— Кейтлин Скарлетт Муларки, ты выйдешь за меня замуж?

Ей хотелось сказать «да», хотелось закричать о своем согласии, но она не осмеливалась. Страх все еще слишком сильно владел ею. И вместо «да» Кейт спросила:

— Ты уверен, Джонни?

И вот тут Кейт наконец увидела его улыбку.

— Я уверен, — сказал он.


Кейт послушала, как всегда, совета Талли и выбрала для свадьбы стиль сдержанной элегантности. Ее платье было из шелка цвета слоновой кости с расшитым бусинками лифом и неглубоким вырезом. Ее светлые волосы, с умело выкрашенными прядками трех оттенков, были подняты вверх и заколоты в стиле Грейс Келли. Фата, когда Кейт примерила ее, окутала ее голову и опускалась на плечи, подобно легкому облаку. Впервые в жизни Кейт Муларки чувствовала себя красивой, как кинозвезда. Мама вполне разделяла ее мнение. Бросив всего один взгляд на дочь в свадебном платье, она тут же принялась рыдать, потом поцеловала ее в щеку и отправилась в церковь, дав наконец возможность Кейт и Талли побыть вдвоем.

И теперь, стоя перед большим зеркалом, откуда смотрела на нее незнакомая красавица, Кейт бросила взгляд на подругу. Талли в последние несколько дней, наполненные суетой и обсуждениями нарядов, причесок, макияжа, была какой-то непривычно тихой. Одетая в розовое платье подружки невесты, она чувствовала себя немного не в своей тарелке и не находила себе места.

— Ты выглядишь так, словно собираешься на похороны, а не на свадьбу, — упрекнула подругу Кейт.

Талли постаралась изобразить улыбку, но они слишком давно дружили, чтобы Кейт не распознала фальшь.

— Ты уверена, что правильно делаешь, выходя за Джонни? Я хочу сказать: ты по-настоящему уверена? У тебя нет…

— Я уверена.

Но Талли, похоже, проигнорировала ответ Кейт. Вид у нее по-прежнему был невеселый.

— Что ж, — кивнула она. — Имей в виду, это ведь навсегда.

— А знаешь, что еще навсегда?

— Грязные пеленки?

Кейт взяла Талли за руку, поразившись, какой холодной оказалась ее кожа. Как ей убедить Талли, что, хотя они стоят на развилке и дальше дороги их пойдут в разные стороны, она вовсе не бросает ее?

— Мы, — сказала Кейт просто, — мы будем дружить всегда, несмотря на работу, детей и мужей. — Она улыбнулась. — Я очень надеюсь, что увижу не одного твоего мужа.

— Ничего себе! — Талли рассмеялась, легонько толкая Кейт плечом. — Так ты думаешь, что я не смогу надолго удержаться замужем?!

— Я думаю, что ты всегда будешь делать то, что хочешь, Талли, ты такая яркая, заметная. А я, я просто хочу быть с Джонни. Я так его люблю, что иногда эта любовь причиняет мне боль.

— Как ты можешь говорить, что тебе больше ничего от жизни не надо? У тебя отлично складывается карьера, в один прекрасный день, я в этом уверена, ты встанешь сама во главе этого агентства. И беременность не собьет тебя с курса, в наши дни женщина может иметь все.

Кейт улыбнулась:

— Такая женщина, как ты, Талли. Я так горжусь тобой, что этого не передать словами. Иногда я говорю о тебе даже незнакомым людям, вот, мол, этот репортаж ведет моя подруга. Но мне хочется, чтобы и ты гордилась мною независимо от того, что я делаю. Или чего не делаю.

— Я всегда буду рядом, когда понадоблюсь. Ты ведь это знаешь.

— Я знаю.

Они смотрели друг на друга в упор — две стоящие перед зеркалом красивые девушки, обе одетые как принцессы, и снова чувствовали себя четырнадцатилетними школьницами, мечтающими о будущем.

Наконец Талли улыбнулась, на этот раз по-настоящему искренне.

— А когда ты скажешь маме, что ждешь ребенка?

— Только после того, как выйду замуж. Я исповедуюсь перед Господом, но маме скажу, только когда уже стану миссис Райан.

И на какие-то несколько минут время остановилось. Они снова были «Талли-и-Кейт» — подружки, делящиеся друг с другом всеми секретами.

Открылась дверь.

— Пора! — объявил мистер Муларки. — В церкви уже яблоку негде упасть. Талли, иди ты первая.

Талли обняла Кейт и вышла из гардеробной.

Кейт смотрела на своего отца. Он был во взятом напрокат фраке, торжественный и взволнованный, и ее охватила горячая волна любви к нему. Они слышали, как в церкви зазвучала музыка.

— Ты очень красивая, доченька! — восхищенно проговорил мистер Муларки.

Голос его слегка дрожал и был словно незнакомым.

Кейт подошла к отцу. Она смотрела на родное лицо и вспоминала, как он читал ей, своей маленькой дочке, книжки, как подсовывал тайком деньги в карман, когда она стала постарше, как всегда пел в церкви, не попадая в ноты и смущаясь.

Отец коснулся ее подбородка и заглянул Кейт в лицо. В глазах его были слезы.

— Ты навсегда останешься моей дорогой малышкой, Кейти Скарлетт. Не забывай об этом.

— Не забуду, — пообещала Кейт.

Музыка в зале сменилась на гимн «Вот грядет невеста». Отец взял Кейти за руку и повел по проходу вдоль рядов к алтарю — один неуверенный шаг за другим.

Джонни уже ждал ее, и, как только он взял ее за руку, Кейт почувствовала радостное волнение, преисполненная сознанием того, что он — ее мужчина. И что бы ни случилось с ней в этой жизни, она знала, что выходит замуж по большой и настоящей любви, и это делает ее одной из самых счастливых женщин на свете.

Начиная с этого момента весь день и вечер прошли для нее как в тумане, как в светлой дымке ее мечты. Они с Джонни принимали поздравления, обнимали и благодарили друзей и родственников.

Мир, казалось, открылся им навстречу и для них не было ничего невозможного. Кейт решительно была не способна оставаться спокойной, она могла либо плакать, либо смеяться.

Когда зазвучала песня Мадонны «Без ума от тебя», Джонни протянул Кейт руку.

— Здравствуйте, миссис Райан.

«Только коснись меня, и ты поймешь, что все это наяву…»

Кейти оказалась в кольце его рук, наслаждаясь близостью, нежностью Джонни. Наслаждаясь каждым мгновением своего счастья.

Люди расступились, освобождая место для танца молодоженов. Кейт чувствовала, как за ними наблюдают, видела вокруг улыбки, слышала, как все говорят о том, какая они чудесная пара и как хороша невеста.

Это был счастливейший момент Золушки на балу, как раз такой, о котором Кейт мечтала всю свою жизнь.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— Ты — лучшая, — прошептал Джонни, целуя ее.

Когда танец закончился, раздались аплодисменты. Гости поднимали бокалы с шампанским и коктейлями, бутылки с пивом и громко кричали:

— За Райанов!

И только в самом конце этой волшебной ночи улыбка исчезла с лица Кейт.

Кейт стояла у бара, потягивая сидр и разговаривая с тетей Джорджией, когда это произошло.

Позже, во все последовавшие за этим вечером годы, и особенно во времена невзгод, Кейт всегда удивлялась, как случилось, что она подняла глаза именно в тот момент, когда Джонни стоял в сторонке, сам по себе, не замечая танцующих, болтающих и веселящихся людей, потягивал пиво.

Ее муж неотрывно смотрел на Талли.

17

— Я не знаю, кто пишет эти инструкции, но понять то, что в них написано, совершенно невозможно.

Кейт улыбнулась и продолжила осторожно спускаться по лестнице. Талли помогала подруге оборудовать детскую в нижней спальне дома на воде. Кейт казалось, что еще немного — и Талли швырнет отвертку в свежевыкрашенную стену.

— Дай мне посмотреть, — попросила она, входя в комнату.

Талли, сидевшая на полу в окружении каких-то реек, дощечек, болтиков и шайбочек, протянула Кейт инструкцию:

— Да пожалуйста!

Кейт внимательно изучила сложные многословные указания.

— Начать надо с той самой большой доски. Она вставляется в эти пазы, видишь? А потом ее надо привинтить сюда…

Следующие два часа подруги, то сидя, то стоя, то нагнувшись друг над другом, то разойдясь в разные концы, собирали детскую кроватку весьма сложной конструкции.

Когда все было закончено и кроватка заняла наконец свое место у выкрашенной в солнечно-желтый цвет стены с изображением Винни-Пуха, они отступили назад и замерли в восхищении.

— И что бы я без тебя делала, Талли?

Талли обняла подругу.

— Слава богу, тебе никогда не придется это узнать. Пошли, я сделаю нам по «Маргарите».

— Мне нельзя пить, ты же знаешь.

Талли улыбнулась:

— Прими мои искренние сожаления, дорогая, но у меня-то внутри никто не сидит. И, думаю, еще долго-долго не появится. Поэтому мне не только можно «Маргариту» после сборки детской кроватки, что, кстати, должна заметить, на самом деле обязанность Джонни, так как работа требует мужской руки, — я заслужила «Маргариту». А ты, взрослая женщина с животиком, можешь выпить что-нибудь подходящее для маленьких девочек. Такова ирония судьбы. Забавно, правда?

Рука об руку они поднялись наверх и приготовили себе напитки. И все время — и в кухне, и на лестнице, и в гостиной, где они в конце концов уселись перед камином, — они неутомимо разговаривали обо всем на свете. В основном, конечно, о всяких пустяках — о штрафе за парковку в неположенном месте, которую получила Талли, о новой девушке брата Кейт Шона, о курсе в местном колледже, который решила посещать мама Кейт.

— Расскажи, как это — быть замужем, — попросила вдруг Талли, когда Кейт встала, чтобы подбросить полено в огонь.

— Ну, прошло всего три месяца, и вряд ли меня можно считать опытной супругой, но пока все здорово.

Кейт вернулась на свое место на диване, положила ноги на журнальный столик, а руку — на свой слегка округлившийся животик.

— Ты скажешь, что я сумасшедшая, но мне нравится эта жизнь, нравится вместе завтракать по утрам, нравится, что первый человек, которого я вижу, проснувшись утром, это Джонни, и что он целует меня перед сном и говорит «спокойной ночи». — Кейт улыбнулась Талли. — Но я скучаю по тем временам, когда делила квартиру с тобой. Джонни постоянно убирает куда-нибудь мои вещи, а потом забывает, куда положил. А как тебе живется в нашей квартире без меня?