнимаюсь на локте, чтобы ей не пришлось ко мне поворачиваться.

Смотрю на нее сверху и чувствую нечто новое.

Как будто теперь все по-настоящему.

До вчерашнего дня у меня было ощущение, что мы просто играем в семью. Разумеется, наша любовь настоящая, и отношения тоже. Но теперь, когда я видел, как Рейчел дала жизнь моему сыну, все, что я чувствовал к ней прежде, кажется просто детской забавой по сравнению с тем, что ощущаю теперь.

– Я люблю тебя, Рейчел. Больше, чем любил вчера.

Она смотрит на меня так, словно отлично понимает, о чем я.

– Если сегодня ты любишь меня больше, чем вчера, что же будет завтра?

Я приникаю губами к ее губам. Не потому, что должен, а потому, что мне это необходимо.

* * *

Я стою в коридоре рядом с палатой. Рейчел с Клейтоном отдыхают.

Медсестра сказала, что он почти не плакал. Наверное, она всегда так говорит, но я все равно ей верю.

Достаю телефон и пишу Иэну эсэмэску.


Я: «Клейтона обкорнали. Он держался молодцом».

Иэн: «Ай… Сегодня приеду на него посмотреть. Буду после семи».

Я: «Хорошо. Тогда до скорого».


Ко мне идет папа с двумя кружками кофе в руках, я прячу телефон в задний карман джинсов.

Папа протягивает мне кружку.

– Клейтон похож на тебя, – говорит он.

Старается принять случившееся.

– А я – на тебя. Да здравствуют сильные гены.

Я поднимаю чашку с кофе, и папа с улыбкой чокается со мной.

Он очень старается.

Прислонившись к стене, папа смотрит себе в кружку. Хочет что-то сказать, но не может решиться.

– Что такое? – спрашиваю я, чтобы ему помочь.

Папа поднимает на меня глаза.

– Я тобой горжусь, – с чувством произносит он.

Такая простая фраза.

Всего три слова.

Три самых важных слова в моей жизни.

– Конечно, я мечтал о другом. Никто не хочет, чтобы его сын стал отцом в восемнадцать, но… я тобой горжусь. Горжусь тем, как ты держался. Как поступил с Рейчел. Ты достойно повел себя в нелегкой ситуации. Не всякий взрослый на такое способен.

Я улыбаюсь и говорю «спасибо».

Мне показалось, что разговор окончен, но это не так.

– Майлз… Насчет Лисы… и твоей мамы…

Я жестом останавливаю его. Не хочу обсуждать это сейчас. Не хочу, чтобы папа оправдывался за то, как поступил с мамой.

– Все в порядке, пап. Давай обсудим это как-нибудь в другой раз.

Он возражает. Настаивает, что нужно поговорить именно сегодня.

Это важно.

Мне хочется возразить, что вовсе нет.

Клейтон – вот что важно.

Я бы предпочел сосредоточиться на сыне и Рейчел и забыть о том, что папа тоже человек и допускает порой ужасные ошибки, как и все мы.

Но ничего подобного я не говорю и покорно слушаю.

Потому что он мой отец.

Глава двадцать девятая

Тейт


Майлз: «Чем занимаешься?»

Я: «Готовлюсь к занятиям».

Майлз: «Поплавать не хочешь?»

Я: «??? Февраль на дворе!»

Майлз: «В бассейне на крыше вода теплая. Он закроется только через час».


Я тупо пялюсь на экран телефона, затем поворачиваюсь к Корбину.

– На крыше есть бассейн?

Он кивает, не отрывая взгляда от телевизора.

– Ты что, издеваешься? Я живу с тобой уже не один месяц, и ты до сих пор не сообщил мне, что здесь есть бассейн с подогревом?

Брат поворачивается ко мне и пожимает плечами.

– Терпеть не могу бассейны.

Тьфу! Так бы ему и врезала…


Я: «Корбин не говорил мне про бассейн. Сейчас переоденусь, и пойдем».

Майлз: «;)».

* * *

Уже закрыв за собой дверь его квартиры, я спохватываюсь, что забыла постучаться.

Раньше я всегда стучалась, а тут не стала. Я ведь предупредила, что скоро приду. Однако судя по тому, как Майлз глядит на меня с порога комнаты, ему не нравится, что я вошла без стука.

Я останавливаюсь посреди гостиной и смотрю на Майлза, пытаясь определить, в каком он сегодня настроении.

– Ты в бикини, – с ударением произносит он.

Я опускаю глаза на свой наряд.

– И шортах, – с вызовом говорю я. – А что положено надевать, когда плаваешь в феврале?

Майлз стоит как вкопанный, уставившись на меня.

Я заворачиваюсь в полотенце, чтобы прикрыть плечи и живот. Мне вдруг стало ужасно неловко за свою наготу.

Майлз подходит ближе, по-прежнему изучая купальник.

– Просто я… Надеюсь, там больше никого нет, иначе мне будет очень неуютно в этих плавках.

Он смотрит на свои бедра.

На отчетливо заметную выпуклость.

Я смеюсь. Значит, ему все-таки нравится мой наряд.

Майлз подходит еще ближе, кладет руки мне на ягодицы и притягивает к себе.

– Я передумал, – говорит он, ухмыляясь во весь рот. – Давай лучше останемся здесь.

– Лично я иду плавать, а ты как хочешь.

Он целует меня и ведет к двери.

– Делать нечего – тоже иду.

* * *

Майлз вводит код и открывает дверь на крышу. К моему облегчению, других купальщиков нет. Здесь так красиво, что просто дух захватывает. Бассейн с эффектом невидимых краев и видом на город. Вдоль него стоят шезлонги – вплоть до противоположного борта со встроенным джакузи.

– Поверить не могу, что все это время вы с Корбином ничего мне не говорили! Сколько же времени я потеряла?!

Майлз забирает у меня полотенце и относит на один из столиков. Затем возвращается ко мне и расстегивает пуговицу моих шортов.

– Вообще-то я сам тут впервые. – Он дергает за молнию и стягивает с меня шорты. Его губы почти касаются моих, вид игривый. – Идем. Давай окунемся.

Я выпутываюсь из шортов, Майлз стягивает футболку. Воздух очень холодный, но от бассейна поднимается многообещающий пар. Я иду туда, где помельче, и спускаюсь по ступенькам. А Майлз просто ныряет в воду. Мои ноги окутывает приятное тепло, и я поспешно захожу по грудь. Дойдя до середины бассейна, приближаюсь к краю и облокачиваюсь на бетонную перегородку, за которой открывается вид на город.

Майлз подплывает сзади, прижимается грудью к моей спине и ставит руки по сторонам от меня. Мы вместе любуемся видом.

– Какая красота… – шепчу я.

Целую вечность мы просто смотрим на город.

Время от времени Майлз зачерпывает ладонями воду и льет мне на плечи, чтобы я не замерзла.

– Ты всегда жил в Сан-Франциско?

Я поворачиваюсь к нему и прижимаюсь спиной к перегородке.

– Почти всегда, – отвечает он, продолжая рассматривать город поверх моего плеча.

Тянет спросить, где именно он жил, но я сдерживаюсь. По языку его тела я вижу, что он не хочет говорить о себе. Никогда не хочет говорить о себе.

– Ты единственный ребенок в семье? – интересуюсь я, чтобы проверить, как далеко смогу зайти. – Есть у тебя братья или сестры?

Майлз переводит взгляд на меня и плотно сжимает губы.

– Тейт, что это ты делаешь?

Тон у него не грубый, но вопрос все равно звучит жестко.

– Просто пытаюсь завязать разговор, – отвечаю я негромко и обиженно.

– Существует масса тем, на которые я готов беседовать с куда большим удовольствием, чем о себе.

Но я-то хочу беседовать именно о тебе, Майлз…

Строго говоря, я не нарушала его правил, однако пробовала их на прочность, и Майлзу это не по вкусу.

Я снова поворачиваюсь лицом к краю бассейна. Майлз напряжен. Он настороже. Готов к обороне.

Я совсем не знаю его. Мне ничего не известно о его семье, а он уже познакомился с моей. Ничего не известно о его прошлом, а он уже спал в моей детской кровати. Я понятия не имею, какие поступки и темы заставят Майлза снова замкнуться, хотя мне самой нечего от него скрывать.

Майлз видит меня такой, какая я есть.

Я же вообще его не вижу.

Поспешно смахиваю слезу, невольно скатившуюся по щеке. Еще не хватало расплакаться… Я зашла слишком далеко и не могу воспринимать наши отношения просто как секс, но не могу и остановиться. Я ужасно боюсь потерять Майлза, поэтому предаю сама себя и беру то немногое, что могу получить, хотя и знаю, что достойна большего.