— С этими интервью все в полном порядке, — горячо возразила она.

— Ну да, но и ничего экстраординарного в них нет, — отрикошетил он. — Ты могла бы с таким же успехом взять интервью у клоуна Бозо, чтобы он рассказал о своей военной карьере. Ты стала мягкой, Энди, потеряла объективность. Все из-за того, что ты хочешь переспать с Лайоном.

По крайней мере, он не знал, что они уже провели ночь вместе.

— Да как ты вообще себе это представляешь? Мы с ним на ножах с первой встречи. Он не питает ко мне ничего, кроме презрения.

— Тогда докажи это. Завтра утром я хочу, чтобы ты выбила из старика всю правду. Боже, Энди, ты ведь даже репу можешь заставить говорить, да еще так, что она этого не поймет. Я сто раз видел, как ты это проворачиваешь.

— Лес, генерал болен…

— И он что-то скрывает. Я задницей чувствую. Что за вонь была по поводу мундира? А? Тут что-то не в порядке, а когда что-то не в порядке, у меня начинается профессиональный зуд.

— Я не стану на него давить. — Она отчаянно замотала головой.

Лес болезненно вцепился ей в плечи.

— Значит, это сделаю я, Энди. Заставить генерала Майкла Рэтлифа рассказать, какого лешего он так рано вышел в отставку и десятки лет провел в добровольной изоляции от внешнего мира — это наш билет к звездам. Или ты делаешь репортаж года сама, или его сделаю за тебя я.

Они услышали, как внизу ребята шумно топают в столовую по коридору. Лес убрал руки, но продолжил сверлить ее взглядом. Она чувствовала этот взгляд, пока они спускались вниз и садились за стол. Во главе сидел Лайон, генерал, очевидно, снова обедал у себя. Грэйси накрыла на стол, и съемочная группа с жадностью набросилась на угощение. Энди впихнула в себя ложку, хотя ее организм отвергал саму идею еды.

— Ваш отец рано вышел в отставку, не так ли, Лайон? — спросил Лес, поглощая салат с курицей.

Лайон закончил жевать и кивнул:

— Да.

— Какая-то определенная причина?

Энди кинула на него угрожающий взгляд, но Лес не смотрел в ее сторону. Они с Лайоном наблюдали друг за другом, как боксеры на ринге перед боем.

— Мисс Малоун задавала ему этот вопрос, — спокойно ответил Лайон. — Он сказал, ему хотелось другой жизни, он устал от армии. Его утомила гонка, он хотел проводить больше времени с моей мамой.

— Но ведь он был еще молод тогда, — возразил Лес.

За столом все притихли, прислушиваясь к разговору, в котором звучала масса невысказанных намеков. Ребята много раз видели, как Лес доводит людей до белого каления, но на этот раз, он, кажется, ухватил кусок, который ему не по зубам. Любой бы сказал, что Лайон это не тот человек, которого стоит провоцировать без нужды.

— Возможно, именно поэтому он сделал это тогда. Ему нужно было много времени и сил на ранчо. — Лайон продолжил есть, сводя на нет серьезность Лесовых вопросов.

— Возможно, — протянул Лес со скепсисом.

Энди увидела, как Лайон сильнее сжал ладонь вокруг стакана с водой.

— С другой стороны, это могло случиться по совершенно иной причине. Например, из-за чего-то, что он страстно хотел скрыть от всего мира. Что-то связанное с войной или вашей матерью…

Кресло Лайона полетело на пол с чудовищным грохотом. Серебро, стекло и фарфор зазвенели, когда он встал, задев край стола. Энди услышала испуганный шепот Джефа:

— О, черт.

Из кухни прибежала Грэйси.

Лайон напоминал разгневанного олимпийского бога, готового к возмездию. Ярость сгустилась вокруг него и будто накалила воздух. Его глаза метали молнии.

— Я хочу, чтобы до вечера ты убрался отсюда. Понял? Вон из моего дома. — Его глаза перескочили на Энди: — Все вы. Вы снимете последнее интервью после ланча, когда отец отдохнет, и после этого выметайтесь. — Он подошел к упавшему стулу и поднял его. — Прости за беспорядок, Грэйси.

Лайон стремительно вышел из комнаты. Даже после того как Грэйси ушла обратно в кухню, никто не нарушил молчания. Джеф прочистил горло, вся его заносчивость куда-то пропала:

— Мы планировали подзарядить батарейки сегодня вечером, Энди. Я не уверен, что у нас хватит мощности, чтобы снять…

— Сделай, сколько сможешь, Джеф, — спокойно ответила она.

— О’кей. Конечно. — Он встал, и остальные последовали за ним. — Мы пойдем установим технику в том месте возле реки, которое ты показывала.

Они ушли. Энди сложила свою салфетку с идеальной симметрией. Почему-то было очень важно — сложить ее правильно, прежде чем опустить рядом с едва тронутым обедом. Она поднялась.

— Энди…

— Заткнись, Лес. Думаю, ты уже сказал достаточно.

Для сцен на природе она планировала надеть что-нибудь более неформальное, чем те костюмы, в которых она снималась в доме. Она попросила и генерала не надевать пиджак и галстук. Энди ждала этих съемок больше всех других. Берег реки был замечательной натурой. Теперь выяснилось, что это будет еще и прощальное интервью, что делало его ностальгическим. Она никогда до этого не размышляла о том, что ей нужно будет уехать. Энди знала, что это время настанет, но не погружалась в мысли о нем.

— Признай это, Энди, — сказала она себе, глядя в зеркало. — Ты рассчитывала видеться с Лайоном и после своего отъезда.

Теперь она начинала осознавать, сколько заблуждений было в этих фантазиях. У него была своя жизнь, а у нее — своя. Пути, которыми они шли, пересеклись, но направления не поменялись, не стали параллельными. Может быть, это и к лучшему, что она оставляет его именно так — с самым неприятным мнением на ее счет. В ином случае ей бы просто не хватило сил уехать. Она надела терракотовые слаксы и просторную желтую блузу с открытым воротом и с длинными широкими рукавами, схваченными резинкой на запястьях. Волосы Энди собрала в низкий хвост, чтобы выглядеть более романтично.

Все ждали ее в патио. Генерал Рэтлиф дремал в тени кабинки для переодевания. Она отвела взгляд от этого строения — его вид будил слишком много личных воспоминаний. Если когда и нужно было проявлять профессиональную выдержку и отстраненность, то сейчас самое время. Слезы жгли глаза. Ей было достаточно одного взгляда, жеста, чтобы броситься в объятия Лайона. Но он стоял закрытый, безразличный и молча наблюдал за происходящим.

— Я думал снять перебивку, пока вы двое идете по тропинке. Картинка очень уж хороша, — сказал Джеф.

— Ладно, — ответила Энди. — Что мы должны делать?

— Просто шагай рядом с креслом генерала и говори с ним, все остальное за мной.

— Хорошо.

Генерал услышал распоряжения Джефа и развернул кресло на мощеную дорожку. Энди встала рядом. Она намеревалась только изображать беседу, но генерал, к ее удивлению, заговорил первым.

— Энди, ты неважно выглядишь.

— Хорошо, что мы пока без микрофонов, — тихо отозвалась она, надеясь, что на пленке не будет видно, какая у нее слабая и искусственная улыбка.

— Я не имею в виду внешность. Ты же знаешь, я считаю, что ты красавица. Но ты почему-то очень несчастна. Лайон сказал мне, вы уезжаете сразу после съемок.

Краем глаза Энди видела, как Джеф с камерой на плече следует за ними впереди и чуть сбоку. Она знала, что не надо смотреть в объектив: эта прогулка к реке должна была выглядеть естественной и неотрепетированной. По крайней мере, разговор точно был именно таким.

— А он сказал вам, что это было его распоряжение?

— Думаю, ему не очень нравится мистер Трэппер.

— Думаю, вы преуменьшаете. Ему никто из нас не нравится.

— Ему нравишься ты.

Энди споткнулась и едва удержалась от падения. Генерал продолжил ехать вперед, не обращая внимания ни на камеру, ни на ее удивление:

— Лайон в последнее время стал вести себя странно. Мы обычно редко видим его в течение дня. Он уходит с рассветом и возвращается к ужину или и того позже. С тех пор как ты здесь, он болтается рядом с домом, как лис, учуявший кур.

— Он просто защищает вас. Лайон наказал мне не утомлять вас и не сметь лезть в ваши личные дела.

— Вот что с ним не так. Он слишком глубоко погрузился в мою жизнь, а о своей позабыл. Если хочешь знать, я думаю, его дела похуже моих.

Они добрались до открытой площадки на берегу реки. Тони и Уоррен стояли рядом с Джилом, который, точно курица-наседка, хлопотал над своими микрофонами, подключая их к батарейкам питания. Ее кресло было установлено рядом с коляской генерала. Как только Джил отрегулировал звук и установил фильтр, чтобы насколько возможно приглушить шум воды, Джеф приступил к съемке последнего интервью.

Поскольку Тони не надо было беспокоиться об освещении, он прилег под деревом и задремал. Уоррен поспешно записывал вопросы Энди в блокнот: они могут понадобиться, если возникнет необходимость делать обратную запись. Джил сидел по-турецки на земле в наушниках, контролируя запись. Лес околачивался позади Джефа и слушал, периодически постукивая пальцами по зубам. Лайон прислонился к стволу кипариса и, скрестив ноги и руки, лениво наблюдал за всем происходящим.

Потом Энди так и не могла понять, в каком именно месте она упустила из рук нить разговора. Сначала все шло по плану. Она задавала заранее приготовленные вопросы о войне в целом, как и просил генерал. Он отвечал на них, как всегда, пространно и непринужденно. Потом он вдруг вспомнил забавный случай о французском фермере и его жене, которые умудрились спрятать на сеновале целый взвод солдат.

И тут покатилось. Генерал Рэтлиф рассказывал одну историю за другой. Энди забыла про вопросы. Проснулся Тони и тоже стал слушать. Вскоре все они дружно хохотали. Джил даже не пытался заглушить смех в записи. Энди заметила, что даже Лайон пару раз улыбнулся. Генерал сам от души смеялся над своими рассказами. Строго говоря, это было уже не совсем интервью, а монолог-импровизация.

— Генерал Рэтлиф, это было просто восхитительно, — сказала Энди, сняв свой микрофон и отдавая его Джилу.