— Конечно, интересно. Просто у меня была очень плохая неделя.

— Тебя уволили?

— Так вот какое у тебя представление о плохой неделе? Хотелось бы мне пожить хотя бы денек твоей безмятежной жизнью.

Кейт отстранилась и нахмурилась.

— Ты говоришь так, как будто злишься на меня.

— Только не на тебя, — вздохнула Талли. — Ты — моя лучшая подруга.

— Тогда на кого же?

— На Облачко, на бабушку, на Господа Бога. — Талли набрала в легкие побольше воздуха и выпалила: — Бабушка умерла, пока тебя не было.

— О, Талли!

И тут настал миг, которого Талли так ждала. Наконец-то с ней рядом был кто-то, кто действительно любил ее и искренне жалел. Слезы хлынули из глаз Талли, прежде чем она сама поняла, что плачет. Отчаянные рыдания сотрясали ее тело, так что Талли едва могла дышать. А Кейт обняла крепко подругу, не мешая ей выплакаться.

Когда слез больше не осталось, Талли улыбнулась дрожащими губами:

— Спасибо, что не сказала, что тебе очень жаль.

— Но на самом деле мне действительно очень жаль.

— Я знаю.

Талли прислонилась спиной к стволу дерева и стала смотреть в ночное небо. Ей хотелось сказать Кейт, как она напугана, и что, хотя она часто в этой жизни чувствовала себя одинокой, только сейчас она поняла, что такое остаться по-настоящему одной. Но она не могла произнести эти слова даже перед Кейт. Мысли и страхи были эфемерны до тех пор, пока на облечешь их в слова. Но как только они воплощаются в слова, они могут раздавить тебя.

Кейт помолчала немного и спросила встревоженно:

— И что же теперь будет?

Талли вытерла рукой глаза и достала из кармана сигареты. Закурив, Талли закашлялась — она не курила последние два года.

— Теперь мне придется жить под опекой, но это ненадолго. Как только мне исполнится восемнадцать, я смогу жить одна.

— Ты не должна жить у чужих людей, — решительно сказала Кейт. — Я найду твою мать и уговорю ее хоть раз в жизни поступить правильно.

Талли ничего не ответила. Она была благодарна своей подруге за ее слова, но они с Кейти жили в двух разных мирах. И в мире Талли уже не было надежды на то, что ее мать придет к ней на помощь. Талли могла рассчитывать только на себя.

И еще она должна научиться переступать через некоторые вещи. Лучший способ научиться не переживать — окружить себя людьми и шумом. Талли уже усвоила этот урок.

Ей вряд ли удастся надолго остаться в Снохомише. Органы опеки быстро водворят ее в новую семью с такими же, как она, брошенными детьми. Приемным родителям выплачивали пособие на взятых детей.

— Давай пойдем завтра на вечеринку. Ну, я писала тебе о ней в последнем письме.

— У Карен дома? Это по случаю окончания каникул?

— Точно.

Кейт озадаченно нахмурилась.

— Моих предков удар хватит, если они узнают, что я пошла на вечеринку с пивом.

— А ты им скажи, что ночуешь у меня, через улицу. Твоя мама наверняка поверит, что Облачко вернулась на денек.

— Но если меня поймают…

— Не поймают. — Талли видела, как волнуется ее подруга, и понимала, что должна сейчас же отказаться от своего плана.

Это было безрассудно, возможно, даже опасно. Но она уже не могла остановить несущийся поезд. Если не сделать сейчас что-нибудь вызывающе дерзкое, она погрузится с головой в пучину собственных страхов. Она будет думать о матери, которая так часто и так жестоко ее бросала, о чужих людях, с которыми ей скоро придется жить. И о бабушке, которой больше нет.

— Никто ничего не узнает. — Она повернулась к Кейт: — Ты мне веришь?

— Да, — кивнула Кейт.

— Отлично! Тогда мы идем на вечеринку.


— Дети! Завтрак готов!

Кейт первой уселась за стол.

Мама только что поставила на стол блюдо со свежеиспеченными оладьями, когда раздался стук в дверь.

Кейт вскочила с места.

— Я открою.

Подбежав к двери, она распахнула ее настежь и изобразила удивление, увидев стоящую на пороге Талли.

— Мама, ты только посмотри! Это Талли! Как же давно мы не виделись!

Миссис Муларки вышла из кухни.

— Привет, Талли! — воскликнула она. — Рада видеть тебя. Жаль, что ты не могла поехать с нами в этом году. Но мы понимаем, как важна для тебя работа.

Талли подалась вперед. Она пыталась что-то сказать, но изо рта не вылетало ни звука. Она просто стояла и смотрела на маму Кейти.

— Что такое? — озабоченно спросила миссис Муларки, подходя к Талли. — Что с тобой?

— Бабушка умерла, — наконец проговорила Талли.

— О, дорогая! — миссис Муларки заключила девочку в объятия и прижала к себе. Все еще обнимая Талли, она повела ее в гостиную. — Выключи сковородку, Кейти, — произнесла она, даже не оглянувшись на дочь.

Кейт выключила плиту и вернулась в гостиную. Она остановилась в арке и внимательно смотрела на мать и подругу. Казалось, обе даже не замечали ее присутствия.

— Похороны уже прошли? — спросила миссис Муларки, взяв Талли за руку.

Девочка кивнула.

— Было много народу. Все говорили, как им жаль бабушку. Я уже слышать не могу эти пустые слова.

— Люди просто не знают, что еще можно сказать в этом случае.

— Особенно страшно было слышать, что бабушка сейчас в лучшем мире. Как будто быть мертвой лучше, чем быть со мной.

— А твоя мама?

— Скажем так: она не зря называет себя Облачком. Появилась и тут же исчезла. — Талли бросила взгляд на Кейт и быстро добавила: — Но сейчас она вернулась. Мы какое-то время поживем еще здесь.

— Где же ей еще быть? — кивнула миссис Муларки. — Она ведь знает, как нужна тебе.

— Можно мне переночевать сегодня у Талли, мам? — спросила Кейт. Сердце ее билось так сильно, что она была почти уверена: мать слышит каждый удар. Она очень старалась, чтобы голос ее звучал безмятежно, но поскольку сама Кейт знала, что лжет, то почти не сомневалась, что и мать заметит это.

Но миссис Муларки даже не посмотрела на дочь.

— Конечно, — кивнула она. — Вам, девочки, надо побыть вместе. И запомни, Талли Харт, ты — новая Джессика Сэвич. Ты справишься с этим, я не сомневаюсь.

— Вы правда так думаете? — спросила Талли.

— Я знаю наверняка. У тебя редкий дар, Талли. И можешь не сомневаться: твоя бабушка будет приглядывать за тобой с небес.

Кейт испытала неожиданное желание вмешаться в разговор и спросить маму, верит ли она, что и ее дочь способна изменить мир. Она уже открыла было рот, но, прежде чем успела сформулировать свою мысль, услышала, как Талли говорит:

— Я постараюсь, чтобы вы могли гордиться мною, миссис Муларки. Я вам обещаю.

И Кейт так ничего и не сказала, потому что вдруг поняла, что она понятия не имеет, что ей надо сделать, чтобы мама гордилась ею. Ведь у нее-то не было никакого редкого дара.

Но ведь ее мама должна бы считать, что такой дар у нее есть, и говорить об этом всем. А вместо этого ее мама — как и все вокруг — попала в орбиту планеты по имени Талли.

— Мы обе собираемся стать журналистами, — все-таки сказала Кейт куда громче, чем следовало.

И Талли, и миссис Муларки одновременно вздрогнули от неожиданности, и Кейт почувствовала себя полной идиоткой.

— Пойдемте, — сказала она. — Надо поесть, пока все не остыло.

Побег на вечеринку был плохой идеей. Все могло обернуться даже хуже, чем у бедняжки Кэрри Уайт. Талли знала об этом, но уже не могла отступить.


С тех пор как похоронили бабушку, а Облачко в очередной раз бросила свою несчастную дочь, горе в душе Талли постепенно уступало место гневу. Он подкрадывался незаметно, вскипая в крови, подобно хищному зверю, и наполнял Талли эмоциями, которые ей трудно было сдерживать. Она знала, что поступает неосмотрительно, но ничего уже не могла изменить. Ведь если хоть на минуту замедлить бег, страх догонит ее. К тому же план уже был запущен. Сейчас Талли с Кейти в комнате Дороти собирались на вечеринку.

— О боже! — вдруг полным ужаса голосом произнесла Кейт. — Ты только прочти!

Талли подошла к безвкусно украшенной кровати с водяным матрасом, взяла из рук подруги книгу в бумажной обложке и запустила ее в другой конец комнаты.

— Поверить не могу, что ты купила такую книгу.

— Эй! — Кейт попыталась сесть, но матрас изменил форму, и по нему словно побежали волны. — Представляешь, он привязал девушку к изголовью кровати. Я только хотела выяснить…

— Мы идем на вечеринку, Кейт. Хватит романов! Кстати, имей в виду, привязывать женщину к кровати — это извращение.

— Да, — тихо произнесла Кейт, нахмурившись. — Я знаю, но…

— Никаких «но». Одевайся!

— Хорошо, хорошо! — Кейт принялась перебирать вещи, приготовленные для нее Талли — джинсы «Джордан» и облегающий топ бронзового цвета. — Моя мама умрет, если узнает, что я вышла в таком виде из дома.

Талли промолчала. Лучше бы ей не слышать этих слов! Миссис Муларки была последней, о ком ей хотелось бы сейчас вспомнить. Она постаралась сосредоточиться на собственном прикиде: джинсы, розовый трикотажный топ, синие босоножки на платформе с завязками. Тряхнув головой, она расчесала волосы, стараясь придать им дополнительный объем, затем обрызгала их таким количеством лака, что им вполне можно было поймать муху на лету. Оставшись довольной своим видом, она повернулась к Кейт:

— А ты…

Кейт, уже переодетая для вечеринки, лежала на кровати и снова читала.

— Ты выглядишь душераздирающе, — заявила Талли.

Кейт перевернулась на спину и улыбнулась:

— Я — романтик по натуре, Талли. Я не шучу.

Талли снова отобрала у Кейт книгу. Она не смогла бы объяснить почему, но все это начинало по-настоящему ее злить. Наверное, дело было в непрошибаемом идеализме подруги. Как можно было, зная жизнь Талли, верить в чудеса из сказок?