Из всех собравшихся выделялась высокая и привлекательная дама в черном с многочисленными браслетами и подвесками, звенящими при каждом ее движении, и лишь когда она повисла на руке сэра Хью Бодругана, Демельза опознала ее как пользующуюся дурной славой Маргарет Воспер, которая была любовницей сэра Хью вот уже целый год. Они приблизились к Демельзе, и сэр Хью спросил:

— Вы знакомы с моим другом, миссис Воспер, мэм? Миссис Росс Полдарк. У вас много общего: вы обе привлекательны и без труда можете поймать мужчину на крючок. Или вы уже знакомы?

Маргарет рассмеялась громким хрипловатым контральто.

— Ее я плохо знаю, но тем или иным образом имела дело с мужчинами семьи Полдарк. Может быть, у нас даже больше общего, чем ты думаешь, Хьюги.

Сэр Хью хмыкнул, а Демельза рассвирепела. Она не сомневалась, что намеки этой женщины связаны с изменой Росса.

— Вы успели раньше меня, мэм, — сказала она, — но, наверное, это произошло еще до моего рождения.

Сэр Хью захохотал в голос.

— Надеюсь, вам нравится бал, мэм. Вы редко сидите, как я погляжу.

— Чудесный бал, сэр Хью, я и не знала, что в Корнуолле столько привлекательных мужчин. Какое счастье, что вы не боитесь конкуренции.

Сэр Хью вытащил табакерку и открыл ее, чтобы спрятать лицо от Маргарет.

— От этой болтовни меня клонит в сон, — заявила Маргарет, зевая. — Я похоронила двух мужей и являюсь соломенной вдовой еще нескольких — не будем называть имен — и никогда не видела смысла ходить вокруг да около. Если вы имеете к кому-то склонность, то подойдите к нему и задайте прямой вопрос, вот и всё.

— Весьма деловой подход, — сказала Демельза.

— Деловой и честный, — ответила Маргарет. — Мужчина знает, чего хочет, так же должна поступать и женщина.

— Она знает, чего бы ей хотелось добиться, — вставил сэр Хью со смешком.

— А вы не считаете, — безрассудно заметила Демельза, — что стоит быть более разборчивыми в любви? Я бы предпочла сначала разобраться, а потом уж принимать решение. Даже если вам кажется, что это значит ходить вокруг да около, я бы скорее согласилась на это, чем ходить с кем попало.

К счастью, вовремя появился Джон Тревонанс и обратился к Демельзе, Маргарет потянула сэра Хью дальше, и вскоре вновь завладела его вниманием.

Но на ужин Демельзу повел сэр Хью.

В начале вечера она нигде не видела Малкольма МакНила. Его не было в зале, но как только он ее заметил, то поспешил к ней, протискиваясь мимо Питера Тресайза и лейтенанта Каррутерса, которые как раз с ней разговаривали.

— Вот как, миссис Полдарк, а я и не знал! Какой приятный сюрприз в мой последний вечер! Когда я смогу иметь честь с вами потанцевать? Вы уже идете с кем-то на ужин?

— Да, прошу простить.

— А танец?

— У меня уже пять на очереди.

— Тогда после ужина? Первый?

— Прекрасно. Первый.

— Как же так, мэм, — возмутился Тресайз, — это несправедливо! Я же только что просил у вас этот танец!

— Я приберегла его для капитана МакНила. Прошу меня простить, мистер Тресайз. Может быть, второй?

— Тогда второй.

— А я хочу получить третий, — сказал лейтенант Каррутерс. — Как я слышал, третий будет экосез. Превосходный танец и...

— Думаю, если это экосез, то я должна танцевать его с шотландцем. Конечно, если он соблаговолит меня пригласить.

— С удовольствием, мэм, — ответил МакНил, радостно подкручивая усы. — И другие тоже, если не возражаете.

Демельза вспомнила про философию Маргарет.

— Ну раз вы попросили, сэр, то не могу отказать.

— Первый, третий, пятый, седьмой и так далее, если будут еще.

— Я твердо верю, что будут, — заявила Демельза.

— Да вы просто обжора, сэр, — заметил Тресайз. — А вам не следует поощрять обжорство, мэм, от него аппетит только разгорается.

— Капитан МакНил сказал, что завтра уезжает. Или так я поняла. Пожалуй, по этому случаю можно дать ему поблажку.

— Вы чрезвычайно добры, миссис Полдарк.

Позже, когда сэр Хью повел ее к ужину, она поняла, что повторяются все события четырехлетней давности, за исключением того, что теперь она лучше контролирует положение. Понимание дало ей больше, чем слабое французское вино.

Но выпивка — в умеренных количествах, чтобы не опьянеть, а сохранить текущее состояние, была жизненно необходимой не только для того, чтобы сохранять уверенность и спокойствие. В душе она чувствовала всё такое же опустошение, как и неделю назад. Никакие сегодняшние события не смогли бы этого изменить, Маргарет хоть и разбередила свежую рану, но даже это не имело особого значения. Она уже потеряла всё, что могла потерять. Улыбаясь, она была словно верующим, потерявшим веру и превратившимся в атеиста, познала невыразимую свободу, пыталась радоваться, несмотря на то, что все прежние убеждения были отброшены и растоптаны, ощущала ветер свободы и намеревалась сполна им воспользоваться, но в глубине души ощущала невосполнимую потерю.


Глава восьмая


Роскошный ужин, а после ужина — чтобы утрясти съеденное — деревенские танцы. Полный разных вкусностей и обильно орошенный вином ужин даже самых достойных гостей заставил размяться. Демельза подивилась, что светское общество позволило себе деревенские танцы. Внутренне она ощущала, что лорд Такой-то и леди Такая-то уже в силу своих титулов подходят только для менуэта и гавота. Это же им совсем не соответствовало. Парики подпрыгивали, юбки раскачивались, пары гарцевали с резвостью туземцев Борнео. Женщины попышнее, последовавшие за модой на глубокое декольте, рисковали выйти за грань приличий, и если бы Демельза наблюдала за действом со стороны, то весьма бы встревожилась за них. Но вместо этого она сама находилась в самой гуще, время от времени беспокоясь, чтобы кто-нибудь неуклюжий не наступил на её красивое платье или неловкой рукой не стянул его с плеч.

Она не отрицала, что в какой-то мере наслаждалась танцами. Демельза любила танцевать, а теперь, когда Малкольм МакНил был её спутником, могла поощрять его безо всякой фальши — или с совсем небольшой долей.

В удушливой передышке между галопом [5] и сэром Роджером де Конверлеем [6] Демельза произнесла:

— Капитан МакНил, вы и в самом деле завтра уезжаете?

— Да, и в самом деле завтра уезжаю. Я должен был уехать еще во вторник, но из-за поломки почтовой кареты вынужден был задержаться, но теперь, полагаю, все в порядке. В качестве особой милости, не можете ли вы сегодня звать меня Малкольм?


МакНила так воодушевило поощрение со стороны Демельзы, что он решил взять быка за рога.

— Возможно, я ошибаюсь, — произнесла Демельза, — но разве не так звали одного из королей Шотландии?

— И не одного. Вы неплохо знаете историю Шотландии, Демельза...

— Я иногда почитываю. Полагаю, это вас удивляет. Вы считаете, что я глупышка, чья участь — молоко, коровы, свиньи, воспитание детей и выпечка хлеба.

— Вовсе нет, уверяю вас.

— Благодарю, что считаете иначе. Знаете ли, полагаю, всего двое мужчин называли меня Демельзой: мой муж и его кузен.

— А отец?

— Хм, он — нет, насколько я помню. Когда находился в хорошем настроении, называл дочуркой, а когда нет, то прозвищем, которое, став леди, я уже давно позабыла.

МакНил громогласно расхохотался, отчего оркестр чуть не сбился с ритма.

— Можете смеяться, Малкольм, но это правда. А теперь расскажите что-нибудь о себе. Сколько дам уже называли вас Малкольмом?

— Что? — капитан уставился на неё, прямо в тёмные, смотрящие в упор глаза, ища скрытую насмешку, но не находя её, хотя все еще подозревая, что она хорошо спрятана.


— Немногие, признаюсь, но немногих и прельщает образ жизни военного. Мне трудно угодить, как, полагаю и вам. Меня воспитали в любви к самому лучшему, и это, согласитесь, весьма стесняющее обстоятельство. Тем не менее, в этом кроются свои преимущества, когда возникает такой случай...

— Какой случай?

— Называть даму её христианским именем, — рассмеялся МакНил, — первое проявление ласки. Это как... как прикосновение рук без перчаток, как помочь спуститься со ступеней, как вызвать улыбку, намекающую на нечто большее, чем дружба. Я восхищаюсь вашим именем, Демельза. Откуда оно и что означает?

— Оттуда же, откуда, полагаю, и ваше, Малкольм, от матери. Не знаю, где она его взяла. Старый цыган, постучавшийся однажды в дверь, сказал, что на старом корнуолльском языке это означает «Твоя сладость», но это был просто невежественный старик, и не думаю, что он прав.

— «Твоя сладость». Весьма подходит. Хотя, наверное, я чувствовал бы себя счастливее, если бы оно означало «моя сладость».

— Если бы я знала, как много значения вы придаете тому, что мы называем друг друга по имени, я бы задумалась, позволить ли вам это с такой легкостью.

— Но почему? Разве вы не сказали, когда мы только встретились на этом вечере, что, о чем бы я ни попросил...

— Не думаю, что там прозвучало «о чем угодно», — улыбнулась Демельза, глядя ему в глаза.

— В моих желаниях «что угодно» точно присутствует.

Оба какое-то время молчали, и не успела Демельза подобрать подходящий ответ, кто-то подошел к ним и сказал:

— Полагаю, это наш танец, мэм.

И увел Демельзу.

Но Мак-Нил, зайдя так далеко, останавливаться не собирался. Будучи кавалеристом, он знал все ходы наперед. Когда пришло время их следующего танца, он предложил выйти на террасу подышать свежим воздухом. Там находились и другие парочки. Долгие сумерки наконец угасли, и наступила ночь. Темень без луны или звезд. Они прохаживались туда-сюда, шея и плечи Демельзы едва заметно белели в темноте. Какое-то время они разговаривали, а затем Демельза поежилась…