Не успела я открыть багажник, как скрипучая дверь нашего дома распахнулась и раздались радостные вопли. Послышался топот чьих-то ног, и я вздрогнула, увидев сбегающую по ступенькам с завидной резвостью Мэгс. Она была переполнена живостью и энергией, а на ее лице я не заметила никаких следов страданий.

– Рада тебя видеть, Мэгс, – сказала я, переведя дух после ее дружеских объятий. – Как твоя спина?

Она махнула рукой, предлагая мне простить ей этот маленький обман, и проворковала:

– Со спиной у меня все в полном порядке. Мне просто хотелось выманить тебя к нам. И вот ты здесь!

Она одарила меня ослепительной улыбкой, и в ее голубых глазах запрыгали лукавые искорки. Ни уколов совести, ни неловкости Мэгс явно не испытывала, вероятно, будучи совершенно уверенной, что я не взбешусь от ее выходки.

Впрочем, все обстояло даже проще: она просто не дала себе труда задуматься о возможных последствиях своего розыгрыша.

Я перевела негодующий взгляд на крыльцо. С него мне махала рукой моя тетушка Вера, держа в другой бокал с прозрачной жидкостью, в которой позвякивали кубики льда. Даже не пробуя ее напитка, я могла с уверенностью сказать, что это джин с тоником – любимое пойло всех «барышень» Фаллон.

Бог ей судья.

– Поднимайся скорее сюда, – позвала меня она. – Отпразднуем твой приезд!

Без особых усилий подхватив мой саквояж с заднего сиденья, Мэгс укоризненно покачала головой:

– Не понимаю, почему ты не обзаведешься приличным чемоданом, Порция. Или сумкой на колесиках, что еще удобнее.

Я выхватила у нее саквояж, повесила на плечо дорожную сумку, лежавшую в багажнике, захлопнула дверцу – и замерла, пронзенная странной мыслью, что когда-то уже слышала от нее эти слова.

Мэгс отобрала у меня саквояж, похлопала меня ладонью по спине и сказала:

– Ступай в дом, дорогая! Вера и Бев ужасно по тебе соскучились.

Она повернулась ко мне спиной и стала подниматься по ступенькам, давая мне тем самым понять, что разговор окончен. Однако наказать ее за такую бесцеремонность, сев за руль и умчавшись обратно в Сиракьюс, у меня не было возможности, так как свою квартирку я сдала. Поэтому мне поневоле пришлось стиснуть зубы и последовать за Мэгс, убеждая себя, что нет смысла беситься из-за выходки человека, не обремененного моральным долгом и понятием о правилах приличия.

Тем не менее, возмущенно глядя ей вслед, я испытывала жгучее желание прочитать ей нотацию обо всех ее недостатках и пороках. Утешало меня только то, что в доме меня угостят джином с тоником и накормят.

Увидев меня на пороге, Вера радостно всплеснула руками, вскочила и стала приплясывать. Мэгс тем временем поставила саквояж на подставку в прихожей. Вера крепко обняла меня, отступила на шаг, продолжая держать руками за плечи, и воскликнула:

– Ты, как всегда, неотразима!

От нее пахло жасмином, длинные волосы с проседью были заплетены в толстую косу, на цветущем лице почти не было заметно морщин. Она выглядела значительно моложе своих пятидесяти лет. Окинув меня лучистым взглядом, Вера добавила:

– Я так рада вновь видеть тебя дома!

– Я тоже, – сказала Бев, подойдя к нам. – Позволь уж и мне тебя обнять!

Следует отметить, что и ее объятия тоже были по-прежнему крепкими.

Мэгс принесла на подносе два высоких бокала с фирменным напитком и, вручив один из них мне, села на стул. Бев и Вера удобно устроились в креслах, я присела на скрипучий табурет, и мы молча уставились друг на друга, пытаясь разглядеть в знакомых лицах незнакомые черты.

В наступившей томительной тишине, нарушаемой только жужжанием мухи, бьющейся об оконное стекло, и позвякиванием льда в бокалах, у меня вдруг мелькнула удивительная мысль, что мои «барышни» в чем-то похожи на медвежьи кровати, обнаруженные златокудрой героиней детской сказки.

Вера была подобна пуховой перине: наделенная добрым сердцем, она никогда ни о ком не сказала худого слова и горько плакала, найдя на земле под дубом возле нашего дома птенца, выпавшего из гнезда.

Бев была жестокой, но справедливой, к ней можно было прийти поплакаться, если тебя незаслуженно обвинили в списывании или пользовании шпаргалками на контрольной по математике. Однако от нее не стоило ожидать сочувствия, если ты, допустим, распустила нюни из-за того, что на школьной вечеринке Эдди Коллир поцеловал не тебя, а Памелу Скотт.

Что же касается Мэгс, то ее вполне можно было сравнить с наиболее удобной постелью: у нее хватало интуиции, чтобы вовремя поинтересоваться, что тебя гложет; ей доставало смекалки, чтобы понять, когда лучше оставить тебя в покое, а также такта, чтобы не злорадствовать по поводу твоего промаха; она была хороша собой, имела безупречный вкус, не жаловалась на боль в ступнях, какими бы высокими ни были каблуки ее туфель. В общем, Мэгс была бы безупречна, не будь она такой редкой сумасбродкой.

– Итак, дорогая, – нарушила наконец затянувшееся молчание Вера, – мы сгораем от нетерпения узнать, как продвигается твоя диссертация. Мэгс утверждает, что ты практически ее написала.

– Только вчерне, – солгала я. Написанная лишь наполовину, диссертация пылилась на моем письменном столе с февраля, в то время как я вновь и вновь просматривала видеозапись «Гордости и предубеждения».

– Это чудесно! – сказала Вера.

– Мы все гордимся тобой, – с улыбкой добавила Бев. Но мне показалось, что она покривила душой: в ее словах прозвучала некоторая фальшь.

– Когда сюда вновь заявится Мэри Эллис Рейни, чтобы похвастаться своим сыночком, имеющим докторскую степень, я заткну ей рот, сообщив, что моя дочь тоже защитила диссертацию, – проворковала Мэгс и, подмигнув мне, отхлебнула из бокала.

Я глупо хихикнула. Бев кашлянула. Посмотрев на нее, я увидела, что улыбка сползла с ее лица. Поставив бокал на стол, Бев выпрямила спину и строго произнесла:

– После стольких трудов тебе, деточка, нужно хорошенько отдохнуть и развлечься. Ведь наша жизнь состоит не только из одной работы, верно?

Вера и Мэгс обменялись заговорщическими улыбками.

Я сделала большой глоток джина с тоником, поставила бокал на столик и встала, давая понять, что сыта их светской болтовней по горло. Уперев руки в бока, я спросила без обиняков:

– Так что вы задумали? Выкладывайте! Довольно ходить вокруг да около.

– Я не совсем понимаю, что именно ты имеешь в виду, – заявила Бев таким тоном, который не оставлял сомнений в ее осведомленности.

Я сложила руки на груди и закатила глаза к потолку, как делала в отрочестве, когда устраивала дома скандалы.

– Ах, не понимаешь? Мэгс обманом выманила меня сюда на все лето, сославшись на жуткие боли в спине...

– Ну зачем же так нервничать из-за шутки?– перебила меня Мэгс, хохотнув.

– А вам советую помолчать, леди! – Я негодующе проткнула воздух указательным пальцем, вытянув руку в направлении Мэгс. – Вы и так уже проштрафились и попали в мой черный список!

Всплеснув руками, Вера взволнованно воскликнула:

– Нет, я не в силах больше молчать! Я должна все ей объяснить, девочки! Иначе я взорвусь.

Она умоляюще посмотрела на Бев. Та кивнула, благословляя ее на раскрытие секрета. Мэгс хитро ухмыльнулась и отхлебнула из бокала. Вера подалась вперед и выпалила:

– Дорогая, мы нашли для тебя отличный шанс! Я обмерла.

– Этот человек идеально тебе подходит! – добавила Мэгс. – Он писатель...

Покраснев, как морковь, я прочистила горло и сказала:

– Восхитительно! Я счастлива!

Бев робко улыбнулась и ободряюще взглянула на меня.

Но я решительно отказывалась вступать в игру.

– Его зовут Йен Беккет, – просипев, сказала Бев, да так громко, что у меня зазвенело в ушах.

– Он живет на ферме Бэббов в конце Редди-роуд, но осенью вернется в Лондон, – поспешила добавить Мэгс, подавшись вперед.

– Он англичанин! – восторженно пояснила Вера, на случай если сама я не додумаюсь до этого.

Я потерла пальцами виски, пытаясь унять боль от оглушительного хора язвительных голосов: «Так тебе и надо, так тебе и надо, не будь такой дурой!»

Словно сквозь вату я услышала слова Мэгс:

– Порция, ведь он же пишет романы! Ну разве это не удача?

Я закрыла глаза и сделала страдальческое лицо.

Воцарилась тишина: очевидно, мои родственники вспомнили, что у меня уже был один друг-писатель.

Вера подняла бокал, привлекая к себе всеобщее внимание, и загробным голосом произнесла:

– Я гадала на картах. Они указывают, что тебе предстоит торжественная церемония. Ты меня понимаешь?

Я затрясла головой и обвела родственниц ошалелым взглядом.

Все они улыбались, будто делали мне огромное одолжение. Тогда я прямо спросила:

– Неужели вы не понимаете, насколько все это гнусно?

– Разумеется, нет, – ответила за всех Мэгс. – И ты сама поймешь, что мы правы, когда его увидишь. Именно такой мужчина тебе сейчас и нужен!

Она сделала неприличный жест, недвусмысленно выразив им свое уважительное отношение к мужскому достоинству англичанина, и остальные «барышни» покатились со смеху.

Я тяжело вздохнула, в очередной раз удивляясь своей наивной вере в бескорыстную доброжелательность окружающих меня людей. Как глупо с моей стороны было мечтать о том, что это лето прошелестит тихо и безмятежно, словно свежий ветерок с гор, и утолит мою печаль, подобно чаю со льдом. Разве подобная эйфория не доказывает лишний раз тревожное состояние моего переутомленного рассудка? Ну сколько можно наступать на одни и те же грабли, надеясь, что последствия этого будут разными?

– Вот что я вам скажу, «барышни»! – произнесла наконец я. – Мне приятно, что вы пытаетесь сделать это лето незабываемым для меня, но вам пора угомониться. И как можно скорее!

Девицы перестали хихикать и уставились на меня.

– Как это – угомониться? – спросила Мэгс. – Почему это мы должны угомониться? Мы предлагали тебе такой шанс! Это исключительно сексуальный англичанин! Такие самцы в наши дни нарасхват, его следует покрепче ухватить за причинное место и не отпускать, милочка! А ты советуешь нам угомониться. Такого мы от тебя не ожидали! Нам-то казалось, что ты будешь заинтригована этой новостью и воспылаешь желанием поскорее познакомиться с ним поближе.