– Что тебе надо? Уйди, Том!..

– Как я могу уйти?.. Меня здесь нет. Я уехал вместе со всеми…

– Не приближайся!..

– Иди ко мне… Тебе же лучше, чтобы это скорее закончилось. Ну, куда ты?.. Хочешь побегать от меня вокруг столика? Хочешь поиграть со мной? Маргарет, поиграй с Томом… Поиграй с бедным мальчиком…

– Ты сумасшедший!.. Я думала, что ты любишь меня!..

– В завещании есть пункт, в котором говорится, что будет в случае твоей смерти. Вот этот пункт я и люблю! Только его!..

Отступая от него, она вдруг бросилась к двери, но он схватил её за локоть и толкнул к камину. Ей некуда было теперь деться, она отступала от него к огню, чувствуя его жар спиной.

– Иди ко мне, Маргарет… Дай мне милостыню! Подай мне… это колье! Подай мне… свою жизнь…

С протянутой вперёд рукой он приближался к Маргарет. Руки её бессильно опустились, плечи покорно поникли и, согнувшись, словно от сильной боли, она вдруг схватила кочергу у каминной решётки и со всей накопившейся в ней яростью, ударила Тома по протянутой руке.

Она выбежала из зала и бросилась к двери дома, но она была заперта. Том обманул её. Маргарет побежала вверх по лестнице, слыша за собой его спокойный голос…

– Не беги так быстро, Маргарет! Я медленно иду к тебе. Здесь четыре этажа, и все комнаты на них закрыты. О!.. Я вспомнил, здесь же есть ещё чердак! Маргарет, беги на чердак и прячься там. А я иду тебя искать…

Да, здесь есть огромный чердак, тянущийся вдоль всей крыши. По крутой лесенке она добралась до чердачной двери, толкнула её и шагнула в темноту. Натыкаясь в темноте на какие-то ящики, столы и кресла, она вдруг нащупала руками большой платяной шкаф и спряталась в нём, прикрыв за собой дверцу. Она сидела, едва дыша, и прислушивалась. Послышались шаги Тома.

– Маргарет, я иду искать! Ох, как темно!.. Где же ты спряталась? Может, под этим столом? А! Знаю!.. Здесь есть хороший шкаф. Маргарет, неужели ты сидишь в шкафу? Именно туда я и хотел тебя посадить, а ты сама туда пришла, как послушная девочка!.. Помнишь, я рассказывал тебе, что в лесах находили людей с разодранным горлом? Посмотри Маргарет… Видишь, что на моей руке? Видишь эту лапу на моей руке? На ней длинные, острые когти. Нет, в такой темноте ты не увидишь… Подожди, посиди в шкафу, а я сейчас принесу фонарь. Я хочу, чтобы ты увидела это. Я очень быстро! Не скучай!..

Маргарет слышала его шаги по лестнице.

Она вспомнила, что в самом конце чердака есть в скате крыши небольшое окошко. Ударяясь коленями об острые углы, она добралась до окна, встала на старый стол, чуть освещённый в окно лунным светом, и выбралась на крышу. Раньше, живя у дяди, она часто это делала и теперь, подхлёстываемая страхом, сделала это так ловко, словно и не было всех этих лет. Как и в детстве, она пробежала по крыше к огромному дубу, росшему у стены дома. Взялась руками за знакомую ветвь над головой и, встав на другую ветвь, пошла по ней к стволу. Как часто её за это ругали! И как хорошо, что она это делала много раз! У самого ствола она посмотрела в сторону окошка в крыше и увидела голову Тома. Он помахал ей рукой.

– Давай, Маргарет, играем, кто быстрее спустится вниз! Спорим, что я! Буду ждать тебя внизу!..

Она спускалась в темноте с ветви на ветвь. Ноги и руки помнили их.

Несколько нижних ветвей были спилены, Маргарет прыгнула на траву, поднялась на ноги и, заметив показавшуюся у дверей дома тёмную фигуру, бросилась к лесу.

Она неслась в темноте, натыкаясь на ветви. Под ногами были горы опавшей листвы и хвойных ветвей. Запыхавшись, она упала на землю и стала нагребать на себя листву. Она замерла и, не дыша лежала под листьями, прислушиваясь к звуку шагов. Шаги удалились и затихли. Маргарет решила лежать долго-долго… Пусть он уйдёт подальше, пусть наступит утро. Но она была в одном лишь лёгком платье, и холод стал жечь её тело. Ещё немного надо потерпеть, пусть уйдёт…

Через полчаса, как ей показалась, не в силах более терпеть, она, заваленная листвой, села и огляделась. Луна светила сквозь ветви деревьев. Том стоял прямо перед ней!.. Всё это время он стоял здесь и, прислушиваясь, ждал…

Он идёт к ней, на его руку надето что-то тёмное. Маргарет обессиленная от ужаса упала на спину, не было у неё сил сопротивляться. Всё, что она могла, это – кричать. И она закричала, она вся стала криком, словно исчезло её тело, и превратилась она в пронзительный звук, разнёсшийся над лесом. Огромный мир сузился вдруг до острого укола страха в груди. Горла её коснулось что-то меховое и в то же время острое, холодное…

Маргарет слышала шелест листвы на поднявшемся ветру и ещё… слышала рычание и хрипы. Она дышит… Она живая… И хрипы эти не её. Щёку её лизнул шершавый язык. Сандей сидел рядом с ней и смотрел ей в глаза.

– Ты нашёл меня, – прошептала Маргарет. – Я звала тебя, мой Сандей!

История моя была закончена. В глубине ночного мрака снова нарастал шум далёкого поезда.

– А Инга заснула, – тихо сказала Лолита. – Мне понравилась твоя история. Да, собаки умеют любить…

– Лолита, – послышался сонный голос Инги, – почему он не рассказывает?

– Он уже закончил. А ты всё проспала. Завтра я тебе расскажу. Ты лучше скажи, что видишь в окно. Ведь мы же в поезде едем.

– Я вижу за окном утро, очень красивые облака и солнце. Вижу высокие деревья и горы, а ещё вижу море, которое днём, как серебро, а ночью оно – чёрное. И ещё я вижу город у моря с белыми домами.

– Да, там мы будем счастливы, – сказала Лолита. – Но… Что-то грустное есть в этом чужом городе. Мы здесь никого не знаем. Так грустно – мы приезжаем, а нас никто не встречает. Мы здесь чужие… А ведь так долго ехали!..

– Лола, я сейчас выгляну в окно и посмотрю, кто нас встречает на станции. Я уже вижу станцию. На ней огромные белые буквы – «Счастье». Это так она называется. И ещё, я вижу, что нас встречают!..

– Кто? – спросили одновременно и Лолита и Андрис.

– Это так странно, – прошептала Инга. – Вы не поверите мне! Но… я вижу на перроне… себя! И ещё я вижу тебя, Лолита, и Андриса и Виталика!. Мы сами себя встречаем!

– Да, – улыбнулась в темноте Лолита. – А ведь действительно, как это здорово, когда ты сам себя встречаешь!.. Вот теперь я люблю этот город! Это и вправду «Счастье»!

Невидимка

Был душный вечер. Мы с Лолитой сидели на большом, согретом солнцем камне на берегу журчащей у наших ног лесной протоки. В голубой воде плыли розовые на закатном солнце облака, между высокими елями, подступавшими к берегам, гулко разносилось птичье пение, пахло душистой еловой смолой и грибами.

К концам гибких ивовых прутьев мы прицепили кусочки мяса и опустили их в тёмную воду к самому дну. Мой прутик иногда подрагивал в руке, но я знал, что это бьются об него уклейки.

Качнув отражение облака в воде, Лолита, выдернула свой прутик из воды, сняла с него рака, уцепившегося клешей за мясо, и уложила его в корзинку на смоченные водой стебли крапивы.

– Знаешь, Лолита, – сказал я, тоже доставая из воды рака, – я рисовал ваши места и вдруг подумал – а почему бы не написать о них рассказ?

– И про меня тоже?

– Это самое главное – про тебя. Это в первую очередь. Ты мне поможешь?

– Конечно, помогу. Я думаю, что у тебя получится. Только… я видела у тебя на кровати американскую книжку… Ты её ещё сразу спрятал… Ты только такой рассказ не пиши… Ладно?

– Нет, конечно! Это я так… Язык учу. Что ты! Я вырос, Лолита, на классической русской литературе.

– А как я могу тебе помочь?

– Понимаешь, я ведь совсем ничего не знаю, о вашей жизни. Ты умеешь доить корову, кормишь три козочки, поросят, индюка с индюшками, работаешь в поле, но я ведь ничего об этом не знаю. Если начну описывать, да вот, хоть один твой день, то могу написать какую-нибудь глупость, а кто-нибудь знающий прочитает и посмеётся.

– Ты вырос на классической литературе, а я выросла на прополке… Так что не волнуйся. Я тебе всё покажу и расскажу. Кстати, завтра можем вместе клубнику рассаживать. Я покажу, какие усы надо сажать, чтобы ягоды были? И ещё покажу тебе, как косу отбивают. Вдруг тебе для рассказа пригодится. А то напишешь, как ты косу «точил» и все смеяться будут.

Лолита помолчала, накручивая на палец тонкую рыжую косичку, заплетённую на виске, и посмотрела на меня.

– Странно, что ты мне сейчас сказал это, я ведь тоже давно начала рассказ писать… Брат мой смеялся надо мной, говорил – зачем? Всё равно его никто не увидит… Ну и пусть! Мне хочется, чтобы он был – всего один мой маленький рассказ. Вот, как этот цветок с синими и жёлтыми лепестками. Он есть и совсем не грустит оттого, что его никто не видит.

– Я тебя понимаю. Мой рассказ тоже никто не увидит.

– Даже хорошо, что никто не увидит наши рассказы. Правда?

– Да. Это будет только наше.

– Они будут невидимками. Никто не будет о них знать… Только мы с тобой. Ой!.. Смотри, кто к нам пришёл! – прошептала Лолита, показывая глазами на маленького полевого мышонка, зашуршавшего в траве. – Подожди! Сейчас мы тебя угостим. Куда же ты!.. Ну вот, убежал…

За лесом послышались далёкие раскаты грома. Мы быстро собрались, накрыв в корзинке пойманных раков влажной крапивой, и вошли в лес. Лолита шла чуть впереди, петляя в сумрачном лабиринте среди замшелых, поваленных деревьев. Некоторые стволы были совсем прогнившими. Перебираясь через поваленную берёзу, я наступил на неё и провалился в ствол ногой по колено. Я вытащил ногу и стал стряхивать со штанов красных муравьёв.

– Не наступай, лучше перешагивай, – посоветовала Лолита. – Они старые, трухлявые, там и змеи могут быть.

– Без тебя я бы сто раз здесь заблудился.

– Смотри!.. Сейчас тебе что-то покажу. Потом можешь в рассказе написать. Видишь, растут мухоморы? Приглядись. Вот здесь растут, потом кончились, а дальше за берёзами продолжаются. Заметил, они растут не по прямой линии. Если бы мы могли посмотреть сверху и деревья нам не мешали бы, то ты бы увидел, что мухоморы образуют большой круг. Это называется – «ведьмино кольцо». В середине этих колец всегда есть хорошие, белые грибы. И здесь они тоже есть. Вон там, – сказала Лолита, показав рукой в глубину крутого лесного оврага. – Здесь много таких колец и все они пересекаются. Если бы мы начали сейчас собирать грибы в центрах «ведьминых колец», то обязательно заблудились бы, как бы мы ни пытались запомнить дорогу назад. Потому они и «ведьмины». Пойдём. Как потемнело! И так тихо! Ни одного звука. Даже раки затихли. Это перед грозой так. Идём скорее…