— Они не стоили целого состояния, — Росс обнял ее за талию, но ее расстроенные чувства заметил Джереми, не привыкший видеть маму в слезах, и внезапно заплакал, копируя ее. Демельза села перед ним на колени и утешила, вытерев ему глаза, как и себе. Спустя пару минут она взглянула на Росса.

— Прости. Это такое облегчение. Я так сильно тебя люблю.

Росс посмотрел на них обоих, почувствовав себя счастливым. Свет из окна высветил ее волосы, изгиб спины и цепкие ручонки Джереми.

— Нужно их надеть, — сказал Росс.

— Ты имеешь в виду шапочку и перчатки Джереми? — взглянула на него Демельза.

— А что же еще? — ответил Росс, коварно улыбаясь.

С привычными трудностями на Джереми надели новые детали одежды. Все оказалось впору и сшито так, будто владелец лавки смастерил их для собственного сына. Наконец, мальчик, пошатываясь, двинулся по комнате — с неправильно завязанной одной перчаткой и в шапочке набекрень.

Демельза понимала, что Росс совсем не это имел в виду. Муж взял подвязки из ее рук, и она неуверенно присела. Сегодня вечером на ней были старые чулки, но черный цвет подчеркивал сияющую кожу цвета слоновой кости над ними. Росс надел на нее подвязки с предельной заботой. Уже много месяцев, даже лет, между ними уже не происходило ничего похожего на это нерастраченное взаимное желание и нежность, которую ничто не заменит. В сгущающейся темноте ее глаза сияли. На мгновение оба почти замерли, не шевелясь, Росс встал на колени, а Демельза откинулась на кресло. Пальцы мужа холодили ей ноги. Она подумала: «Запомни это и вспоминай в моменты ревности и его пренебрежения».

— Ты от меня не отделаешься, любовь моя, — произнес он.

— Я и не хочу, любимый.

В уголке у двери Джереми, не оценив подарок, начал методично стягивать перчатки.


Глава шестая


Верити, сестра Фрэнсиса, написала Россу и Демельзе, пригласив их на Рождество, однако приближающееся быстрыми темпами разорение не позволило им согласиться. Но неожиданная отсрочка изменила положение дел, и Росс решил, что следует нанести визит родственникам в Сочельник и провести там ночь. Он решил не оставлять шахту на больший срок. Верити, так привязанная к Фрэнсису, тяжело восприняла его смерть, поэтому Демельза настояла, что важно остаться с ней в первое Рождество после несчастного случая. Собиралась остаться и Элизабет с Джеффри Чарльзом, так что вся семья окажется вместе в том доме, который не навевает воспоминаний.

В последний момент, к всеобщему удивлению и облегчению Демельзы, планы Элизабет изменились. Ее мать снова захворала, и Элизабет решила, что должна провести праздники в Касгарне, в отчем доме неподалеку от Труро. Элизабет сообщила об этом Россу за четыре дня до Рождества, во время очередного еженедельного визита.

Капитан приехал позже обычного и застал Элизабет в одиночестве, за ужином в зимней гостиной. Беседуя с ней за столом, Росс отметил скудную пищу и отказался присоединиться к трапезе. Эта комната использовалась чаще всего и выглядела самой обшарпанной. Сегодня Элизабет казалась уставшей, а ее хрупкая красота выглядела неожиданно болезненно. Тетушке Агате не становилось лучше, и вероятней всего, она останется прикованной к постели. Вдобавок к скудному питанию, Элизабет приходилось еще и ухаживать за больной. Табб работал по восемнадцать часов на полях, а миссис Табб следила за оставшейся скотиной. Росс вполне понимал, как тяжко приходится Элизабет.

Потом Росс поднялся наверх и прошел по темным коридорам в комнату тетушки Агаты. Та приподнялась в постели и, моргая светлыми глазами-бусинками, забросала его нескончаемым потоком вопросов, ответы на которые не могла услышать; вспоминала о череде прошедших смертей и похорон — все умирали, кроме нее. Тетушка сказала Россу, что ей девяносто семь, и она намерена прожить до ста. Говорила ли старушка правду о возрасте или нет, но Росс ответил, что она должна постараться. Хоть Элизабет и думала, что тетушка при смерти, ее путь еще не пройден.

В очень ветреный и холодный вторник наступило Рождество. Ночью хлопьями валил снег, но с наступлением дня небо прояснилось. В это злосчастное время года везде обосновались созванные Питтом ополченцы, отряды йоменов, мелкопоместного дворянства и лавочников. Сейчас французы находились в Антверпене, осаждая устье Шельды, сдерживаемые только теми обещаниями, что Британия дала Нидерландам.

Росс разделил рождественский ужин с семейством Блейми: Эндрю, мужем Верити, находящимся в отпуске, и двумя его детьми от первого брака, Джеймсом, лихим мичманом с отзывчивым сердцем, и Эстер, чья замкнутость была полной противоположностью открытости брата. Росс пристально вглядывался в серую рябь бухты Фалмута, думая о близящейся войне и о том, стоит ли ему самому поехать во Францию и найти Марка Дэниэла, пока там спокойно; а также кто его благодетель и как исполнить моральный долг перед Элизабет и Джеффри Чарльзом.

А в пятнадцати милях отсюда его благодетельница преспокойно ужинала ростбифом и сливовым пудингом в компании со своим дядей, ее завитые рыжие волосы укрощены тугим пучком, как и ее нрав за эти недели. По ее возвращении из Труро Рэй Пенвенен рассказал Кэролайн о своем разговоре с Дуайтом. Дядя с племянницей поссорились, как и ожидал мистер Пенвенен, но вскоре, к его удивлению, Кэролайн вдруг сдалась, и установилась вполне сносная атмосфера примирения. Мистер Пенвенен совсем не ожидал, что с ее стороны не последует никаких решительных поступков, но результат его удовлетворил.

Какое-то время Рэй Пенвенен относился подозрительно к своей победе и продолжал следить за передвижениями Кэролайн с помощью того или иного слуги, но в конце концов потихоньку пришел к выводу, что он как раз вовремя разделался с её привязанностью. Мистер Пенвенен собирался поехать в Лондон в начале февраля и предложил Кэролайн его сопровождать. Девушка не выразила большого энтузиазма по поводу этой затеи, но, по крайней мере, и не возражала. Втайне Рэй Пенвенен решил, что племяннице не следует возвращаться. В Лондоне жила его сестра, вышедшая замуж за богатого торговца, и сама справлялась с семью детьми. Мир для нее не перевернется, если на какое-то время появится еще и восьмой.

А Дуайт Энис, объезжая пациентов и используя день по максимуму, обедал позже остальных и в одиночестве. Девятилетняя Лотти Кемпторн, старшая дочь Чарли, подхватила оспу и чувствовала себя скверно. Пренеприятная зараза. В этом году, не считая большого количества смертей от вспышки кори в июне, никаких серьезных эпидемий не наблюдалось. Неприятно начинать год с борьбы против одной из худших болезней. В коттедже Дуайт заметил, что Мэй, младшая сестра Лотти, проводит время с новым сборником сказок «История милашки Примроуз», напечатанном на добротной плотной бумаге и в твердой обложке. Ужиная, Дуайт пытался вспомнить, где уже видел такую книгу, но вскоре снова мысленно вернулся к Кэролайн.

Среди подарков, присланных ему сегодня, один оказался от Хоблинов: шарф мелкой вязки. На потрепанном клочке ранее использованной бумаги красовалась надпись печатными буквами: «От Розины, с любовью». Дуайт гадал, кто это мог сделать, потому что знал — никто в семье не умел писать. Другие сегодняшние подарки оказались похожими: яйца, кусок бекона, две буханки хлеба, пирог, шесть сальных свечей, тканый коврик — благодарность от людей, каждый подарок для которых означал настоящую жертву.

... А Элизабет? Элизабет так и не провела Рождество в Касгарне.

Оказалось, ее мать не настолько больна, поэтому Элизабет решила, что ей не обязательно оставаться в Касгарне, как планировалось ранее.

Но в полдень пришло письмо от Джорджа Уорлеггана, в котором тот сообщал, что накануне узнал о пребывании Элизабет в городе, и приглашал всех в свой новый загородный дом, где на выходных веселились его самые близкие друзья. Миссис Чайновет, не желая выходить на улицу, заставила Элизабет принять приглашение, красочно описывая великолепие дома. Элизабет под влиянием чувства долга все-таки отклонила приглашение. К двум Джордж сам за ней приехал. И поэтому, к своему удивлению, в этот унылый, с почти штормовым порывистым ветром день она очутилась в экипаже вместе с Джорджем, оставив Джеффри Чарльза под присмотром родителей.

Кардью, строительство которого началось по велению Николаса Уорлеггана только десять лет назад, Элизабет обнаружила таким, каким его описывали в свете: дом с громадными ионическими портиками, роскошно оформленными залами для приема гостей с массивными каминами и литыми потолками, с тридцатью пятью спальнями, не считая помещений для прислуги, оружейными комнатами, мастерскими, кладовыми, конюшнями, оранжереями и садами. Перед домом обустроили площадку для беспрепятственного созерцания искусственного озера, вокруг которого раскинулся парк.

Тренвит по сравнению с этим домом выглядел как деревенский коттедж, а Касгарн — еще более захудалым. Но все же Касгарн был теплее и уютней. Джордж получал огромное удовольствие, показывая Элизабет окрестности, однако это не оценили другие члены клана Уорлегганов. Дом заполнил десяток гостей, с особой внимательностью отобранных мистером Николасом Уорлегганом по их значимости для его дела или положению в обществе, поэтому он был бы благодарен Джорджу, если бы тот не уезжал в середине дня, вернувшись в компании молодой леди и посвятив все свое внимание ей.

Если бы это ничего не значило для Джорджа, Николас вел бы себя по-другому. Наступило самое подходящее время для женитьбы Джорджа. Мистер Уорлегган одобрил трех-четырех девушек, едва переступивших рубеж подросткового возраста, подходящих по тем или иным причинам, но главным образом по титулу или происхождению, благодаря этому Джордж приумножил бы капитал. Николас был бы рад, если бы сын начал выказывать особое расположение одной из них. А это давнее, основанное лишь на чувствах увлечение утонченной, но маловлиятельной вдовой совершенно ни к чему не вело, особенно если дама, хоть и после замужества, носила фамилию Полдарк.