Джилл Барнет - Унесенные страстью

Ее голова вместе с косой то взлетала вверх, то ныряла вниз; снова вверх – снова вниз.

Калем был уже футах в десяти от нее, когда разглядел яснее. Она прыгала через веревку, распевая какую-то нехитрую песенку про блошек и кошек, про пару резвых ножек и сухой горошек.

Мак-Дональды были правы. Он гонялся за ней, словно гончая. Калем сунул руки в карманы и стоял так, отчасти успокоенный, отчасти, напротив, испуганный тем, что он чувствовал к ней.

Калем никогда и ни в ком по-настоящему не нуждался в своей жизни, ни разу не чувствовал подобной потребности, тем более в женщине. Он был уверен, что женитьба не для него. Он так привык жить один, так долго оставался холостяком, что одиночество стало как бы частью его привычного распорядка. А поскольку это стало привычкой, ему вовсе не хотелось менять ее. В этой привычной, размеренной жизни была надежность. Жизнь нравилась ему такой, какая она есть.

Если что-то в его жизни не ладилось или ожидания его не сбывались, он бился и боролся что было сил, чтобы все было по-прежнему – продумано, размерено, рассчитано до мелочей, – как будто подобная упорядоченность могла исправить то, что на самом деле нуждалось в исправлении, – его одиночество; Калем был одинок, но где-то в самой глубине его души все в нем восставало против этого.

Но, когда он услышал этот смех, когда увидел, как Эми играет с детьми и прыгает через веревку в такт смешной и нелепой считалке, так что коса ее взлетает и подпрыгивает, а юбки взмывают чуть ли не до самых икр, он забыл обо всем.

Потому что рядом с Эми не могло быть ни повседневности, ни обыденности. Все это было так странно, так незнакомо для Калема, потому что впервые в своей жизни он был влюблен.

Звуки скрипки, волынки и смех доносились из зала, отдаваясь в прохладном воздухе ночи. В зале кипело веселье. На следующее утро шотландцы отправятся туда, где отныне они будут жить, – в глубь страны, на свои новые фермы вдали от побережья – некоторые даже у самой канадской границы.

Они смеялись, и пели, и веселились от души. Они поднимали кружки с сидром и с пивом за здоровье своих благодетелей, провозглашая здравицы в честь друзей, которых обрели в те дни, когда будущее казалось им таким мрачным и беспросветным.

Эми смотрела на танцы, шотландские народные рилы и джиги, и слушала задорную музыку. Она никогда еще не чувствовала себя такой счастливой, как в эту последнюю неделю. Странно, думала девушка, откуда это чувство возникло теперь? Она ведь бывала на сотнях вечеринок и балов, на всевозможных приемах, которые устраиваются в свете. Случалось, и на довольно-таки необычных. Так, она бывала на приемах, устроенных по случаю дня рождения породистых лошадей. На премьерах опер и вернисажах, а также на вечеринках, которые давались лишь потому, что кому-то захотелось угостить вас клубникой и шампанским. Она бывала на пышных балах, где почетной гостьей была герцогиня, и на других, когда австрийский принц танцевал с ней. Его высочество отчаянно нуждался в деньгах.

Однако ни разу ей не было там так весело, ни разу она не чувствовала, что этот праздник и для нее, как сейчас в этом зале, с этими людьми.

Девушка откинула голову назад, чуть пристукивая ногой в такт музыке; она прикрыла глаза, вслушиваясь в припев и тихонько мурлыча его про себя. Что-то коснулось ее руки, и Эми открыла глаза. Она смотрела прямо в улыбающееся лицо Калема.

В следующую минуту он уже увлек ее за собой в круг танцующих; рука его обвила ее талию, и он все кружил и кружил ее до тех пор, пока девушка не рассмеялась так сильно, что смех мешал ей попадать в такт музыке. Он сделал с ней еще один круг, потом повел ее мимо хлопающих в ладоши танцоров, но вместо того чтобы встать в конце ряда, он продолжал танцевать, уводя ее дальше, на дощатый настил причала, кружа и кружа ее в танце по пристани.

– Калем!

Эми задохнулась – он закружил ее так, что в глазах у нее все поплыло. Девушке пришлось ухватиться за его рубашку, чтобы не потерять равновесия.

– Не беспокойся, Эми, малышка! Я держу тебя.

И он действительно держал ее. Его руки обвивали ее талию, и что-то сладко заныло у Эми под ложечкой – так бывало всякий раз, когда он касался ее.

Девушка засмеялась и вздохнула глубже, прижав ладонь к груди.

– Ты совсем меня замучил, Калем Мак-Лаклен!

– Не могу себе представить, чтобы что-нибудь могло тебя замучить. Я устаю, даже когда просто смотрю на тебя.

– Мне все это так нравится! Правда. Я никогда себя не чувствовала вот так – своей и на месте, как здесь.

Калем прислонился к стволу ивы, потянулся и сорвал веточку.

– Мир начинает казаться совсем другим, когда посмотришь на него глазами этих людей.

– Они замечательные.

Калем смотрел на нее так, точно ему страстно хотелось высказаться.

Эми чуть склонила голову набок.

– Что такое?

Калем не сразу ответил. Он бросил веточку в реку и подошел к самому берегу; сунув руки в карманы, постоял там, глядя на воду. Эми подошла, остановившись рядом с ним, потом села на влажную траву на самом краю. В лунном свете речная гладь мерцала, точно серебристые грани стекла, а музыка и смех доносились до них, словно дуновения легкого ветерка. Эми подняла глаза на Калема; она заметила, что ветерок растрепал его волосы.

Калем долго молчал, потом посмотрел вниз, на Эми. Он сел на траву рядом с ней, высоко подняв колени своих длинных ног и положив на них локти.

Эми, откинувшись назад, смотрела в ночное небо.

– Мне кажется, я никогда еще не видела такой ночи. Ты только посмотри, все эти звездочки наверху подмигивают нам.

– Почему-то у моря звезд всегда больше.

– Интересно, почему это?

– Не знаю.

– А ты никогда не думал, чем на самом деле могут быть эти звезды?

– Нет.

– Ты никогда не смотрел на них в детстве, представляя, что в них может быть что-то особенное?

– Нет.

Эми рассмеялась:

– Ты, наверное, был слишком занят – убирал или мыл что-нибудь. – Калем молча смотрел на нее. – Ну так попробуй теперь!

– Что попробовать?

– Догадаться, чем могут быть звезды.

– Звездами.

– Ну пожалуйста!

– Ладно. – Калем надолго задумался. – Мне кажется, я всегда считал их планетами, такими же, как Солнце и Луна, только поменьше и подальше от нас.

– Может быть, и так. Я думаю, что это светлячки, залетевшие в немыслимую высь.

Калем с удивлением посмотрел на нее, и Эми засмеялась:

– Ну давай же! Теперь твоя очередь. Придумай что-нибудь.

Калем нахмурился, глядя на небо:

– Маяки для летучих кораблей, держащих путь к луне.

– Отлично! – Эми опять засмеялась. – А может, это щелочки в раю.

– Мне кажется, Эми, малышка, что ты с твоим маленьким быстрым умишком можешь навыдумывать столько, что мне все равно за тобой не угнаться.

– С моим «маленьким умишком»?

– Прости, с твоим глубоким умом.

– Ты не должен замечать моего ума. Тебе следует обращать внимание только на мою красоту.

– Уж не потому ли, что, по мнению Джорджины, зрение у меня развито лучше, чем ум?

– Вот именно. Ой! Смотри скорее, Калем! Звездочка падает! А вот и еще одна! Две звезды полетели. – Эми помолчала. – Хотела бы я знать, что это значит. Две звезды полетели вместе. – Девушка повернулась к нему: – Должно же это что-нибудь означать, как ты думаешь?

– Все может быть. – Калем не смотрел на звезды. Он смотрел на нее.

– И что же это значит?

– Они, наверное, подали мне знак, что я должен сделать вот это... – Калем склонился к Эми и поцеловал ее – бережно, нежно, – словно этот поцелуй был особенный, самый значительный из всех, какие только были в его жизни.

Девушка обвила его шею руками, пальцами перебирая его волосы. Он притянул ее ближе к себе и вместе с ней опрокинулся на траву. Поцелуй его сделался глубже, он был уже не нежным, а страстным. Язык его проник в ее рот, и Калем застонал, когда пальцы Эми пробежали по его волосам и она еще крепче прижалась к нему.

Поцелуй этот длился бесконечно. У Эми закружилась голова, в глазах у нее все поплыло, и она была рада, что Калем держит ее так крепко. Он оторвал свои губы от ее рта, легонько касаясь ими щек девушки.

– Ты такая чудесная, Эми, малышка, такая чудесная!

– О Калем, целуй меня еще! Пожалуйста, целуй меня опять и опять, не оставляй меня!

Губы его в ту же секунду закрыли ей рот, и он еще плотнее прижал ее к траве. Эми обвила его шею руками; его ладони соскользнули с ее плеч и коснулись груди. Калем нежно накрыл ее груди ладонями. Дрожь пробежала по телу девушки, ей показалось, что она уже парит над землей. Эми тихонько ахнула, касаясь губами его рта, потом поцеловала его так же самозабвенно, как он целовал ее.

Мучительный стон сорвался с губ Калема. Минуты текли; наконец он оторвался от нее и уткнулся лбом в плечо Эми. Дыхание его было частым, прерывистым, и Калему понадобилось немало времени, чтобы успокоиться. Он наконец глубоко вздохнул и откинул голову, глядя на небо, как будто не было для него сейчас ничего важнее.

Эми легонько погладила пальчиком его напряженную шею.

– Ну так что же, по-твоему, означает, когда две звезды летят одновременно?

Калем взглянул на нее, потом взял ее лицо в ладони; он смотрел на нее с таким откровенным желанием, что девушка усомнилась, так ли оно в самом деле, или это ей только чудится в неверных, изменчивых отблесках звездного света – ведь ей так хотелось видеть этот взгляд его темно-синих глаз!

– Я знаю, что это значит, малышка.

– Что?

Калем улыбнулся ей:

– Когда ты видишь две падающие звезды над рекой, на исходе осенней ночи, это означает, что первый мужчина, которого ты после этого поцелуешь, станет твоим мужем.