Ксения Беленкова - Улыбка ледяной царевны

Это никуда не годилось. В отчаянии я смяла листок и швырнула в корзину. Но упрямство взяло верх над пессимизмом. Я чуток пошевелила мозгами, боевито сжала ручку и шлепнула на бумагу первое четверостишие:

Мы рады школу посещать

И в класс заходим с песней!

Сдадим экзамены на «пять» —

И станет мир чудесней!

После чего, даже не перечитывая плод своих трудов, я с ужасом вспомнила, что надо упомянуть еще и о директоре. Мужик он, может, был и неплохой. Лера, во всяком случае, всегда говорила, что им движут интересы школы и учеников. Только вот в первую очередь эти интересы двигали в директоре голосовыми связками – голосить он мог проникновенно и долго. Хлеще Кобзона на концерте ко Дню Победы. Проникшись несказанной симпатией к директору, я, уже не размышляя, тотчас приписала еще несколько рифм:

Шлем Шендеровичу поклон —

Директор наш кумир!

Как Шопенгауэр умен,

Талантлив, как Шекспир!

Дальше я совершенно слетела с тормозов и, отпустив фантазию, пошла вразнос. Что там еще надо было? Про титул «Школа года» написать? Да пожалуйста! Войдя в раж, я тут же ляпнула еще несколько кривых строк:

От знаний пухнет голова!

Родная Школа года,

Не знаем мы оценки «два» —

Ушла на двойки мода!

Поставив последний восклицательный знак, я выдохнула. Затем перечитала все четверостишия подряд – и хотела уже заплакать, но почему-то рассмеялась. Смяла лист и швырнула его в ведро для бумаг, в компанию к предыдущему. Опять получилось какое-то смехотворное рифмоплетство. Не выйдет из меня поэта. И как же теперь быть? Мне следовало срочно отдохнуть…

Тогда я наполнила себе ванну и пены не пожалела. Затем притащила магнитофон и врубила диск с новым альбомом Джамалы. Я любила эту певицу даже больше, чем Леди Гагу. Заиграла музыка, а я, опустившись в воду, улеглась в ванне и раскрыла книжку. Мама презентовала ее мне на днях, выудив с книжной полки. Сказала, что любила эту историю в детстве. Называлась книга «Дикая собака Динго». И я даже подумала, что история окажется вовсе не увлекательной. Ну какое мне дело до диких собак? Биология, если откровенно, никогда не была моим любимым предметом. Тут Иван был прав, оттого я сердилась на него еще больше. Я начала читать и, на удивление, увлеклась. Там рассказывалось вовсе не о собаках, а всего лишь про одну простую девчонку. И она показалась мне очень похожей на кого-то знакомого, только на кого же? Я никак не могла этого вспомнить. Вода в ванне уже остыла, а я все еще перелистывала страницу за страницей, полностью погрузившись в мир дерзкой девчонки по имени Таня.

– Вик, не утонула? – постучалась мама. – Жива?

– Читаю твою «Собаку Динго», – перекрикивая Джамалу, отозвалась я.

– Фраерман, конечно, хороший писатель, – засмеялась мама. – Но лучше вылезай, простудишься!

Я послушалась, вылезла и продолжила чтение уже в своей комнате. Забралась на кровать, включила ночник и до позднего вечера уткнулась в книгу…

Лера уже шаталась где-то с Ильей. Кажется, она соизволила пойти на концерт его группы. Мама трудилась над какой-то статьей по психологии. Поэтому дома было необыкновенно тихо и спокойно. Ни Лериного бурчания, ни маминого кулинарного вихря. Все вокруг будто бы замерло, как маленький фарфоровый мальчик с птицей, что все еще стоял на тумбе возле кровати. Я посмотрела на него, зачем-то снова вспомнив Ивана, и запихнула фигурку в выдвижной ящик. После того как Ваня начал встречаться с Катей, я почти перестала с ней разговаривать. Она все больше избегала меня, да и я, признаться, не слишком хотела выслушивать ее восторги по поводу отношений с Иваном. Кажется, из-за проклятой любви я теряла подругу…

И тут мне стало так грустно и одиноко, что даже захотелось позвонить папе. Но было уже начало одиннадцатого – Антошку, наверное, давно уложили спать. И я решила не будить его телефонным звонком.

Тогда я отложила книгу, слезла с постели и потопала в мамину комнату. Мама сидела серьезная, но все равно очень красивая. Легкие модные очки, забранные в пучок густые волосы, лишь одна прядь непослушно выбивалась и все время падала на лоб. Мама отвлеклась от ноутбука и взглянула на меня.

– Грустишь?

Я кивнула.

– Иди сюда…

Я села рядом с мамой прямо на ковер и положила голову ей на колени.

– Ничего, бывает, – мама гладила меня по волосам. – Иногда полезно немного погрустить.

Какое-то время мы сидели обнявшись. И мама чуть покачивала меня, точно мы обе плыли в лодке, что несла нас куда-то в ночь по темным, непроглядным водам… А потом мама сказала:

– Ну все, погрустили и хватит. Хочешь, сварганю десерт?

– Прямо сейчас?

– Конечно! – Мама уже вскочила на ноги. – Долго грустить вредно, нужно немедленно порадовать себя чем-то замечательным! Да и я что-то заработалась…

Тогда мы пошли на кухню. Я села за стол и смотрела, как мама поставила передо мной два прозрачных бокала. Быстро порубала банан и кинула на дно стаканов, посыпала сверху корицей. Откупорила банку консервированных ананасов, что тут же легли поверх бананов. Отделив от брикета мороженого круглой ложкой по шарику, мама водрузила их на верхушки десертов.

– Все? Можно лопать? – Я радостно придвинула к себе яркий желто-белый стакан.

– Почти, – мама воткнула в мороженое по кусочку лимона. – Все, теперь шедевр готов!

За окном разлеглась ночь, а мы с мамой выгребали ложечками из стаканов фрукты и мороженое – это было так вкусно и необычно! Грусть отступала, теперь мне хотелось лишь спать и видеть сладкие, как мамин десерт, сны…

Дни гнались друг за другом как угорелые, а я только и успевала наступать им на пятки. Уже на следующей неделе грянет юбилей школы. И что там читать – я не имела никакого представления! Впереди маячили выходные, на них я и делала основную ставку, собираясь запереться в своей комнате и выйти оттуда лишь после того, как напишу что-то пристойное.

В пятницу после уроков я поскорее устремилась домой, но буквально у школьных дверей меня перехватил возбужденный Марик.

– Вик! Выручай, – он заискивающе расцеловывал меня. – Тут такое дело, надо к Ваньке заскочить… буквально на минутку.

– Ну и скачи зайчиком, – отстранилась я. – Мне-то что?

– Так тебе и надо к нему зайти, – убил меня Марк. – Ваня умудрился вчера забыть у меня дома мобильный. Вечером готовили вместе доклад по биологии. Ванька ушел, я гляжу – а его сотовый лежит спокойненько на моем столе. Думал сегодня в школе вернуть. Так Ванька не пришел на уроки! Катьку попросил бы, но она такая любопытная: уверен – начнет в его телефоне копаться. Не хочу Ивана подставлять – мало ли, что там. А ты точно так делать не станешь…

– Ничего не хочу слышать! – я заткнула уши руками. – Все равно ни за что не пойду к нему!

– Ты же у меня такая добрая, такая хорошая… такая отзывчивая! – наседал Марик, пытаясь отодрать мои ладони от ушей. – Я сейчас никак не могу, родители возле школы ждут. Меня – кульком в машину и на дачу. Без разговоров! Маму еще можно было бы уломать, подождала бы, пока я к Ваньке сгоняю. Но отец – другое дело. Он ждать не станет…

Марик протянул мне мобильник и состроил такую гримасу, будто от того, возьму я этот чертов телефон или откажусь, зависит судьба голодающих детей Африки.

– Держи адрес и телефон, тут совсем рядом, – Марик потряс перед моим носом вырванным из тетради листом с адресом друга. – Просто иначе совсем нехорошо выйдет. Может, у Ивана проблемы? В школе-то его нет. А так без телефона до понедельника останется…

Со злобной гримасой я выхватила у Марика телефон.

– Я тебе это надолго запомню, – процедила сквозь зубы.

– Я знал! – ликовал Марк. – Я знал, что ты согласишься!

Вместе мы выскочили из школы, и Марик радостно понесся к родительской машине. А уже через минуту показывал мне из-за стекла сомкнутые ладони – мол, все путем. И я осталась стоять в дыму выхлопных газов с зажатым в руке телефоном и клочком бумаги. Для пущей радости небо заволокли тонкие серые тучи. Начал моросить противный дождь. Но делать было нечего, я напялила капюшон дождевика и двинула по нацарапанному впопыхах адресу…

Дверь мне открыла маленькая круглая старушка с лицом матрешки. Румяные щеки, голубые, почти прозрачные, глаза, нарядный фартук. На лестницу из квартиры вырвалось тепло и аромат сдобы.

– Здравствуйте, – я переминалась с ноги на ногу, – передайте Ивану…

И не успела я протянуть старушке телефон, как та затараторила:

– Заходи скорее! Ванюша скоро придет…

– Нет, нет! – упиралась я. – Что вы… Я не стану заходить…

Но старушка вцепилась мне в рукав и настоятельно потащила в дом.

– Сейчас курточку просушим. – Она буквально стянула с меня дождевик. – А ты пока проходи к Ванюше в комнату. Он в магазин побежал, скоро вернется…

Я попала в ловушку собственной воспитанности. Ну как можно было грубо вырваться из рук такой милейшей старушки и сбежать? Хотя, признаться, мне этого очень хотелось! Бабушка ласково, но упорно подталкивала меня в дальнюю комнату, продолжая верещать:

– Мне утром что-то нехорошо стало – давление, наверное, поднялось. Вот родители Ванюшу со мной и оставили посидеть. Так что школу он не прогулял! А ты ему домашнее задание принесла, да? – Старушка вовсю разглядывала меня своими прозрачными глазами, от уголков которых расходились лукавые морщинки. – А мне уже и полегчало! Ванюшку в магазин отправила, хочу вот немного покулинарить…

– Передайте Ване телефон, он вчера его у друга забыл, – я предприняла последнюю попытку всунуть старушке мобильник и слинять до прихода Ивана. – Ну пожалуйста, вот он!..

Бабуля даже не посмотрела на мобильник, втолкнула меня в комнату и ласково ответила:

– Вот сама и передашь, раз уж пришла! Подожди тут немного, а я пока тебе чаю заварю. Согреешься. – И, выходя из комнаты, неожиданно спросила: – Ты же Вика, да?