Девушка поняла, что снова обманывала себя, воображая, что всем этим людям есть до нее хоть какое-то дело.

Джорджина права.

– Мы будем торчать здесь, как мотыльки на булавке, пока сами не придумаем, как выбраться отсюда. – Джорджина ненадолго умолкла, на лбу ее появилась морщинка – кто знает, о чем она думала! Она повернулась и, нахмурившись, взглянула на выход из пещеры. – Просто не верится, что туман опустился именно этой ночью! Еще ведь даже не сентябрь.

Эми задумчиво смотрела на темный проем. Отец ее частенько говаривал, что ничего не происходит без причины. Интересно, подумала девушка, какова же причина того, что они угодили в этот переплет? Но чем дольше она здесь сидела, тем сильнее нарастало в ней чувство, что она лишь орудие в чьих-то руках; такое бывало с ней, когда она что-нибудь делала не по своей воле.

– У тебя такой вид, будто ты сейчас грохнешься в обморок. Надеюсь, ты не собираешься этого делать? – Джорджина недовольно смотрела на нее. – Только этого нам и не хватало!

– Нет.

Эми опустила взгляд на руки; ей было не по себе, словно Джорджина могла угадать те странные мысли, которые бродили у нее в голове. Когда Эми опять подняла глаза, Джорджина все еще смотрела на нее.

– Мы здесь не просто так! – выпалила Эми.

– Еще бы! Мы здесь из-за тумана.

– Нет, я хотела сказать, есть некая причина в том, что мы попали сюда, на этот остров.

– Ну разумеется, есть! – с раздражением буркнула Джорджина. – Мы здесь из-за того, что некий детина, у которого больше самомнения, чем мозгов, похитил нас.

Она швырнула еще один камешек с такой силой, что он с плеском запрыгал по поверхности озерца, точно чайки, когда они, играя, проносятся над самой водой.

Однако для Эми их положение было далеко не игрой. Оно представлялось ей мрачным, пугающим и, к сожалению, слишком реальным.

– Нет, ты не поняла. Я чувствую это. Ничего не случается просто так.

– Ты хочешь сказать, это судьба или рок? – Джорджина искренне рассмеялась. Смех ее прокатился под сводами пещеры. Она подбросила пригоршню крошек гранита, и в отблесках фонаря они сверкнули, как маленькие светлячки. – По-моему, люди сами создают свою судьбу.

Интересно, подумала Эми, действительно ли Джорджина так думает, поскольку та, говоря это, отвела глаза в сторону. Отец когда-то объяснял ей, что люди, если они говорят правду, смотрят тебе прямо в глаза. Странно, что она припомнила слова отца именно теперь, когда это ей совершенно ни к чему. Лучше бы она вспомнила об этом тогда, когда встретила Уильяма.

С минуту Эми молчала, не зная, как ей выразить словами то, что она чувствовала. Потом подняла глаза на Джорджину:

– Есть люди, которые верят в высший замысел. В то, что все происходящее имеет свою причину. – Джорджина только молча смотрела на нее. – Как, скажем... ну... – Эми пыталась найти подходящее сравнение. – Ночью луна не без причины выходит на небосвод.

– Быть может, потому, что, если бы она вышла вдруг днем, ее назвали бы солнцем.

– Ты совсем не идеалистка.

– Премного благодарна. – Джорджина улыбнулась ей широкой улыбкой – слишком уж широкой; она явно насмехалась над Эми.

– А звезды – как ты думаешь, зачем они светят?

– Ну а что они еще могут делать? Светить по ночам – их удел. Наверное, для того чтобы ночь была не такой унылой.

– А я всегда думала, что звезды существуют для того, чтобы загадывать желания. – Голос Эми выдавал ее чувства. Она стыдилась своих слов.

– Я бы сказала, что, веря во все это, ты совершаешь ошибку. – В голосе Джорджины звучала холодная ирония; это значило, что она считает Эми просто дурочкой, да та и сама это чувствовала.

– Наверное, ты права.

– Ну разумеется! – Все в Джорджине так и дышало самоуверенностью.

Эми внезапно ощутила себя маленькой и ничтожной; после того, что случилось сегодня, у нее почти совсем не осталось веры в свои прежние убеждения.

– Ладно, я знаю только одно. Мне бы хотелось, чтобы у тумана появилась причина рассеяться и мы смогли бы выбраться с этого дурацкого острова. Мне нужно вернуться домой. И как можно скорее.

«А вот мне совершенно ни к чему возвращаться домой», – подумала Эми. Все, что ее там ожидало, была группа чужих ей людей, восседавших, как боги, в каком-нибудь каменном здании в Манхэттене. Она легко могла представить себе, как ее опекуны сгрудились вокруг громадного полированного стола, придумывая, как бы им купить ей мужа на ее капиталы, чтобы сбыть ее наконец с рук.

Эми было ясно одно – ей незачем возвращаться домой, там ничего не осталось. Правда, у нее было богатство. Но деньги ничего не значили для нее. Она жила в роскошных бездушных анфиладах с роскошными бездушными каминами в роскошных бездушных особняках. Оболочка, в которой было все, что только можно купить за деньги, за исключением одного – того, что ей действительно было нужно: быть снова окруженной родными, любящими и заботливыми людьми.

Девушка проглотила комок в горле, иначе она непременно расплакалась бы опять, потом оглядела пещеру. Она была темной, промозглой и пахла так, будто море с незапамятных времен было заключено в этих скалах, не находя себе выхода. Этим терпким, соленым ароматом океана был насыщен влажный воздух пещеры, как бывает насыщена застрявшим там дымом труба. Эми слышала в отдалении шум волн, разбивающихся о скалы.

Звук этот казался ей таким же далеким и оторванным от мира, какой была она сама.

«Интересно, – подумала Эми, – бывает ли у Джорджины Бэйард это чувство одиночества и потерянности? Скорее всего, нет. Джорджина, конечно же, не позволит себе испугаться чего-нибудь, тем более одиночества». Эми повернулась и посмотрела на нее, отчасти из любопытства, отчасти же потому, что надеялась, вдруг ей удастся научиться быть немного сильнее.

Джорджина пристально смотрела на каменную стену напротив; мыслями, казалось, она была очень далеко, когда рассеянно подбрасывала пригоршни маленьких камешков, которые с плеском падали в воду и опускались на дно.

– Как ты думаешь, что могло побудить его это сделать?

– Кого? И что именно? – Джорджина обернулась и посмотрела на Эми.

– Похитить нас. Почему, как ты думаешь, такой мужчина, как Эйкен Мак-Лаклен, так запросто схватил и увез нас, как будто бы мы только и мечтали сделать все, чего ни пожелают они с братом?

– Крайнее самомнение.

Самомнение – это было одно из слов, приходивших Эми на ум, когда она думала о людях, окружавших Джорджину Бэйард, об этих «избранных» вроде Уильяма и ему подобных. Все они были самонадеянны и холодно высокомерны. Эми почувствовала на себе взгляд Джорджины и подняла глаза.

– Что ты имела в виду, когда сказала «такой мужчина, как Эйкен Мак-Лаклен»?

– Красивый мужчина.

Джорджина посмотрела на нее задумчивым взглядом:

– Тебе он кажется красивым?

– А тебе?

– Я не заметила.

Джорджина сказала это так поспешно, что даже Эми ей не поверила. Быть может, она просто слишком горда, чтобы признать, что Эйкен невероятно красив. Женщина не может не растаять, когда на нее смотрят такие вот зеленые глаза. Мужчины, подобные ему, всегда немного смущали Эми. Она не представляла, о чем ей разговаривать с ними. С головой уходя в созерцание немыслимо красивого лица, она теряла способность говорить.

А вот Калем, его брат, совершенно другой. Он тоже красив. По правде говоря, Эми даже больше понравились его темные глаза и более серьезное поведение. У девушки ни разу не возникло ощущения, что он смеется над ней. Было несколько безумных мгновений, когда она чувствовала, что он почти нравится ей. Подумать только – мужчина, который подтыкает вам плед и до блеска начищает совок! А потом он взял и разрушил все это, попытавшись затащить ее в постель. Эми пришла к выводу, что братья по сути своей просто животные. От этого ей стало немного грустно. Девушка задумчиво взглянула на Джорджину:

– Не может же человек просто так, без причины, обидеть другого человека!

– Людей интересуют лишь собственные желания. Им совершенно безразлично, если при этом они причиняют кому-нибудь боль. Я давно уже это поняла.

На мгновение на лице Джорджины промелькнуло какое-то странное выражение, нечто вроде горечи, сожаления, но, поймав на себе взгляд Эми, она снова решительно сжала губы, как бы пресекая всякие дальнейшие расспросы. Девушка отвернулась, вытирая ладони о намокшую юбку, словно бы для того, чтобы чем-нибудь занять руки.

«Интересно, – подумала Эми, – что или кто научил Джорджину Бэйард думать и заботиться только о себе? А может быть, есть люди, которые так и родятся себялюбивыми?»

Джоржина кивнула на корзинку, стоявшую между ними.

– Что в ней? – Она подвинулась ближе, устраиваясь поудобнее.

Эми слегка отогнула угол плотной салфетки, прикрывавшей корзинку, и вытащила пончик. Она подняла его повыше.

– Еда.

Джорджина быстро сдернула салфетку и заглянула в корзинку.

– О Господи... пироги!

Эми откусила большой кусок пончика и посмотрела на Джорджину. По тому, как у той загорелись глаза, можно было подумать, что пироги эти из чистого золота. Девушка схватила целый пирог и поднесла его к носу; принюхавшись, она застонала от наслаждения так, словно крошки во рту не имела с самого рождения.

– Где ты отыскала эту пищу богов?

Эми проглотила кусок сладкого пончика и пожала плечами:

– Корзинка стояла на кухне. Я наткнулась на нее, когда искала тебя.

Джорджина тем временем положила пирог на колени и стала рыться в корзинке, склонившись так низко, что пряди ее черных волос зацепились за плетеную ручку. Это, однако, не охладило ее. Джорджина просто откинула волосы; одна лишь тоненькая угольно-черная прядка покачивалась над самой корзинкой, пока девушка что-то искала там.

Мгновение спустя она вытащила вилку и нож. Девушка с минуту разглядывала их, потом бросила ножик обратно в корзинку. Эми не успела еще проглотить следующий кусок, как Джорджина уже принялась за пирог, вытаскивая вилкой самое вкусное прямо из середины.