И еще одно отличало этого хозяина от других плантаторов – он не заставлял своих рабов помирать с голоду, они всегда получали достаточно еды. Жратва, правда, была однообразной и состояла главным образом из маниока, бобов, маиса и бататов, зато этого всегда было много. Время от времени рабы получали манго, папайю, финики и кокосовые орехи, а также рыбу, крабов и мясо черепах, конечно, не особенно часто, но как раз достаточно, чтобы сохранять силы. Все рабы в поместье Рейнбоу-Фоллз питались неплохо. Хозяин не хотел, чтобы кто-нибудь из них из-за недостатка еды стал слишком слабым и по этой причине во время работы рубил бы меньше сахарного тростника. По той же самой причине он всегда заботился о том, чтобы после наказания плетью раны невольника были обязательно обработаны.

Хозяин часто подчеркивал, что на всем острове у него меньше потерь среди рабов, чем у кого бы то ни было.

За одним исключением: Уильям Норингэм на протяжении года потерял еще меньше рабов. Однако же и урожай у Норингэмов был поменьше, поскольку их рабы не так сильно боялись наказания и меньше напрягались, работая на плантации. Многие невольники предпочли бы, чтобы их хозяином был Норингэм, потому что у него не только было достаточно еды, но и почти не бывало наказаний.

Но Акин ни за что не поменялся бы местом ни с одним из рабов плантации Саммер-Хилл. Он хотел быть там, где гнев в его сердце и теле легче всего мог найти себе пищу, чтобы в день свободы совершить то, что предрек ему оракул. Так пророчествовал Абасс, потому что он был бабалаво. Свой меч Акин посвятит Огоуну, повелителю огня, железа, крови и войны, и тогда в день свободы этот меч выпьет целое море крови.

19

Дункан сидел в задней комнате «Дома Клер», откинувшись на спинку стула и положив ноги на грубо сколоченный стол. Погрузившись в свои мысли, он держал перед собой кружку рома.

Низенький стул был неудобным даже при нормальном положении тела, и Дункан подумал о том, что он зря явился сюда. Зачем он вообще так рано вышел на берег, вместо того чтобы уютно качаться в своем гамаке на «Элизе» до самого захода солнца или лежать в алькове? Воздух был душным и таким жарким, что в какой-то момент ему захотелось пойти к морю и охладиться, однако уже одна необходимость идти на побережье и раздеваться показалась ему слишком утомительной.

Выходящие на море ставни задней комнаты были закрыты, и через щели между поперечными планками на пол падали узкие полоски солнечного света, разделявшие комнату на части. Земля все еще была мокрой после недавнего ливня. Здесь не было оконных стекол, которые могли бы задержать дождь, поэтому он прокладывал себе дорогу через любую щель и наполнял окрестности влагой, которая, как только показывалось солнце, затем неизбежно превращалась в пар – вездесущий, горячий, выжимающий из людей пот.

Дверь в соседний зал, где продавали спиртные напитки на розлив, была полуоткрыта, и там тоже царила полусонная атмосфера. Несколько любителей выпивки уже нашли друг друга и сидели на табуретах вокруг стола, играя в карты и подкрепляя себя ромом, однако большинство клиентов придет сюда только с наступлением сумерек, когда страшная дневная жара сменится прохладой. Тогда извилистые переулки за доками, где вплотную друг к другу стояли таверны, игровые дома и бордели, наполнятся шумными моряками, для которых ночь обычно заканчивалась лишь на рассвете. В верхних помещениях тоже почти ничего не происходило. Несколько изголодавшихся по любви мужчин появились после обеда, поднялись по узкой лестнице, ведущей из прихожей на верхний этаж, к спальням, но и они тоже быстро ушли. Двое из них были еще наверху и забавлялись с девушками, однако эти тоже надолго не задержатся. Больше времени здесь уделяли только тем клиентам, которые хорошо платили. Это были офицеры, плантаторы или их надзиратели, а остальным это удовольствие было не по карману. У Клер были свои принципы: платить надо было вперед, и только серебром, а достаточно серебра на острове имелось лишь у богатых людей.

Дункан убил комара, севшего ему на грудь. Дождь и последовавшая за ним парная духота привлекали тысячи этих бестий из топких болот, и некоторые уголки острова были буквально заражены ими. Его лично комары кусали редко, но от других людей он слышал, что от комариных укусов бывают такие же опухоли и нарывы, как от чумы. Он лениво стер с живота каплю рома, которая упала, когда он ставил свой бокал. Он почувствовал какое-то непонятное беспокойство и подумал, не пойти ли ему наверх.

Девицы Клер были чистыми, да и сама хозяйка только что с любезной улыбкой сообщила ему, что она, после того как удовлетворит следующего клиента, будет свободна. Уже два года время от времени они устраивали встречи, проходившие к взаимному удовольствию. Она была умелой, предупредительной и могла дать мужчине ощущение, что ему тут рады.

Но это короткое беспокойство исчезло так же быстро, как и появилось. Жар в его душе не могла погасить даже Клер. К тому же после этого он будет чувствовать себя еще хуже, потому что желанное удовлетворение превратится в горечь с привкусом гнили, едва он снова натянет штаны. Некоторые вещи невозможно купить. Дункан сделал большой глоток рома и тихо выругался про себя.

В таком состоянии его и нашла Клер Дюбуа, когда немного погодя зашла в заднюю комнату. Она опустилась на один из табуретов, стоявших вокруг стола, и вытянула ноги. Затем со вздохом задрала юбку и поправила подвязки чулок.

– Фу, сегодня действительно душно, правда?

– Это Карибика, – коротко сказал Дункан.

Он смотрел, как она расправляла юбки на своих стройных ногах, а затем поправляла прическу, нимало не смущаясь его присутствия. Она была действительно наслаждением для глаз с ее белой, как фарфор, кожей, рыжими волосами и слегка раскосыми зелеными глазами. Ее хрупкую красоту можно было назвать выдающейся, потому что она не поддавалась времени, словно безупречная картина. Он невольно сравнил ее с Элизабет, мысленно представив светлые непокорные локоны, глаза цвета бирюзы и кожу, которая под солнцем приобрела цвет темного меда. Как он недавно обнаружил, ее тело было полностью загорелым. Видимо, где-то имелось местечко, куда она постоянно ездила, чтобы подставить себя солнцу, не обращая внимания на то, что ее благородная бледность при этом уйдет к чертям. Серебряный футляр для ножа в пламени костра выделялся на ее коже, как белое пятно. И ее полные груди были такими темными, что розовые соски казались светлее, чем остальная кожа. Он вспомнил их последнюю встречу и ощутил нарастающее возбуждение.

Клер вопросительно улыбнулась.

– Ну что, ты не передумал? – спросила она.

Нет, это было не одно и то же. Он не чувствовал ни малейшего желания лечь с ней в постель.

– Сегодня – нет, – после небольшой паузы сказал Дункан.

Клер не обиделась на него. За прошедшие два с половиной года они стали хорошими друзьями, которые понимали друг друга без лишних слов.

– Ты завтра пойдешь на собрание плантаторов? – поинтересовалась она, чтобы сменить тему.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Дункан.

– Я знаю, что ты туда пойдешь.

– Зачем тогда спрашиваешь?

Он заметил, что она наморщила лоб, и ему стало ясно почему. Она наверняка почувствовала, что он о чем-то умалчивает. Дункану казалось, что у этой женщины был особый нюх на тайны. Когда у нее складывалось впечатление, что от нее скрывают что-то важное, она могла, словно собака, идущая по кровавому следу, вцепиться даже в то, что оставалось невысказанным.

– У тебя есть какие-то планы или как? – не отставала от него Клер. Ее голос звучал с подчеркнутым равнодушием, однако Дункан не дал обмануть себя. Он подавил ухмылку:

– У меня всегда есть планы.

– Но в этот раз они какие-то особенные, да? – Губы женщины растянулись в льстивой улыбке, а ее французский акцент стал очень заметным. – Ну давай, говори, ты же знаешь, какая я любопытная. Я ведь никому больше не расскажу.

И, без сомнения, это было правдой. С секретной информацией она никогда не обращалась легкомысленно. Она выдавала ее только в исключительных случаях – если считала это правильным и если это приносило ей прибыль. Пару секретов она ему уже доверила, в том числе о деле с Робертом Данмором, который незадолго до этого заглядывал сюда. Удивительно, что Дункан еще ничего об этом не знал, хотя достаточно часто бывал на острове.

– До сих пор он занимался этим главным образом со служанками из Данмор-Холла, – рассказала Клер сегодня после обеда. – У него, как говорится, в употреблении было сразу несколько женщин. Однако недавно там что-то произошло. Одна из ирландских служанок внезапно исчезла, как я слышала, и никто не знает, где она. С тех пор ему приходится удовлетворять свою похоть в другом месте. Его отец запретил ему пользоваться домашними служанками. А поскольку Данмору-младшему также запрещено пользоваться чернокожими рабынями на плантации, что было всегда, то остальных интрижек, которые случаются с ним время от времени на острове, ему не хватает. В результате ему приходится посещать мой дом. – Она покачала головой и, щелкнув языком, добавила: – И надо сказать, довольно часто. За последние две недели он побывал здесь определенно раз десять.

– Наверное, он в этом нуждается.

– Да, разумеется. – Голос Клер звучал по-деловому. – Он, как мне кажется, очень зависит от этого.

Дункан рассмеялся, приняв ее слова за шутку. Однако Клер продолжала совершенно серьезно:

– Это как наваждение, это – зависимость. Он – несчастный человек, Дункан, он ничего не может с этим сделать. И жена к себе не подпускает, значит, ему нужно избавляться от этого в другом месте.

Услышанное наполнило Дункана каким-то абсурдным удовлетворением, но вместе с тем он почувствовал и презрение.

– Некоторые проблемы мужчина может решить самостоятельно и тем самым помочь себе, – пренебрежительно произнес он. – Спроси-ка об этом матросов с моего корабля, там им приходится обходиться целыми месяцами без баб.