– Валя! – услышала она знакомый голос и вздрогнула. Это он.

– Да, я здесь! Но я вас не вижу…

Он появился со стороны запертой калитки, и Валентина поняла, что ее спортивный дядя легко перемахнул через забор, а ведь она так переживала, что ключ от калитки потерялся. Она искала его, но потом поняла, что бесполезно.

Он был в белом костюме. Красивый, элегантный. Подошел к ней, улыбнулся и поцеловал в щеку.

– Поздравляю, Валечка. Какая ты красивая. – Он обнял ее. И снова, как и в первый раз, ее удивило то, что он слишком сильно схватил ее за плечи, словно повис на ней. Валентина попыталась пошутить, но он становился все тяжелее и тяжелее. Она попыталась заглянуть ему в лицо. Из последних сил придерживая тело дяди, она подняла голову и увидела его удивленные глаза и слабую улыбку, медленно сползающую с губ и превращающуюся в гримасу невыносимой боли.

– Что с вами? Вам плохо? – Валентина вместе с ним опустилась на траву и заметила, что ее платье вымазано кровью. Сергей Иванович лежал, положив голову ей на колени. Он был мертв.

Очевидно, в тот момент, когда он попытался обнять ее, пуля попала ему в спину. Его белый костюм был тоже в крови. А глаза продолжали смотреть на Валентину. Она осторожно положила его голову на землю, поднялась и, всматриваясь в черноту зарослей, которые плотным кольцом окружали интернатский двор, закричала, давясь слезами:

– А меня?! Вы забыли убить и меня! Где вы, убийцы? Я вас ненавижу!..

Глава 2

«УМЕРЕТЬ ОТ ЛЮБВИ»

Логинов позвонил в полдень и сказал, что заедет за ней в семь часов и поведет в ресторан.

– Логинов, ты, случаем, не сошел с ума? Ты меня ведешь в ресторан? Это надо где-нибудь записать.

– Запиши. Только не обольщайся. У меня там одно дело. Связано, кстати, с тобой.

– Со мной? А при чем тут я? Может, ты забыл, что я решила окончательно выпасть из своей социальной ниши, уйти на дно. Игорь, ты меня слышишь?

– Очень плохо. Потому что Сапрыкин жужжит над моим ухом, он хочет передать тебе привет и напрашивается на ужин. Что ему сказать?

– Скажи, что я его очень люблю и что парочка домашних котлет всегда в его распоряжении.

– Слышишь, Сапрыкин? А ты все ходишь холостой. Наташа, он хочет на тебе жениться.

– Передай ему, что я не собираюсь замуж ни за тебя, ни за него. Вы классные парни, но я предпочитаю свободу во всем.

– Ой, не люблю я эти разговоры.

– Я тоже. Но хочу, однако, предупредить, что, если ты собрался в ресторан и решил меня использовать в качестве приманки или средства для добывания информации, забудь номер моего телефона, понятно?

– Нет. Я вообще понимаю тебя с трудом. Ты – очень сложная женщина. Вот Сапрыкин того же мнения. Короче, ты меня поняла? В семь я за тобой заеду.

– Хорошо. Только учти, если в ресторане будет холодно, я уйду. Ты знаешь, я не переношу холода.

– Возьми с собой свою накидку, это будет просто шикарно. Позже поймешь почему. – Наталии показалось, что Логинов всерьез боится, что она уйдет из ресторана. Вот и хорошо, пускай так думает.

Она посмотрела на часы. У нее была масса времени. Для начала не мешало бы отмыть руки: Логинов позвонил ей как раз тогда, когда она закончила месить тесто. У нее было прекрасное настроение, хотелось, чтобы и дальше жизнь текла медленно и спокойно и продолжала радовать ее своей безмятежностью. Основная радость, конечно, заключалась в том, что Наталия в сентябре не вышла на работу.

Преподаватель сольфеджио и музыкальной литературы да еще успевавшая на досуге давать частные уроки игры на фортепиано, Наталия Орехова, проведя полтора месяца за границей, в частности на Багамских островах, в Германии, Австрии и Голландии, решила, что тот образ жизни, который она вела прежде, лишь укорачивает жизнь. Работа – вот источник ее неприятностей и разочарований и убийца ее драгоценного времени. Кроме того, быть музыкантом в России почему-то стало непрестижно. Им мало платили (если вообще платили), государство про них забыло, кроме того, резко сократилось число желающих брать уроки. Научиться играть «для души» – а это было в свое время очень модным, и люди не жалели денег на частных учителей – никто не хотел. А если вернее, то попросту не мог. В стране царил хаос, закрылись заводы и фабрики, интеллигенция встала за прилавок и научилась обвешивать соотечественников. Надо было выживать. И здесь уже не до души.

С Наталией могло бы случиться то же самое, но в один прекрасный день она обнаружила у себя довольно странный дар, развив который ей удалось найти другой, радикальный способ зарабатывания денег. Он заключался в том, что в тот момент, когда она садилась за рояль и начинала музицировать, мысль, одолевавшая ее в тот момент, давала пищу почти осязаемым, фантастичным по своей образности и правдоподобности видениям, которые позволяли ей либо предотвратить преступления, либо по каким-то только ей ведомым логическим и зрительным нитям найти того или другого человека. И если раньше она этого дара стыдилась и старалась лишний раз не говорить о нем своему другу, прокурору города Игорю Логинову, даже если и чувствовала, что просто обязана помочь ему предотвратить беду, то вскоре приняла решение, позволившее ей остаться с чистой совестью, во-первых, а во-вторых, довести до конца начатое дело самостоятельно. И в-третьих, ей удавалось зарабатывать неплохие деньги.

Таким образом, получалось, что они действовали с Логиновым параллельно, а иногда и синхронно. Причем прокурор, принципиально отметавший подобного рода подсказки со стороны Наталии, действовал практически всегда с опозданием, поскольку преступления попадались сложные, требующие огромного количества информации, добыть которую человеку с обычными способностями подчас бывало невозможно. И вот тогда незаметно подключалась Наталия. Она связывалась с Арнольдом Манджиняном или Сергеем Сапрыкиным – помощниками Логинова, всегда готовыми с радостью помочь хорошенькой и сумасбродной подруге прокурора, которая была так не похожа на остальных женщин и с которой приятно было просто поговорить. Они завидовали своему шефу и при случае старались намекнуть ему о том, что если бы не Наталия со своим расследованием, то, возможно, не было бы такого результата: ведь Логинов-то считал, что преступления раскрываются лишь благодаря ему – представителю официального, прокурорского следствия и профессионалу, наконец.

Профессионализм – единственный козырь, которым располагал Логинов, дополнял интуитивные, основанные на видениях решения Наталии. Но, понимая, что каждому свое, она не собиралась заниматься всерьез юриспруденцией, а потому делала все, что взбредет ей в голову, и совершала самые безрассудные поступки, какие только можно было себе представить.

Логинов видел только чисто внешнюю сторону жизни Наталии – полное безделье, время от времени заполняемое домашними делами, да непомерное любопытство, порой выводящее его из себя. Он и представления не имел о тех баснословных суммах гонораров, которые она получала благодаря своей «деятельности» в тандеме с прокурором.

К ней обращались в основном через ее приятельницу Сару Кауфман, женщину умную, решительную и не брезговавшую никакими средствами для достижения своей цели. А цель у Сары была одна – деньги. И против этой формулы, против этого жизненного принципа, подсказывающего Наталии то, что лишь с помощью денег возможно решение практически всех жизненных проблем, сложно было найти какой-нибудь другой контрдовод. И в этом было главное принципиальное расхождение Наталии с Логиновым, действовавшим по своим собственным правилам, которые основывались на чести, совести и справедливости. Деньги были нужны Логинову постольку поскольку, главным для него в жизни являлось выполнение своего долга. И Наталию это смешило, но подчас и раздражало. Она видела в этом проявление какого-то даже инфантилизма, однако тем не менее любила своего прокурора, хотя и обманывала его постоянно.

Но самым крупным ее обманом, конечно, была поездка за границу, о которой Логинов даже не догадывался, будучи уверенным в том, что его подруга провела полтора месяца в деревне у тетки. Великолепное норковое манто, которое Наталия купила в Вене и которое обошлось ей в три тысячи долларов, она представила Логинову как искусственный мех, и он поверил. Настоящие бриллианты, появившиеся у нее в большом количестве на пальцах, она называла хрусталем – реакция Логинова была та же. Иногда, в ее кошмарных снах, Логинов разговаривал с ней совершенно по-другому. Он стучал кулаком по столу, топал ногами и называл ее самыми последними словами. Она просыпалась в холодном поту и с ужасом смотрела на мирно спящего рядом Игоря, боясь, что сейчас он проснется, чтобы то, что он говорил ей во сне, повторить наяву.

Но время шло, все оставалось по-прежнему. Наталия теряла бдительность и с каждым днем все больше и больше сомневалась в профессиональных способностях своего прокурора. Зато у нее не было причины сомневаться в других способностях Логинова. Он был очень нежным и внимательным любовником, мужчиной, который приносил ей радость. Однако после того как она объявила ему о своем намерении бросить работу в музыкальной школе, мотивируя это тем, что у нее там сложилась конфликтная ситуация с начальством, Логинов все же заметил ей, что она поступает крайне легкомысленно, что «у человека должна быть постоянная работа, без этого нельзя», что «надо срочно подыскивать другую работу, но не бездельничать и сидеть без денег». «Боже, как это скучно, Логинов». Прошло два месяца, но Наталия так никуда и не устроилась. Не хотела, потому и не устроилась. Логинов же жалел ее и при каждом удобном случае обещал помочь подыскать хорошее место.

Вспомнив все разговоры на эту тему, Наталия улыбнулась. Она достала из духовки пирог, села за стол и почувствовала, что ее клонит в сон. Давно она так не отдыхала. И душой и телом. Не было клиентов, не было стимула вообще выходить из дому, было только неистребимое желание спать, читать и изредка сходить в кино. Вечерами она ждала возвращения с работы Логинова, кормила его, выслушивала его рассказы о прожитом дне и иногда даже завидовала бешеному темпу его жизни. Но сегодня будет повеселее. Он пригласил ее в ресторан. Он, человек, считавший, что в ресторан ходят сегодня только пресытившиеся бритоголовые юнцы, так называемая «братва», представители мелкого бизнеса, «которым ничего не стоит перестрелять человек пятьдесят зараз», вдруг решил сводить ее в это «гнусное место, где приличным людям делать нечего». С чего бы это?