— Вам холодно, дорогая, — и он немедленно положил руку ей на плечи, — простите, я принесу вам шаль.

— У меня ее нет, — ответила Демельза, очень осторожно высвободившись, — я не взяла её, потому что у меня ее нет. Но мне не холодно. Просто что-то внезапно нашло.

— Расскажите об этом.

— О, не получится. Это старое корнуолльское словечко. Мурашки — самое близкое по значению. Но всё прошло, забудем об этом.

До сих пор ей никогда не оказывали подобного внимания, даже Росс. Это захватило её, хотя она и пыталась оставаться безучастной.

— Что за удача задержала меня здесь еще на два дня, — произнес МакНил. — Я ясно вижу, что вы сегодня не остались бы без внимания. Да мужчины бы просто схватились друг с другом за право поухаживать за вами, но мне кажется, я надеюсь, что другие вам бы так не приглянулись.

— Они бы мне так не приглянулись, — согласилась Демельза. — Вы уже оправились от раны? Поздновато уже интересоваться, но...

— Да, вполне. Смотрите, — он вытянул руку, — прямо как новая... И ранение того стоило, раз уж я встретил вас.

Они подошли к краю террасы и остановились. Демельза собралась развернуться, но МакНил стоял на месте. Вот, подумала она, настало время принимать решение. Он наклоняет голову, чтобы меня поцеловать. Что ж, я сама этого просила. Я часто гадала, каково это — с такими-то усами... Теперь я знаю... Неужели это я, смотрю на волосы этого незнакомца, ощущая его губы и руки? Пора отвернуться, до чего ж долгий поцелуй, вот проклятье, мне нравится, хотя одновременно и не нравится. О нет, это происходит не со мной, я сижу дома у камина, Джереми спит наверху, а Росс... Росс — в объятьях Элизабет...

Когда МакНил наконец ее выпустил, Демельза прислонилась к балюстраде и огляделась, хотя и несколько запоздало, не подсматривает ли кто. Но вокруг была только ночь. Она перевела дыхание и нерешительно поднесла руку к волосам. МакНил был высоким мужчиной, чуть ниже Росса, но более крупным и статным. И явно не новичком.

— С тех самых пор как я повстречал вас, с тех самых пор много лет назад мне хотелось так сделать. Ох, у меня это просто вызывает трепет.

— Я рада, что вам это доставило удовольствие.

— Ах, шалунья. Но с людьми всегда так, Демельза — когда исполняется одно желание, человек начинает желать большего, пока не...

— Пока не остается никаких. И что же тогда, Малкольм?

— Что тогда? Тогда этот кто-то достигает желаемого. Вы имели в виду тщетность? У меня не было подобного опыта. И я, несомненно, убежден, что в этом случае все будет не так.

— А что же я?

— Я вас не разочарую. Вы же так не думаете?

Их головы по-прежнему почти соприкасались. Беседа полностью вышла из-под контроля, просто какое-то безумие. Демельза не знала, как справиться с ситуацией.

— Думаю, нам лучше войти в дом. Мне кажется... Похоже, здесь слишком жарко, в бальном зале будет попрохладнее.

— И вы никак меня не ободрите, перед тем как мы...

— Мне кажется, я и так уже произнесла слишком много ободряющих слов. Или... даже не знаю, как еще это назвать.

— Ободрением, да, — уверенно заявил МакНил. — Но выполните ли вы обещание, дорогая? Может быть, позже? В какой вы комнате? Демельза...

Что ж, чего она ждет? Разве не ради этого она приехала на бал? Разве это не единственный способ вернуться к Россу? Разве еще несколько часов назад ее не обуяли горькие мысли о том, что она не найдет подходящего человека? Сэр Хью в этом смысле вызывал у нее отвращение. Как и Джон Тренеглос. Но вот МакНил, который завтра уезжает... Он хорошо сложен, вполне привлекателен и влюблен. Чего еще желать? Разве что всё ее маленькое восстание и протест были лишь пустыми и сердитыми словами, произнесенными в сердцах, а на самом деле она ничего такого не желала? Просто болтовня, ничего серьезного. Хвастовство за бокалом вина, чтобы она смогла дойти до предела своей порочности, позволив себя поцеловать. Сколько случайных и чувственных поцелуев расточал Росс, не только Элизабет, но и тому грубому и смелому созданию, что стоит у дверей? Маргарет Воспер. Маргарет Картленд, Маргарет Полдарк. Демельза Полдарк. Демельза МакНил.

Она опустила голову и тихо произнесла:

— Я плохо знакома с этим домом.

— А я знаком. Прожил здесь несколько недель.

Он прикоснулся губами к ее уху, его ладонь лежала на ее руке.

— Благодарю, милая, благодарю.

Когда Демельза позже поднималась к себе в комнату, фалды дирижерского фрака продолжали раскачиваться. Несколько молодых и полных энергии пар воспользовались опустевшим бальным залом, но большая часть гостей разошлась или собиралась ко сну. Констанс, леди Бодруган, давно удалилась кормить животных. Сэр Хью допивал последний стаканчик рома с лордом Девораном, а Роберт Бодруган изо всех сил ухлестывал за мисс Тресайз.

Демельза закрыла за собой дверь, подошла к окну и раздвинула шторы, чтобы выглянуть наружу. Густые тучи разошлись, и стало светлее. На фоне более светлого ночного неба темнели силуэты деревьев. Из окна первого этажа лился свет, отражаясь от увитых плющом стен. Тень, которую Демельза приняла за горгулью на башенке крыльца, вдруг ожила и вспорхнула перед окном, оказавшись совой в погоне за добычей.

Демельза опустила шторы и протянула заледеневшие руки к теплу единственной толстой свечи, горящей крохотным желтым глазом на столе. Она встала на тот путь — и быстро по нему продвигалась, — который ее отец описал бы как путь прирожденной шлюхи. Знать бы только, как себя ведут прирожденные шлюхи. Ждать ли ей в платье, представ перед мужчиной в том же облике, в каком она его покорила, но рискуя испортить и помять наряд? Или переодеться и показаться перед ним в халате, далеко не таком привлекательном, но гораздо более удобном? Или лечь в постель в ночной сорочке или даже без нее и натянуть одеяло до подбородка?

Она уже жалела о том, что так мало выпила. Когда чувствуешь себя глупо и кружится голова, всё намного проще, достаточно предоставить это ему и непонимающе хихикать. Сейчас Демельзе меньше всего на свете хотелось хихикать. И образ Элизабет с бледным анемичным лицом и струящимися золотистыми волосами, лежащей в объятьях Росса, оказался гораздо менее действенным, чем бокал вина. Образ, тем не менее, был необычайно ясным, словно нарисованным на стене.

Вот бы еще руки не были столь ледяными. Такой явный признак нервозности. Демельзе вовсе не хотелось, чтобы всё произошло настолько сознательно. Лучше бы он набросился на нее прямо на террасе, и всё было бы кончено, будто вырвали зуб. Нет, это нечестно по отношению к нему. Пусть он лучше уже придет. Он так привлекателен и пылок. Демельзе в самом деле льстило его внимание. Нужно думать о нем. И это помогло. Сильно помогло.

Она решила переодеться в халат и начала быстро стягивать платье. И вдруг оно соскользнуло чудесной сверкающей грудой, Демельза перешагнула через платье — в длинных черных чулках и белом белье. Вот если бы он вошел прямо сейчас! Она схватила халат и втиснулась в него. Как раз когда Демельза затягивала пояс, раздался отчетливый стук в дверь.

Как вовремя! Она подобрала платье и поспешно кинула его на кресло, а потом на цыпочках подошла к двери. Через секунду Малкольм МакНил очутился уже в комнате.

Она явно правильно выбрала наряд. В халате МакНил выглядел крупнее, но более реальным и земным. Пугающе реальным. И довольно упитанным.

— Милая, я уже опасался, что ошибся дверью и разбудил какую-нибудь древнюю вдовушку. Как восхитительно вы выглядите! Сколько вам, восемнадцать? Если бы я не знал, что это не так, то ни за что не дал бы больше.

— Мне сорок семь, — ответила Демельза, пытаясь сострить и как-то побороть смущение. — Это всё из-за света, Малкольм, я бы дала вам не больше двенадцати. Хотя, по правде говоря, похоже, что свечу будто кто-то пожирает изнутри. Кто-нибудь вас видел?

— Никто. Горничные ушли спать, а оставшиеся гости зевают и клюют носом. Но для нас, дорогая, ночь еще только начинается...

— В котором часу вы завтра уезжаете?

— На полуденной почтовой карете из Труро, когда она проедет мимо.

— И мы больше не увидимся?

— Как пожелаете! Вам стоит лишь написать мне в Винчестер...

Он обнял ее, не переставая говорить, и несколько раз пылко поцеловал, засунув одну руку ей под халат, на плечо. Наверное, мне это должно нравиться, думала Демельза. Что такое? Это произошло слишком внезапно или он не настолько меня привлекает, как я считала? Нравятся ли мне эти поцелуи? Только не сейчас. И не так. Но это пройдет. Постараюсь просто забыться. Вот бы выпить. Милый Малкольм, как он меня желает. Вскоре я тоже буду его желать. Просто расслабься. Это всего лишь застенчивость, из-за нее я так холодна и напряжена. Или я и впрямь такая скромница и стыжусь саму себя?

— Малкольм, — произнесла она, когда смогла оторвать от него губы.

— Да, мой ангел, — отозвался тот, не дав ей времени ответить.

На мгновение он сумел обуздать свою страсть, а Демельза напустилась на себя: Росс мне изменил, Росс изменил! Как возлюбленный он навсегда потерян. Его заполучила Элизабет. Он даже был с той ужасной женщиной. Какое оскорбление и унижение! Росс потерян, это точно. Его больше нет, впереди лишь одиночество и тайные встречи в постели. Малкольм честен и открыт, так чего же еще желать? Даже если он слегка толстоват. Я хотела, чтобы он овладел мною, чуть ли не попросила! И что, теперь меня это не устраивает? Выполняй обещанное. Через пять минут ты сама будешь наслаждаться этим. Просто поначалу он кажется странным и чужим, будто это первый любовник в жизни. Чужой, вот верное слово. Ее обольщает чужак.

Его ласки стали всё более настойчивыми.

— Малкольм, — выдохнула Демельза, слегка отстраняясь. — Вы же добры ко мне?