Макс покосился на ее чашку, потом на свою. Слова Грейс вытолкнули его из транса, в котором он находился. Она затаила дыхание.

– Я скучаю по нью-йоркскому кофе, – признался он.

Вот удача!

– Могу представить, – подхватила Грейс. – Я помню нью-йоркский кофе. И рогалики. Какие божественные рогалики умеют там делать… Можно мне к вам присоседиться?

Его книжка оставалась открытой, но лежала так, что Грейс ничего толком не увидела. Книжка стала еще одной зацепкой.

– Я ни в коем случае не хочу мешать вашему занятию. Если что, так и скажите.

Макс торопливо захлопнул книжку, пододвинув к себе поближе.

– Вы мне не мешаете.

Грейс села. Макс засунул карандаш за ухо, потом скрестил руки на широкой груди. Пожалуй, у него были не руки, а ручищи. Многих они бы наверняка испугали, навеяв мысли о неуправляемой психике или преступных наклонностях. Но Грейс не было страшно. Она видела Макса за работой. Там вся его сила шла только во благо, позволяя ему действовать быстро и умело. А вот на людях этот сильный человек всегда терялся. Он сутулил плечи, стараясь казаться меньше. Иногда ей думалось, что Макс с удовольствием растаял бы или скрылся в стене – до того неуютно ему бывало среди людей. Что же могло случиться в его прошлом, если окружающий мир казался ему враждебным?

– Поделиться с вами маффином? – спросила Грейс, передвигая тарелочку на середину. – Они здесь такие громадные. Угощайтесь. Я лакомлюсь ими каждое утро.

Макс недоверчиво поглядывал на шоколадный маффин.

– Платяных вшей у меня нет, честное слово, – решилась пошутить она.

Грейс отломила кусочек маффина и отправила в рот. Макс неуверенно улыбнулся, но последовал ее примеру.

– Спасибо.

– Вам понравится. Кстати, я уже дня два вас не вижу. Мне даже страшно стало: где вас искать, если в новом номере опять прорвет трубу? – (Макс хмыкнул.) – Должно быть, вы заняты были, – продолжала допытываться Грейс, добавив в кофе еще порцию сахара.

Примерно раз в месяц ее отчаянно тянуло на сладкое.

– Не то чтобы занят… Дядя сказал, что пару дней вполне обойдется без меня. Я ведь далеко не все умею по строительству. А дядя не любит, когда путаются под ногами. Потому вы меня и не видели в доме… в вашем доме. Я… болтался по лесу.

Макс уставился на поверхность стола, но Грейс успела заметить непонятную печаль, которая тяжелым покрывалом лежала на его плечах.

– Болтаться по лесу – это здорово, – улыбнулась она. – У вас тут такие чудесные родственники. Все как на подбор.

– Это правда.

– Вы часто у них бываете?

– Нет, – лаконично ответил Макс, поворачиваясь к окну.

Солнечные лучи немного высветляли его волосы. В них мелькали золотистые искры.

– Я давно не был у дяди… А у вас тут есть родные?

Грейс удивил его вопрос. Но между ними завязался разговор, и это главное.

– Моя мама была родом из Западной Виргинии, потому я и приехала сюда. Но я долго жила в Калифорнии. Это родной штат моего отца. Родителей уже нет в живых. Из близких родственников у меня остался лишь младший брат. Он живет в Вашингтоне.

Макс смутился, чувствуя, что его вопрос затронул больную тему.

– Все нормально, – заверила его Грейс. – Мне очень недостает родителей, но жизнь продолжается. Вы согласны?

Его глаза округлились, а уголки рта начали складываться в замечательную улыбку, которая так нравилась Грейс и которую она так редко видела.

– Согласен, – произнес Макс, отламывая еще кусочек маффина.

Он приподнял чашку с остывшим кофе. На локте его спортивной рубашки Грейс заметила пятно черной краски.

– Вы занимаетесь живописью? – полюбопытствовала Грейс.

Пристальный взгляд Макса буквально пригвоздил ее к стулу. Потом, заметив пятно, он понял причину вопроса и поскреб пятно ногтями, пытаясь оттереть с ткани.

– Правильнее сказать, балуюсь.

– Хотела бы я взглянуть на ваши работы, – закинула удочку Грейс и, не дав ему ответить, продолжила: – А вот из меня художницы не получилось. Правда, мама любила возиться с красками. Кай, мой брат, – тот предпочитает графику. Ну а мой конек – фотоаппарат.

Макс внимательно слушал, не сводя с нее глаз. Грейс успела к этому привыкнуть: точно так же он слушал ее разговоры в баре.

– Я училась в художественном колледже. Собиралась стать профессиональным фотографом. Мечтала о собственной фотостудии. Потом… перестала. Но желание снимать не пропало. Аппарат таскаю с собой повсюду.

Грейс открыла сумку, показав Максу футляр с ее драгоценным «Никоном».

– Я помню, вы делали снимки дома и окрестностей. Почему же фотография осталась у вас на уровне хобби?

Как говорят, вопрос на миллион долларов. Грейс пожала плечами. Ее палец заскользил по ободу кофейной чашки, словно этим нехитрым приемом можно было удержать разум и не дать ему двинуться по жуткой дороге, которая вела в ее прошлое. В жуткий, отвратительный период ее жизни. Грейс очень хотелось поближе познакомиться с Максом, но не ценой рассказа о ее прошлом.

– Жизненные обстоятельства.

Ответ был туманным, однако, как ей показалось, вполне удовлетворил Макса.

– Да, – согласился он. – С жизненными обстоятельствами приходится считаться.

– Еще как! Особенно с неожиданными. Они выскакивают неизвестно откуда. Ты и опомниться не успеваешь, как уже лежишь на земле и пытаешься понять, что же с тобой приключилось.

Грейс пыталась говорить спокойно и даже с оттенком иронии. Что, какие струны задели ее слова в душе Макса? На мгновение его лицо изменилось, превратившись в гримасу непередаваемого страдания и боли. Прошло еще мгновение, и он снова захлопнулся, и опять тьма тяжелым покрывалом легла на его плечи.

«Кто тебя тянул за язык?» – мысленно отругала себя Грейс. От непринужденности их беседы не осталось и следа.

Макс откашлялся, затем потянулся к своей книжке.

– Извините, мне пора, – скороговоркой произнес он, вставая. – Был рад с вами поболтать. Спасибо за маффин.

Грейс невольно улыбнулась его вежливости, хотя ее душила досада.

– И вам спасибо за компанию.

Эту порывистость Грейс видела в нем впервые. Он явно нервничал. Пожалуй, веди он себя так постоянно, ее бы это не удивило. Наоборот, ее удивляло его странное спокойствие. И вдруг что-то изменилось.

Макс поспешно вышел из кафе. Его сильные плечи были напряжены. Он быстро шел через улицу к своему грузовичку. Несколько раз Макс провел рукой по волосам, потом забрался в кабину и тронулся с места.

* * *

Где-то через семь часов, когда Грейс уже стояла за стойкой, в бар вошел Макс вместе с двумя парнями. Она их узнала: эти люди работали в бригаде Винса. Парни сразу же отправились к бильярду, а Макс подошел к стойке и уселся на табурет.

Судя по всему, тяжелое настроение сопровождало Макса весь день. Только теперь оно перешло в более опасную стадию кажущегося спокойствия. Макс словно искал повода с кем-нибудь сцепиться.

– Вам апельсиновый сок? – спросила Грейс, стараясь не замечать мрачного выражения на его лице.

– Нет, порцию «Джека». – Он выложил на стойку двадцатидолларовую бумажку.

Максу понадобился бурбон? Это было чем-то новым и пугающим. Грейс не знала, от какого пристрастия он избавлялся в реабилитационном центре. Возможно, от алкоголизма. В таком случае порция виски по своим последствиям могла равняться прыжку с бешено несущегося поезда. Грейс не хотелось собственными руками толкать Макса в пропасть. Она быстро обвела глазами бар. Как назло, Винса среди посетителей не было. Не было и Холли, которая ушла по своим делам и вернется часа через два, не раньше. Не считая тех парней из бригады и двух небольших групп завсегдатаев, в баре было пусто.

– Вы уверены, что это… правильный выбор? – отважилась спросить Грейс.

Макс сощурился:

– Уверен. А в чем дело?

Грейс закусила верхнюю губу.

– Я просто… Скажите, а вам обязательно нужно выпить? – «Воспитательница нашлась!» – мысленно отругала себя Грейс. – Вы ведь… вы всегда пили сок.

Кажется, Макс понял ее опасения. Из его груди вырвался невеселый смех. Он смотрел на Грейс исподлобья, совсем не так, как в кафе.

– Успокойтесь, Грейс, – бросил он. – Я не алкоголик. Я долбаный наркоман.

– А-а, – выдохнула Грейс.

Выслушав это признание, она как будто проглотила опасную бритву.

Грейс очень хорошо знала, насколько пагубны наркотики. Знала она и то, что Максу ни в коем случае нельзя пить. Замена одного порочного пристрастия другим… об этом она знала более чем достаточно.

Макс махнул рукой в сторону батареи бутылок за спиной Грейс, сопроводив свой жест язвительной усмешкой:

– Если только в ваш бурбон не подмешаны наркотики… пожалуй, меня бы сейчас это очень даже устроило… словом, если вас не затруднит, налейте мне порцию.

В его словах не было ничего угрожающего. Угрозу Грейс почувствовала в интонации его голоса. У нее похолодела спина. В конце концов, кто ей этот Макс? Они ведь даже не друзья, пусть ей и хотелось подружиться с ним. Хуже было другое: Макса словно подменили. Сейчас перед ней сидел совершенно незнакомый человек. Резкий, непредсказуемый. Грейс давно не было так страшно. Без единого слова она налила порцию бурбона и поставила перед Максом. Он взял стакан, зажал в руке и посмотрел на свой заказ так, словно это была граната с выдернутой чекой.

Потянулись минуты. Макс по-прежнему только смотрел на стакан с коричневой жидкостью. Его губы двигались. Слов было не разобрать. Наконец, громко выругавшись, Макс залпом опрокинул в себя бурбон. Скрипнул зубами, выругался еще раз, закашлялся, а потом с видом победителя шумно поставил пустой стакан на стойку.

– Еще порцию, – приказал он.

У Грейс сжалось сердце. Макс об этом не знал. Он сражался со своими внутренними демонами.

– Макс, дорогой, ну зачем вам…

– Вы что, оглохли? – сердито спросил он. – Вы здесь не для красоты стоите. Делайте вашу работу. Я решаю, что́ мне пить и сколько. Понятно? Друзья и душеспасительные беседы мне не нужны. Я хочу упиться вдрызг, только и всего.