Ксения Беленкова - Улыбка ледяной царевны

– Наверное, тебе показалось, – улыбнулся он. – Я пока учил его только слову «Поздравляю». Но скворец, видать, упрямый попался, на фиг меня все время посылал – «фигась» да «фигась» и ни слова больше…

– Неужели послышалось? – удивилась себе под нос. – Во дела…

– Лучше скажи, что с твоим выступлением? – Марик зашел в мою комнату.

И я лишь развела руками.

– У нее нет ни стихов, ни голоса, – ответила за меня Лера. – А завтра юбилей! Надо срочно что-то придумать…

В ответ на Лерин зов, точно посланный кем-то свыше, явился Илья. Он принес всем пончиков, от аромата которых у меня даже в животе заурчало. И мы дружно отправились в гостиную. А там уже Лера с Мариком начали напрягать мозги, пытаясь сообразить – как же быть с моим выступлением? Подвести Людмилу Петровну совершенно не хотелось – эта бомба могла взорваться и не оставить от меня даже маленьких клочков. Наша завуч была человеком слова и дела, а уж исполнительность ценила в людях, кажется, превыше всего. Если сорву ей программу, лучше в школе даже не появляться до конца учебного года…

– И что, Вик, ты совсем ничего не сочинила? – спросил Илья, дожевывая третий пончик.

Я отрицательно замотала головой.

– Постой-ка, помню, ты как-то целый день за столом просидела, что-то рифмовала, – подозрительно взглянула на меня Лера. – Подождите-ка, подождите…

И она кометой рванула в мою комнату. А уже через минуту явилась с корзиной для бумаг, радостно потрясая измятыми листами. Я схватилась за голову.

– Вот они! – Лера разглаживала бумагу. – Хорошо еще, наша поэтесса никогда вовремя не выносит мусор.

– Рукописи не измять! – засмеялся Илья, выхватывая у Леры мой стих.

А я носилась вокруг сестры, желая порубать листы в капусту, чтобы только избежать позора.

– Отдайте, отдайте! – шептала я. – Они совсем дрянные!

– Не верю! – Марк забрал у Леры второй лист и громогласно зачитал: – Мы любим нашу школу сильней, чем комп и колу…

Все засмеялись. Я же угрюмо села на диван и заткнула бесполезный рот пончиком. Будь что будет, хуже все равно некуда…

– А что, забавно! – отсмеявшись, сказал Илья, потом на миг задумался и уверенно двинул к пианино. – Слушайте, каково, а?

И он наиграл веселую мелодию, а после лихого вступления вдруг пропел мои строчки. Я даже насторожилась, так необычно и задорно они прозвучали, будто написаны были вовсе не мной. Марк тут же подхватил мотив, в его исполнении это прозвучало еще лучше.

– Здорово! – захлопала в ладоши Лера. – Илюша, Марик, какие же вы молодцы! Давайте дальше!

Ребята начали самодовольно улыбаться, польщенные словами Леры, – уж кто-кто, а она не была щедра на комплименты. С новым азартом ребята принялись за дело. И время полетело в быстром, заводном ритме. Через пару часов мои неумелые рифмы превратились в веселую песенку. Марк пел куплеты с моими стишками, а в промежутках они вместе с Ильей выдавали припевом те самые две строки про школу, комп и колу.

С работы вернулась мама, и мы представили плод совместных трудов на ее суд. Илья наяривал на пианино, и мелодия, точно солнечный зайчик, прыгала по комнате. А Марик пропевал мои стишки своим поставленным голосом, но при этом строил такие гримасы, что можно было помереть со смеху. Со всем присущим ему комизмом он изображал пионера восьмидесятых – умора! После первого выступления мама даже отправила Илью на антресоли, откуда тот извлек ее старенький школьный галстук. Мама гордо повязала его Марику на шею и отправила исполнять гимн школе на бис.

Тем вечером на семейном совете было постановлено, что завтра на юбилее Марик под аккомпанемент Ильи исполнит песню на мои стихи. В актовом зале как раз стоял отличный рояль. Пусть это будет рискованный шаг, зато никто не соскучится. И, быть может, есть шанс, что ученикам песня понравится, а учителя проявят терпимость и чувство юмора…

На школьный юбилей я пришла испуганная, но боевитая. Голос мой скрипел, как несмазанная дверь. Да еще мама с Лерой уговорили напялить туфли на каблуках. С непривычки казалось, что мне всучили не обувь, а настоящие ходули. К тому же мальчишки начали вовсю пялиться на мои ноги. Нарядное, белое в черный горох платье с красным пояском и рукавами-фонариками не доходило мне даже до колен. Да и волосы пришлось распустить, мама наотрез отказалась выпускать меня из дома с косичками…

Увидев меня, Людмила Петровна одобрительно закивала:

– Молодец, Левицкая! То, что надо! – похвалила она. – Нормальный человеческий вид, а то все детский сад какой-то…

Но стоило мне открыть рот для слов благодарности, как завуч схватилась за свою рубашку, расслабляя ворот.

– Где голос, Левицкая? – Людмила Петровна завалилась спиной на стену. – Где голос, я тебя спрашиваю? Как ты стихи читать намерена?

– Все будет в порядке, – заскрежетала я, – не волнуйтесь!

– Нужно срочно что-то делать! – Людмила Петровна уже держалась за голову. – Сейчас же отдадим кому-нибудь твои стихи, чтобы немедленно выучил! Где стихи, Левицкая? Я тебя вчера в школе не нашла…

– Вместо меня Марк выступит, мы уже обо всем договорились! – выжала из себя я.

– Марк? Хорошо! Надо его найти, немедленно! И обязательно покажи мне стихи…

Людмила Петровна заметалась по коридору, не зная, где сейчас искать Марика, а со всех сторон к ней уже липли ученики и учителя. Они спрашивали, советовались, докладывали о ходе подготовки актового зала. И я под шумок смылась куда подальше. Надеясь, что завуч так закрутится с последними приготовлениями, что напрочь забудет о Марке…

Через час вся школа собралась в актовом зале. Ученики галдели с задних рядов, а на первом, среди учителей, сидела Лера. Ей невероятно шли распущенные волосы, короткое платье и туфельки на шпильках. И тут я вспомнила про Илью – только бы не обманул, только бы пришел!..

У стены расставлял треногу телевизионщик, наш праздник обещали показать по районному телевидению. Под потолком сияли люстры. И у всех – от первоклассницы с белыми бантами до прожженного одиннадцатиклассника – сияли глаза. Все ждали праздника и чуть-чуть – чуда!

И тут занавес на сцене пополз вверх, на первый план вышел директор. Он встал у микрофона и громогласной речью открыл юбилей. Но я не слышала ни одного слова Шендеровича. Страх буквально заложил мне уши. Я без передыха думала: как примут наш номер ученики и главное – учителя? Вдруг выступление окажется провальным? А всему виною моя дурная голова!

Тем временем к нам с Мариком тихонько подобрался Илья и, обнадеживающе подмигнув, сел рядом на приготовленное ему место. Не опоздал! Не подвел!

Торжественные речи и творческие номера проносились один за другим. Вот и Катя откружила по сцене страстным красным вихрем, сорвав заслуженные аплодисменты. Совсем скоро – наш выход!

Я сидела ни жива ни мертва. И если бы Марик все это время не сжимал мою руку, точно сбежала бы куда глаза глядят…

И вот подошла наша очередь. Людмила Петровна отыскала меня тревожным взором и дала отмашку – мол, дерзайте!

Тогда Илья живенько проскочил к роялю, отмахнул крышку и опустил руки на костяные клавиши. А Марик, повязав шуточный пионерский галстук поверх белой рубашки, тут же взобрался на сцену. Людмила Петровна мигом побледнела, я – вслед за ней. А по залу уже неслась веселая мелодия Ильи, и звуки ударялись куда-то в высокий потолок, а потом рассыпались на наши головы – акустика здесь была знатная! Если бы мои ноги и руки не одеревенели от страха, я наверняка захотела бы пуститься в пляс. И тут вступил Марик, состроив забавно-серьезное лицо, он пропел мои куплеты. А на припевах его поддерживал Илья, да еще – робкие смешки в зале. Людмила Петровна сидела, точно каменная, зато Марк чувствовал себя на сцене как рыба в воде…

Когда песня закончилась, в зале на миг восстановилась кромешная тишина, показавшаяся мне концом вечности – не меньше! Но вдруг отовсюду послышались хлопки: все гуще, все громче. А затем выкрики: «Браво! Бис!» Вот и Людмила Петровна уже растерянно присоединилась к общему ликованию, неуверенно захлопала. А директор вовсю хохотал и бил себя широкой ладонью по колену. Права была Лера – мировой он мужик! Тогда ребята еще раз завели припев, и ученики гремели вместе с ними: «Мы любим нашу школу сильней, чем комп и колу!» Мотив вышел очень задорный и привязчивый – Илья оказался отменным композитором. Я видела, как Лера смотрела сейчас на него, шпарящего по клавишам, и вспомнила тетю Нину рядом с папой. А потом почему-то начала искать взглядом поверх голов Ивана. И вскоре нашла. Он тоже смотрел на меня. Но тут же отвернулся. Рядом с ним сидела Катя. Все еще в костюме Кармен – яркая, гордая, прямая…

И тут Марик прогремел со сцены:

– Автор стихов – Виктория Левицкая!

И зал взорвался новыми аплодисментами. А завуч одобрительно кивнула мне. Я встала, вся красная, на подгибающихся ногах, и вдруг выкрикнула что есть мочи:

– Спасибо!

У меня тут же прорезался голос.

Из актового зала мы вышли вчетвером: Лера, Илья, Марик и я. Вокруг галдели ученики, кто-то подбегал, чтобы поздравить Марика или меня. Все казалось каким-то ненастоящим, и в то же время жизнь ощущалась как никогда. Леру окружили ученицы, они вовсю нахваливали ее одежду и прическу. «Какая вы сегодня красивая! – вздыхали они, теребя оборки на ее платье. – Ну просто отпад!» Обычно Лера приходила на свои уроки в строгом костюме, а волосы собирала в пучок или косу. Так она старалась выглядеть старше, солиднее. Теперь же ее щеки полыхали, и казалось, она ничуть не взрослее толпящихся вокруг нее школьниц. Чуть поодаль ошивался легендарный Лапочкин, он то и дело кидал косые взоры на Илью, но, встречая взгляд Леры, неизменно начинал улыбаться. И Лера улыбалась ему в ответ. Но тут сквозь толпу, как гордый крейсер, к нам выплыл директор.

– Молодцы, молодцы! – пробасил он. – Порадовали, повеселили!