Пашку Саша воспитает сильным, к примеру, отдаст в секцию кикбоксинга. Несколько раз ей попадались объявки, в которых сообщалось о наборе детей дошкольного возраста в нулевую группу этого вида единоборств. И школа, где проводились тренировки, распологалась сравнительно недалеко от дома, на Яна Райниса, напротив Нархоза, десять минут троллейбусом. Там Пашку научат быть мужчиной, не только драться. А драться он должен уметь, чтобы постоять за себя и защитить близких. Решение возникло вдруг и спонтанно. Саша спросила у сына, хочет ли он заниматься кикбоксингом. Пашка окинул маму оценивающим взглядом и, в свою очередь, поинтересовался:

– Ты серьезно?

– Конечно, – ответила Саша.

– Тогда хочу, – заявил он.

– Значит, после сада поедем в одну школу, где проходят тренировки, посмотрим, хорошо? – уточнила Саша.

– Хорошо, – кивнул Пашка, открывая входную дверь здания детского сада и пропуская маму вперед.

– Спасибо, дорогой! – приятно удивилась Саша. Обычно она открывала дверь и пропускала вперед сына. – Ты у меня настоящий джентельмен. Стесняюсь спросить, кто тебя научил этому или ты сам додумался?

– Костя, – просто ответил Пашка.

Саша досадливо поморщилась. Ее раздражало само это имя.

Передав с рук на руки сына воспитательницам, она поцеловала Пашку на прощание, пожелала хорошего дня и отправилась на работу. По дороге на остановку два раза обозналась, приняв совершенно чужих молодых людей за Костю. Саша не окликала их, но оба они казались ей со спины Костей. Поравнявшись и с одним, и со вторым, она облегченно переводила дух: ни тот, ни другой Костей не являлись. Хотя настоящий Костя мог появиться в самый неожиданный момент, имелся у него такой недостаток, и, как обычно, все испортить. Саша понимала, что он поганил ей настроение не со зла, но даже его секундное присутсвие где-то поблизости убивало целый день. Конечно, так было не всегда, и, по-честному, ее вина в том, что случилось с ними потом, не меньше, если не больше Костиной. Это если по-честному, закрыв глаза и отгородившись от собственного эго. Но кто в нашем мире открыто признается в преступлении? Последнее, разумеется, преувеличение, однако смысла не меняет. Саша свалила всю вину на Костю, как в выгребную яму, и отгородилась от этого за высоким забором отчужденности, прогрессирующей со скоростью раковой опухоли. Костя ничего не смог сделать, не знал, как разрешить проблему. Ей пришлось все самой разруливать.

Так случилось, что на последнем на тот момент приеме у гинеколога, врач сообщила Саше, что она не сможет больше иметь детей. Затем последовал секс с Костей, самый первый. А потом она забеременела. Костя, узнав об этом, страшно обрадовался, строил радужные планы совместной жизни с Сашей, Пашкой и будущим ребенком, рассказывал ей сказки про серого бычка, а сам не мычал, не телился. Саша была замужем, но с мужем не спала уже долгое время, сосуществуя с ним как брат и сестра, поэтому рожать не могла, по крайней мере, в прежней семье. Костя предлагал ей развестись и выходить за него. Однако Саша не видела в нем мужчины своей мечты, как не видела смысла и в новом замужестве. Менять шыло на мыло она не хотела. Впрочем, если бы Костя предоставил ей постоянное жилье и уверенность в завтрашнем дне, можно было бы попробовать, однако он сам еле стоял на ногах, а значит, жизнь с ним не вариант. Время шло. Скоро муж мог обо всем догадаться. Саша плевала на Славу, ее страшил скандал. Родители супруга души не чаяли в невестке, как оказалось. Одно дело тихо развестись, другое – в обвинениях в прелюбодеянии с доказательствами налицо. Ничего не сказав Косте, Саша решила избавиться от ребенка: сделать вакуум. Она позвонила ему уже из клиники, перед самой операцией, поставила перед фактом. Он примчался в клинику на такси, но опоздал. По телефону пытался отговорить от опрометчивого шага, но, как показалось Саше, неубедительно, совсем неубедительно. А ведь она набрала его специально, желая услышать слова мужчины. Лишний раз разочаровалась.

Костя ждал Сашу в клинике все четыре часа, что она там провела, избавляясь от самого святого, что может случиться в жизни женщины, но в их с Костей случае приобретшего название проблемы. Она винила в этом только его и считала себя вправе так думать. Настоящий мужчина никогда не позволил бы своей женщине, которую любит, подобного и нашел бы выход, чего бы это ему не стоило. Костя оказался несостоятельным как мужчина, скорее мальчишкой, создающим проблемы, но не решающим их.

Саша презрительно скривилась, когда увидела его, выходя после операции. Он подскочил к ней, такой взволнованный, такой настороженный, такой предупредительный, боящийся сказать лишнее слово, чтобы ненароком не обидеть ее, помог одеться, взял ее сумку. Однако хорошие манеры Кости раздражали Сашу как никогда. Ей не впервой было прибегать к помощи медиков, избавляющих от нежелательной беременности, но она умышленно не рассказала об этом Косте. Пускай помучается, пускай чувствует вину за убийство собственного ребенка.

– Ты как? – наконец спросил он. Видимо, долго собирался с мыслями. Мог бы за то время, что ждал, пока ее потрошили, и целый роман сочинить, а выдавил лишь два слова.

– А ты как думаешь? – не глядя на него ответила Саша.

– Я не могу знать, – резонно произнес Костя.

– Чего тогда лезешь с расспроссами? – Саша ненавидела Костю в тот момент.

– Я хочу помочь.

– Чем?

– Чем скажешь.

– А собственные мозги на что?

Костя пожал плечами.

– Кто бы сомневался, – констатировала Саша, толкая дверь клиники, чтобы выйти наружу. Костя плелся сзади. – С тебя вот, – она подала блокнотный листок с цифрой на нем суммы, которую оставила в клинике за вакуум.

Костя взял бумажку, мельком взглянул на нее, кивнул, соглашаясь. Сашу удовлетворило согласие Кости возместить ее денежную потерю. Она слегка увеличила расходы, за моральный ущерб, но решила, что с него не убудет. Костя помрачнел, его лицо приняло подавленный вид. Саша ошибочно подумала, что ему жалко денег.

– Я тебя не заставляю, – сказала она ему. – Не хочешь, можешь не отдавать…

– Ты о чем? – перебил он ее.

Саша быстро поняла, что сморозила глупость, но извиняться не собиралась, да и за что?

– А что ты мрачный тогда такой? – накинулась с обвинениями.

– Есть повод для веселья? – огрызнулся Костя, закуривая.

– Не дыми на меня! – тут же подхватила Саша эстафету пререкания. – Вместо того, чтобы поддержать меня как-то, ты ведешь себя как на похоронах…

– Так и есть, – не отрицал Костя, выдыхая дым в сторону. Они все еще находились рядом с клиникой, отойдя от входных дверей на несколько шагов, к деревьям, под которыми полукругом стояли скамейки. – Ты убила нашего ребенка! – пригвоздил Сашу к кресту приговора, будто Пилат Христа.

Она явственно ощутила, как холодная сталь гвоздей входит в ее запястья и болью поражает мозг.

– Я убила? А что ты сделал для того, чтобы этого не случилось? – возмущенно выкрикнула Саша и заплакала. Сначала потекли слезы, и она отвернулась от Кости, не желая, чтобы он видел ее слабость. Однако их было не удержать и совсем скоро Саша захлебывалась навзрыд.

Костя обнял ее, гладил по голове, шептал красивые слова, чтобы она успокоилась. Саша спрятала лицо у него на груди, вздрагивая при каждом всхлипе.

Нужно было куда-нибудь пойти. Не маячить у клиники, привлекая внимание прохожих. Неподалеку располагался «Макдоналдс», и Костя предложил Саше посидеть там. Она согласилась. По дороге, держась за руку Кости, девушка кое-как успокоилась.

Костя отсчитал ей всю сумму, указанную в листке, и накормил досыта. Саша съела стандартную порцию картофеля фри, чизбургер, пирожок с повидлом, мороженое с клубничным сиропом, запила кофе.

– Если ты считаешь, что этим откупился, – заявила ему, когда они уходили, – то очень ошибаешься.

– Я так не считаю, – согласился Костя.

– Ты мне сделал очень больно, – продолжала Саша, – и я тебе этого не прощу. Ударю так и тогда, когда ты и подумать не посмеешь. А пока пользуйся. Когда я сыта, со мной можно делать все, что угодно.

Но Костя не воспользовался случаем. Ему нужно было на работу. К тому же знал, проконсультировался в клинике, что Саше сексом нельзя будет заниматься минимум месяц. Он отвез ее домой, вызвав такси, и уложил спать. Удостоверившись, что девушка заснула, ушел.

В тот же день Саша сказала мужу, что они должны развестись, и позвонила Тютрину, дав согласие на встречу.

17

Темнело быстро. Темнота гналась за Юлькой сворой голодных псов, хватала за пятки, пока не настигла и не подмяла под себя, обнюхала и пометила как свою собственность. И после этого отпустила, точнее, разрешила сбежать, сделав вид, что не заметила побега. Юлька, ни живая ни мертвая, влетела в подъезд. Опасаясь погони, решила не ждать лифта, а воспользоваться лестничным пролетом. Держась за перила, перепрыгивая через ступеньки, она устремилась на свой этаж. Добравшись до квартиры, прислонилась плечом к двери. Нужно отдышаться. В глазах мерцало. Юлька проморгалась, чтобы прогнать даже намек на тьму. Глаза – самое уязвимое место для проникновения мрака и его воцарения. Подташнивало от нехватки воздуха – следствие физической нагрузки от бега. Закололо в боку. Юлька невольно застонала, приложив руку к источнику боли, словно подорожник к ране, будто рука ее обладала целительной силой. Как ни странно, боль ослабла, как струна, а через несколько секунд и вовсе исчезла.

Юлька достала ключи и открыла дверь. Не закрывая ее, включила свет в прихожей, прогнав остатки темноты, едва не набросившихся на нее, и захлопнула дверь. Облегченно вздохнула. Однако в квартире она была не одна. Не Костя и не Людочка поджидали ее. Алина – арийской наружности взрослая женщина в черной эсесовской форме штурмбаннфюрера и до блеска начищенных сапогах – рассекла Юльке щеку кожаным хлыстом, едва та заметила ее. Эффект неожиданности. Кровь, словно неумелые новобранцы на учебном плацу, с трудом преодолевающие препятствия, выкарабкалась из пореза в нескольких местах и, будто красные слезы, медленно сочилась. Как Алина здесь оказалась? Откуда она узнала Юлькин адрес?…