Колин Гувер - Уродливая любовь

– О боже… – стонет он.

Я вдавливаю ладони в стол. Ухватиться не за что, а мне отчаянно необходимо за что-нибудь держаться.

Майлз ложится на меня грудью. Его тяжелое прерывистое дыхание обжигает мне спину.

– Мне нужно сходить за презервативом.

– Хорошо, – шепчу я.

Но он стоит, не двигаясь, а мое тело хочет вобрать его в себя до конца. Я льну к нему бедрами. Он входит глубже и с такой силой впивается в меня пальцами, что я вздрагиваю.

– Не надо, Тейт.

Звучит как предостережение…

Или вызов.

Я проделываю то же самое еще раз. Он стонет и поспешно выходит.

Все еще держит меня за бедра и прижимается к моей спине – но уже не внутри меня.

– Я принимаю противозачаточные, – шепчу я.

Майлз не двигается.

Я крепко сжимаю веки. Он должен что-нибудь сделать. Что угодно. Иначе я умру.

– Тейт… – шепчет Майлз, но по-прежнему ничего не делает.

Мы стоим молча и неподвижно – все в том же положении.

– А, черт с ним…

Он нащупывает мои руки, лежащие на столе ладонями вниз. Стискивает их и утыкается лицом мне в шею.

– Приготовься.

Майлз входит так резко и неожиданно, что я вскрикиваю.

– Тс-тс, – шепчет он, зажимая мне рот рукой.

Минуту он стоит неподвижно, чтобы я успела привыкнуть.

Затем со стоном отстраняется и с силой входит так, что я снова вскрикиваю, но на этот раз ему в руку.

Майлз проделывает это снова и снова.

Сильнее.

Быстрее.

С каждым толчком он коротко стонет, а я издаю такие звуки, на которые никогда не считала себя способной. В жизни не испытывала ничего подобного.

Даже не представляла, что секс может быть настолько неистовым. Настолько грубым. Настолько животным.

Я ложусь щекой на стол.

Зажмуриваюсь.

И позволяю ему себя трахать.

* * *

Тихо.

Очень тихо. Не знаю почему: потому ли, что всего несколько мгновений назад мы оба так громко кричали, или же просто потому, что Майлз еще не пришел в себя.

Майлз у меня внутри, но он уже кончил – просто не двигается.

Одной рукой он еще зажимает мне рот, другой стискивает мои пальцы, а лицом утыкается в шею.

Майлз неподвижен, и я боюсь пошевелиться. Не слышно даже его дыхания.

Первое, что он делает – отводит руку, закрывающую мне рот.

Затем медленно расцепляет наши пальцы. Опирается на стол и выходит из меня без единого звука.

По-прежнему слишком тихо, я не шевелюсь.

Слышу, как Майлз натягивает штаны и застегивает молнию.

Слышу его удаляющиеся шаги.

Он уходит…

Дверь спальни с грохотом захлопывается, и я содрогаюсь. Мои живот, щека и ладони по-прежнему прижаты к столу, но теперь по его поверхности текут мои слезы.

Они льются.

Льются, льются, льются, и я не могу их остановить.

Как же неловко… Как стыдно… Не понимаю, что, черт побери, с ним такое, но во мне много гордости и мало смелости, чтобы пойти и выяснить.

Похоже, это конец, а я не была готова, что он наступит так скоро, – что он вообще когда-нибудь наступит. Ненавижу себя за то, что позволила чувствам завести себя слишком далеко.

А еще я злюсь, потому что стою посреди квартиры, высматриваю свои джинсы и пытаюсь остановить дурацкие слезы, чувствуя, как по ноге стекают его соки, и не могу понять, зачем он взял и все уничтожил.

Уничтожил меня.

Одеваюсь и ухожу.

Майлз

Шестью годами ранее

– У тебя появился животик. – Я провожу рукой по голому животу Рейчел и целую его. – Смотрится очень мило, – прижимаю к нему ухо и закрываю глаза. – Наверняка ему там одиноко. Тебе же одиноко, приятель?

– Ты все-таки считаешь, что это мальчик? – смеется Рейчел. – А если девочка?

Я говорю, что буду любить нашего ребенка, кем бы он ни был. Уже его люблю.

Или ее.

Наши родители опять уехали. Мы опять играем в семью, только на сей раз это взаправду.

– И как же нам быть, если он все-таки сделает ей предложение? – спрашивает Рейчел.

Волноваться не о чем: папа не позовет Лис замуж. Он бы сообщил мне заранее – я слишком хорошо его знаю.

– Нужно им сказать, – говорю я.

Прошло три месяца. Еще через два мы окончим школу. Беременность Рейчел начинает бросаться в глаза.

У нее появился животик, и это очень мило.

– Нужно завтра же им сказать.

Рейчел согласна.

Я ложусь рядом и притягиваю ее к себе. Касаюсь ее лица.

– Я люблю тебя, Рейчел.

Рейчел уже не так напугана. Она говорит, что тоже меня любит.

– У тебя отлично получается.

Она не может понять, о чем я, и я с улыбкой дотрагиваюсь до ее живота.

– Отлично получается его вынашивать. Уверен: ты родишь такого ребенка, какого не рожала еще ни одна женщина.

Она смеется над тем, какой я глупый.

Как же ты любишь меня, Рейчел…

Я смотрю на нее – на девушку, которой отдал свое сердце, – и недоумеваю, почему мне так повезло.

Недоумеваю, почему она любит меня так же сильно, как я ее.

А еще пытаюсь представить, что скажет папа.

Не возненавидит ли меня Лиса? Не захочет ли увезти Рейчел обратно в Феникс?

Как убедить их, что мы справимся?

– Как мы его назовем? – спрашиваю я.

Рейчел оживляется. Она обожает обсуждать имена.

Если родится девочка, Рейчел назовет ее Клэр – в честь своей бабушки.

Жаль, что я не знал ее бабушку – женщину, в честь которой назовут мою дочь.

Рейчел говорит, что бабушка меня бы полюбила. А я говорю, что мне нравится имя Клэр.

– А если родится мальчик? – спрашиваю я.

– Для мальчика можешь сам выбрать имя.

Слишком большая ответственность – ему ведь жить с этим именем до конца своих дней.

– Так постарайся подобрать хорошее.

Хорошее…

– Которое для тебя что-то значит.

Что-то значит…

У меня есть на примете идеальное имя.

Рейчел хочет его услышать, но я не скажу. Сообщу ей, когда это имя уже станет его именем.

Когда он появится на свет.

Рейчел говорит, что я ненормальный и она отказывается рожать нашего ребенка, пока я не назову имя.

Я отвечаю, что у нее нет выбора.

Она заявляет, что я сумасшедший.

За это ты и любишь меня, Рейчел…

Тейт

Все выходные я проработала в больнице, поэтому не видела Майлза с четверга. Упрямо твержу себе, что все к лучшему, хотя по мне этого не скажешь. Сегодня понедельник – первый из трех дней, когда Корбин на работе, а Майлз дома. Майлз в курсе, что Корбина нет, но, судя по тому, как мы расстались в четверг, вряд ли ему есть до этого дело. В глубине души я ждала, что Майлз объяснит, чем я провинилась, скажет, что его так раздосадовало. Однако последнее, что я от него слышала, – стук захлопнувшейся двери.

Теперь понятно, почему он шесть лет ни с кем не встречался.

Майлз явно понятия не имеет, как обращаться с женщиной. Странно, ведь он производит впечатление человека порядочного. Поведение Майлза во время и после секса идет вразрез с его характером. Такое чувство, что осколки того, кем он был когда-то, проглядывают сквозь того, кем он пытается стать.

Если бы любой другой мужчина так со мной обошелся, это было бы в первый и последний раз. Я не согласна терпеть то, что терпят многие мои подруги. Однако по-прежнему ищу Майлзу оправдание, как будто подобное можно чем-то оправдать.

Боюсь, я далеко не такая бескомпромиссная, как о себе думала.

Подозрение это тут же подтверждается. Едва я выхожу из лифта, как сердце подпрыгивает, потому что к двери скотчем приклеена записка. Я подбегаю и рассматриваю ее. Просто свернутый лист бумаги. Снаружи – ничего. Разворачиваю.

«Мне нужно кое-куда съездить. Если хочешь присоединиться, зайду за тобой в семь».

Я несколько раз перечитываю записку. Она явно от Майлза и явно адресована мне, но звучит настолько буднично, что на секунду я начинаю сомневаться, действительно ли в четверг произошло то, что произошло.

Однако Майлз тоже был там и знает, чем все закончилось. Знает, что я либо обижена, либо рассержена.

Поскорее захожу в квартиру, пока не начала ломиться к Майлзу и орать на него.

Складываю вещи и еще раз перечитываю записку, анализируя все – от почерка до выбора слов. Потом, вне себя от злости, комкаю бумагу и швыряю в сторону кухни.

Я злюсь, потому что знаю, что поеду с ним.

Я просто не в состоянии отказаться.

* * *

Ровно в семь раздается тихий стук в дверь. Его пунктуальность меня злит, хотя вообще я не против пунктуальности. Похоже, сегодня меня злит все, что бы он ни сделал.

Майлз стоит в коридоре в нескольких шагах от порога – ближе к своей двери, чем к моей. Руки – в карманах куртки, голова опущена. Похоже на проявление покорности, хотя, скорее всего, это не так.

– Поедешь со мной?

Голос Майлза окружает меня. Делает меня слабой. Превращает в воду. Я киваю, выхожу в коридор и поворачиваю ключ в замке. Майлз указывает подбородком в сторону лифта, как бы говоря, что последует за мной. Я пытаюсь прочесть что-нибудь по его глазам, хотя давно пора понять, что это бесполезно.

Жму на кнопку вызова. Майлз молчит рядом.

Проходит целая вечность. Лифт наконец-то приезжает, и мы облегченно переводим дыхание. Однако, оказавшись в кабине, вновь не можем дышать.

Уверена, что Майлз на меня смотрит, но глаз не поднимаю.

Не могу поднять.

Чувствую себя глупо. Вот-вот расплачусь. Теперь, когда я стою рядом с Майлзом и даже не догадываюсь, куда мы направляемся, я мысленно корю себя за то, что согласилась поехать с ним.

– Прости меня.

Голос Майлза звучит еле слышно и на удивление искренне.

Я не смотрю на него. Не говорю ни слова.

Майлз в три шага оказывается рядом со мной и жмет на «стоп». Мое лицо на уровне его груди, зубы сжаты. Я отказываюсь на него смотреть.