Когда мы подошли к дому Лолиты, поднялся ветер. Над хуторским домом зашумел могучий дуб, с него, как осенью полетели листья, на бельевой верёвке с треском колыхались на ветру, освещённые узкой полосой заката, простыни. Мы с Лолитой побежали снимать их, и едва успели спрятаться под камышовой крышей сарая, как на землю обрушился яростный ливень.

Мы сидели под далеко выступающей крышей у стены дома на старой рассохшейся лавке. Перед нами был двор, залитый лужами с лопающимися пузырями, за ним поле в туманной дымке, а ещё дальше за плотной пеленой дождя чуть угадывался призрачный лес. Капли блестели на лице Лолиты и на её руках.

– Я однажды рано утром вышла собрать в курятнике яйца, и тоже пошёл дождь. Я села на эту лавку и смотрела, как идёт дождь. И вдруг мне стало так хорошо!.. Это было похоже на то, как будто я вспомнила о чём-то радостном. Или узнала о чём-то очень хорошем, что будет впереди!.. О таком хорошем, что оно было важнее всего в мире! Меня счастье укололо прямо сюда, – и Лолита коснулась рукой груди. – Но тут же всё прошло, кончилось. Мне хотелось это почувствовать снова, но я не могла вспомнить, что же это меня так обрадовало. Ты не знаешь, что это было? Ты такое чувствовал?

– Да, Лолита. И у меня тоже это было и быстро проходило.

– Если бы мы могли вспомнить, то всегда были бы счастливыми…, – она чуть помолчала, задумавшись о чём-то и вдруг, произнесла, – Завтра утром папа с Андрисом вернутся из Риги, а дома кушать нечего. Мне надо щи сварить. Поможешь? Это быстро. Только уголь наберём в сарае. Возьми вон-то ведро.

Мы вошли в темноту пристроенного к дому сарая и Лолита, откинув маленькую дверцу в полу, по лесенке спустилась в подпол.

– Давай я, Лолита!

– Здесь узко, мне удобнее. Ты мне помоги потом ведро поднять.

Нагрузив целое ведро угля, она приподняла его, чтобы я мог ухватить его за ручку и поднять наверх. На кухне она быстро растопила печь, поставила на огонь котёл и положила в воду кусок свиной грудинки, который мы прихватили из погреба.

– Посмотри мои сокровища, – сказала Лолита, вынося из своей комнаты старинной работы шкатулку, покрытую тёмным лаком.

– Вот это – мамины бусы, – стала показывать она, открыв крышку, – только не помню, чтобы она их надевала. Но я всегда любила с ними играть. А вот на это посмотри!..

– Что это за винт?

– Это не винт. Видишь, к нему две пружинки приделаны? Это ножки. Когда была маленькая, сделала его и любила с ним играть. Жалко выбрасывать. Столько с ним играла. У него даже имя есть… Пусть лежит.

– А что это за письма? – спросил я, увидев старые, пожелтевшие письма, до того истёртые на сгибах, что они едва не распадались на части.

– Это бабушкины и мамины письма. Видишь, они по-русски написаны, но очень трудно разобрать. Мне вот это нравится, бабушка написала. Здесь молитва. Она написана очень понятно. Послушай!..

«Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей Святой. Во всякий час сего дня во всем наставь и поддержи меня. Какие бы я не получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душою и твердым убеждением, что на все Твоя Святая воля. Во всех словах и делах моих – руководи моими мыслями и чувствами. Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобою. Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая. Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и всех событий его. Руководи моею волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить».

Лолита посмотрела на меня и улыбнулась.

– Это самая лучшая молитва, – сказала она, складывая листок.

– А это что? – спросил я, указывая на маленький, красивый блокнот, украшенный узором из золотых сказочных птиц.

– Здесь мой рассказ. Только он ещё не закончен. О!.. Закипело!..

Лолита сняла пенку с бульона и бросила в кипящую воду две жмени геркулеса.

Плотный ветер давил на оконное стекло, раскаты грома слышались теперь далеко за лесом, но дождь, не переставая, шумел по крыше.

– Вот, учись делать латышские щи, – сказала Лолита, зачерпнула в котле ложкой, подула на неё и осторожно попробовала на вкус, – сейчас геркулес разварится и положим кислую капусту и лавровый лист. А пока, поджарим лук. Видишь, я режу его только на две половинки, а ты потри морковку на тёрке. Давай-давай, старайся, сам просил, чтобы я тебе всё показывала. Потом в рассказе напишешь, как ты щи варил. Я тебя ещё научу хлебный суп делать.

– Не мужское это занятие – готовкой заниматься, – заметил я.

– Глупости! – возразила Лолита. – Все настоящие рыболовы и охотники умеют готовить. А художник, он тоже, как охотник – ходишь по лесу, ищешь свою добычу, потом нашёл красивое место и рисуешь его. Получилась картина – твоя добыча, не получилась – ушла она от тебя, и вернулся ты ни с чем. Похоже?

– Логика стальная! Ты права. А зачем ты сахаришь суп.

– Надо сахар положить, и посолить. Ну-ка, попробуй, – сказала Лолита подув на ложку и поднося её к моим губам, – Как?

– Вкуснятина!

– Пусть ещё покипит. Завтра он вкуснее будет. Настоится за ночь.

За столом, у окна, заливаемого дождём мы ели с Лолитой приготовленные нами щи. Лолита налила их в две большие тарелки, положила в них сметану, отрезала по куску белого хлеба и тминного сыра.

– Как вкусно! – сказал я, – сделаю их, когда в Ригу вернусь.

– Можешь и без мяса делать. Тоже вкусно. Соли и сахару достаточно положила?

– Всё хорошо.

– А вы два месяца здесь ещё будете рисовать?

– Да, Лолита, целых шестьдесят дней.

– И шестьдесят ночей!.. Это уже… сто двадцать!..

– О!.. Можно ещё вечера и утра посчитать. Тогда получится – двести сорок!

– Как здорово! – обрадовалась Лолита. – Представляешь, сколько картин можно нарисовать, если одну утром, одну днём… и вечером… Налить ещё?

– Спасибо! Налопался.

– Завтра дождя не будет, начну тебе показывать, то, что ты просил. С чего начнем, знаешь?

– С чего?

– День начинается с курятника, когда выходишь утром собрать яйца. Покажу тебе жёрдочки на которых куры спят… Им, между прочим, всегда свет нужен, даже ночью у нас в курятнике горит маленькая лампочка. Если будет полная темнота, то скорлупа будет совсем тонкой. Покажу, как золой перья им чищу от насекомых.

– А зимой им не холодно? – спросил я.

– Смешной! Это же птицы. Жару они хуже переносят, чем холод. Завтра увидишь. Ты хотел наш сенной сарай посмотреть. Ты иди, а я приберу здесь… Я быстро.

Прячась от дождя под крышей дома, я добрался до сенного сарая, вошёл в него и, поднявшись по лесенке на второй ярус, устроился на сене у маленького окошка. В него задувал ветер, и залетали капли дождя. Наступал поздний вечер, и стало ещё темнее. Я лежал на сене и слушал, как шумит по крыше дождь.

Лолита поднялась ко мне мокрая, улыбающаяся и плюхнулась на сено возле меня. С собой она прихватила свою шкатулку.

– Забыли за домом бельё снять. Но оно уже мокрое, пусть весит. Пока дождь идёт, можем начать писать рассказ… Если хочешь, можно свет включить. Зимой здесь отец часто ремонтом занимается, вот и провёл свет. Тепло здесь, правда?

– Да, и сено так приятно пахнет, аж в сон клонит.

– Я тебе тетрадку принесла, чтобы ты в неё свой рассказ писал. А про что ты хочешь писать? – спросила Лолита.

– Давай напишем, как ловили сегодня раков. Можем даже написать, как мы стали собирать грибы в ведьминых кольцах и заблудились.

– Будем врать? – спросила она.

– Почему врать? Это же рассказ. Мы будем сочинять.

– Надо будет нам разок с тобой заблудиться, – заметила Лолита.

– Зачем?

– А как ты можешь писать про это, если ни разу не заблудился. Думаешь это так просто?! Нет. Когда ты заблудился в большом лесу, кажется, что земля под ногами закружилась и от этого кружится голова. Всё вокруг как будто кружится. Это надо один раз почувствовать и узнать этот страх.

– Ты права. Я об этом не буду писать.

– И, знаешь, про то, как я счастье почувствовала… Не пиши об этом. А то вдруг кто-нибудь это прочитает и смеяться надо мной будет…

– Почему же смеяться? Это не смешно.

– А как ты начнёшь рассказ?

– Это, Лолита, самое трудное.

– Знаешь, я однажды пришла в нашу церковь и увидела солнечный луч. Он шёл из окна, пересекал всю церковь и в нём летали пылинки. Если бы не луч, я бы и не знала, что там есть пылинки. И тогда я подумала – вот, сейчас войду в луч и почувствую счастье, как тогда, когда сидела одна под дождём. Я вошла в свет луча, остановилась в нём и… ничего не почувствовала!.. Почему я это почувствовала чуть ли не возле курятника и не почувствовала там – в церкви?

– Это какой-то знак. Может, это означает, что Бог есть везде. Даже в курятнике. Даже в глубокой яме, вроде той, из которой ты уголь доставала. И не надо его искать ни в каком особом луче… Лолита!

Глаза её были прикрыты, она тихо в полутьме дышала.

– Только про церковь тоже не надо писать, – прошептала она.

– Хорошо, – ответил я, накрывая её. – Про что же мне тогда писать?.. Лолита!.. Ты что… спишь?..

– Немножко заснула.

– Поспи, если хочешь.

– Нет-нет, это от дождя. Скажи, а правду говорят, что человек несколько раз живёт на земле? – спросила Лолита.

– Этого никто не знает. Так говорят…

– И каждый раз забывает, что было перед этим?.. Как это… грустно!.. Послушай, если я жила раньше, то где-то должна быть моя могила… А может, есть люди, которые меня ещё помнят. Представляешь?! А может, я кого-нибудь любила?.. И теперь не помню… Мне однажды приснился очень похожий на это сон.

– Похожий на что?

– На такие рождения. Мне снилось, что мы с сестрой пошли в лес. Даже не знаю зачем, может, за грибами, но не важно. Мы шли, шли, и вдруг я оглянулась и увидела, что сестры нет рядом. Она любит прятаться и во сне я тоже так подумала. Я стала её искать и увидела в толстом дереве большую расщелину. Вот она где! – подумала я, подошла к расщелине и заглянула в неё. Там было темно. Я просунула руку и достала… золотое кольцо. Как я обрадовалась! Я шла по лесу такая счастливая – я нашла кольцо! Всю дорогу я играла с ним и подошла к лесному оврагу, махнула рукой, и кольцо слетело с пальца. Оно покатилось в овраг. Я стала спускаться вниз, всюду искала его, засунула в какой-то куст руку и достала из куста… целую корзину земляники! Боже!.. Что за радость была у меня!.. Я просто прыгала от радости. И тут я проснулась и подумала, а где же моя сестричка?..