— Малышке Рами будет не хватать вас, — продолжал он, — но я позабочусь, чтобы она по-прежнему учила французский язык. Если я куплю ей побольше подарков, то, надеюсь, она вскоре забудет вас.

Он слегка улыбнулся.

— Как я уже сказал великому визирю, я глубоко польщен тем, что в моем доме находится женщина, которую он возжелал.

После этих слов Надин почувствовала себя так, словно за ней уже захлопнулись двери темницы.

Девушка из последних сил старалась сдерживать себя, чтобы не закричать.

— Вы должны понять, господин, — тихо сказала она, — что это для меня большая неожиданность. Я хотела бы подумать немного об этом, хоть ваши слова и пришлись мне по вкусу.

— Конечно, разумеется! — согласился Нанк Осман. — Однако в среду, когда великий визирь посетит этот дом, ублажите его так, как положено женщине ублажать мужчину.

В его голосе прорезалась строгая нотка — он уловил в поведении девушки непокорность.

Надин встала и с чувством собственного достоинства произнесла:

— Я хотела бы удалиться, господин, — и сделала реверанс.

— Идите, — разрешил Нанк Осман. — Мы отпразднуем это счастливое событие. К приезду великого визиря я велю приготовить трапезу, которая лучше всяких слов расскажет о том, как я ценю его покровительство.

Выйдя из комнаты, Надин взбежала по лестнице и устремилась в свою спальню. Там она бросилась на постель, но не зарыдала, как сделала бы на ее месте любая отчаявшаяся женщина. Она стала молиться, а потом обратилась к отцу, как делала это всегда, оставшись без него.

— Помогите мне, папенька... помогите! Что... что бы вы сделали... на моем месте?

Их семья постоянно переезжала из одной страны в другую в поисках прибежища, сопровождаемая постоянным страхом, что будет обнаружена врагами и разоблачена.

И все же, подумала Надин, они выжили и даже были невероятно счастливы.

— Помогите мне, папенька... помогите мне! — взывала она.

И ответ пришел.

На следующее утро Нанк Осман отправился в город.

И тотчас Надин сказала старшему лакею, что собирается за покупками. В этом не было ничего необычного, а потому слуга всего лишь осведомился, к какому времени подать карету. Девушка ответила, что поедет сразу же после обеда, так как во время сиесты Рами сможет побыть с матерью.

Надин пообедала вместе с двумя женами Нанка Османа и их сыновьями, а потом попросила мать Рами присмотреть за дочерью.

— Если вы собираетесь за покупками, то зачем ехать так рано? — спросила женщина. — Чуть позже я бы составила вам компанию. Мне нужно купить кое-какую одежду.

Эта идея совсем не понравилась Надин, и она не стала менять своего решения. После обеда турчанки обычно спали — в это время на улице было слишком жарко.

Надин извинилась и покинула столовую.

Она надела чадру и широкий бурнус, укрывший ее с головы до пят. В таком наряде она становилась абсолютно неузнаваемой: ей могло быть от восемнадцати до восьмидесяти лет. Поэтому мужчины не станут глазеть на нее, чего нельзя было бы избежать, пойди она за покупками в европейском платье.

Карета, запряженная парой лошадей, доставила девушку в город. Она велела кучеру подвезти ее к магазину, который находился недалеко от британского посольства.

Лошади остановились у коновязи большого магазина в несколько этажей.

— Подождите меня здесь, — сказала Надин. — Мне надо очень много купить, поэтому я вернусь не скоро.

Кучер, поворчав немного, настроился на сон, а значит, ожидание не покажется ему слишком томительным.

Девушка вошла в магазин, где бывала уже не раз. Прошла мимо прилавков первого этажа и очутилась в задней части магазина. Она предположила, что где-то здесь должен быть второй выход, и не ошиблась. Небольшая дверь выходила в грязный двор, где начинался узкий переулок, а оттуда уже рукой подать до британского посольства.

Огромное здание находилось в саду, окруженном стеной. Над главными воротами развевался британский флаг.

Надин нерешительно произнесла имя мистера Лайла Уэстли и вдруг испугалась, что его обладатель мог куда-нибудь уехать.

— Мистер Уэстли ожидает вас? — спросил слуга.

— Нет, но я прошу вас передать, что к нему пришла мадемуазель Надин Ревон.

Девушка откинула чадру, и капюшон бурнуса упал с ее головы.

Слуга удивился, но без лишних слов провел ее в приемную. Там никого не было, и Надин сняла бурнус. Когда слуга вернулся, она уже ничем не походила на ту особу, какой предстала перед ним пять минут назад. Теперь на ней было красивое муслиновое платье под цвет глаз. Посмотрев в зеркало, она подумала, что эта девушка вполне могла прийти сюда с Рю де ла Пэ, хотя на самом деле пришла из мусульманского дома, где ей заявили, что нет большей чести, чем стать третьей женой великого визиря.

— Следуйте за мной, мадемуазель.

Надин пошла за слугой по коридору и вскоре попала в уютную гостиную, обставленную в английском стиле. Здесь она увидела Лайла Уэстли и тотчас испытала такое облегчение и радость, что вскрикнула и почти побежала к нему через всю комнату.

Он совсем не походил на того человека, который удирал во взятой у Нанка Османа одежде. Сейчас он выглядел моложе и в большей степени походил на англичанина, к тому же весьма симпатичного.

Он протянул ей руку.

— Вот это сюрприз, мадемуазель! — возликовал он. — Рад вас видеть!

— Я пришла просить вас о помощи, — сразу приступила к делу Надин. — Ужасно не хочется надоедать вам, но больше мне не к кому обратиться.

— После того, что вы сделали для меня, я у вас в неоплатном долгу и сделаю все, чтобы помочь вам, — ответил Уэстли, придвигая к ней стул.

Девушка улыбнулась, и Лайл Уэстли подумал, что она действительно одна из прекраснейших женщин, каких он когда-либо встречал. После темнокожих турчанок, наводнявших улицы города, и русских женщин Надин казалась прелестным цветком английского сада. Впрочем, Лайл тут же вспомнил, что она француженка, а вовсе не англичанка. Но вряд ли у француженки, если только она не уроженка Нормандии, могли быть глаза такой голубизны.

Он сел напротив девушки и попросил:

— Расскажите, что произошло.

— Мне нужно немедленно покинуть Турцию! — решительно заявила Надин.

Лайл Уэстли поднял брови.

— Немедленно? Но почему? Когда я услышал, как вы поете песню на моем родном языке, вы казались вполне счастливой.

— Так оно и было, — согласилась девушка. — Однако... кое-что произошло, и теперь мне нужно бежать.

— Куда вы хотите уехать?

Надин тяжело вздохнула.

— В Англию... я должна добраться до Англии, а там... там я буду спасена.

Лайл Уэстли удивился еще больше.

— Англия? — переспросил он. — А почему не Франция?

— Потому что я... я англичанка.

Теперь он смотрел на девушку в совершенном изумлении.

— Англичанка! — воскликнул он. — Так зачем же вы притворялись француженкой? Вы же знаете, что со времен Крымской войны, когда турки были нашими союзниками, англичан хорошо принимают в Турции!

— Да, я знаю. Но мне... мне было безопаснее... притворяться... француженкой.

Теперь Лайл Уэстли выглядел явно озадаченным.

— Безопаснее? Я не понимаю вас.

Наступило тягостное молчание. Наконец Надин прошептала:

— Возможно, это ошибка... я не должна рассказывать вам слишком много... но если бы вы помогли мне... всего лишь добраться до Англии... у меня нет денег... и больше я ничего не прошу.

Лайл Уэстли откинулся на спинку кресла.

— Существует множество причин, по которым вы должны доверять мне и рассказать немного больше. Такой юной и красивой девушке, как вы, нелегко будет добраться до Англии без провожатого, и, разумеется, я чувствую себя ответственным за вас.

Он заметил, что Надин борется с собой, решая, стоит ли рассказать всю правду. Это зрелище показалось Лайлу довольно занятным и в то же время непривычным — как правило, люди доверяли ему свои тайны без колебаний. А тут сидит перед ним молоденькая девушка и оценивает его личные качества.

Лайл Уэстли ждал, неотрывно глядя на девушку.

И Надин с трудом произнесла:

— Отец всегда говорил мне, что нельзя доверять людям. Думаю, во избежание неприятностей вам было бы лучше знать обо мне как можно меньше.

Уэстли был потрясен. Он не мог поверить, что у этой хорошенькой девушки могли быть какие-то серьезные тайны. Впрочем, какое ему дело? Он и сам привык не доверять никому, даже, как говорится, собственной тени. Поэтому он просто сказал:

— Я прекрасно понимаю ваши чувства. В то же время считаю, что, прежде чем смогу помочь вам, я должен знать по крайней мере, кого вы боитесь.

— Хорошо, — решилась Надин. — Великий визирь просит меня стать его... третьей женой!

Она сказала это негромко, пряча глаза.

— Великий визирь? — воскликнул Уэстли. — Да этого быть не может!

— Вчера он был у нас в доме, и мой хозяин, Нанк Осман, счел его предложение большой честью.

— Вы... вы действительно уверены, что все обстоит именно так?

— Он считает, что, раз я француженка и у меня светлые волосы, то я похожа на Эме Дабук де Ривери, — объяснила девушка.

В дальнейших комментариях не было нужды. Лайл Уэстли знал историю Эме так же хорошо, как сказку о Золушке. Кроме того, он был осведомлен о странностях султана и понимал причины поступка главного визиря — даже если не брать в расчет того факта, что Надин невероятно привлекательная девушка.

— А вы не желаете даже думать о том, чтобы занять в Турции столь высокое положение, не так ли? — заключил он.

— Да я лучше... умру! — в сердцах сказала Надин. — А поскольку я англичанка, то должна поехать в родную страну, хоть никогда там не была.