— Но мне действительно наплевать на мнение окружающих. Пусть обо мне думают что хотят. Я совершил ошибку, и она имела последствия, вот и все. Неужели вы считаете, что кто-нибудь способен пристыдить меня сильнее, чем я сам?

— А я терпеть не могу, когда на меня смотрят косо, — пробормотала Камилла.

— А вот если бы ваши знакомые мыслили здраво и разумно, то наверняка признали бы ваши действия совершенно логичными. Но потакать подобным вольностям в светском обществе никак нельзя, иначе разразится катастрофа. Женщины будут выходить замуж только за тех, кого любят! И станут ожидать от супруга доброго и дружеского отношения! Господи, вы представляете, какой хаос тогда воцарится?

Камилла усмехнулась.

— Значит, все мои бывшие подруги просто завидуют мне?

— Они вас боятся. Если бы независимость суждений была болезнью, а они заразились бы ею от вас… В общем, итог несложно представить. Им тоже пришлось бы думать самим и даже принимать решения! Представляете, какой ужас?

— М-да… А если я все-таки выйду за Фентона, меня простят?

— Все провинности будут забыты, потому что эти люди сами предпочли бы поскорее забыть о них. К тому же мой кузен очень богат, что тоже весьма существенно.

Камилла пожала плечами. В изложении Китинга все это выглядело очень даже привлекательно…

— Откуда вам знать, что они забудут? — спросила она, помолчав.

— А леди Тэвистон? Неужели забыли?

Камилла в растерянности заморгала.

— Ох, а я действительно забыла про нее!

— Вот и я о том же. Если она смогла сбежать с каким-то американцем, прожить с ним год в Шотландии, а потом вернуться к мужу и ораве младенцев, ничуть не похожих на лорда Тэвистона, — то тогда и ваша скандальная известность будет сопровождать вас лишь до дверей церкви, не дальше. Неужели вы этого не понимаете?

Камилла молчала. Разумеется, она прекрасно понимала, что ее поступки не шли ни в какое сравнение с грехами леди Тэвистон (правда, та история закончилась больше десяти лет назад). Да-да, теперь, вспомнив об этом, она увидела всю ситуацию в ином свете, но, как ни странно, легче ей от этого не стало. И она по-прежнему не знала, как поступить.

Тяжело вздохнув, Камилла, наконец, проговорила:

— Я уже несколько раз задавалась вопросом: сбежала бы я из церкви, если бы тогда осознавала все последствия? Ну, если бы знала, что родители отрекутся от меня — и так далее…

Придвинувшись к девушке поближе, Китинг в задумчивости пробормотал:

— Так вот где собака зарыта?.. Но неужели Фентон за прошедший год стал казаться вам… более сносным? Или вы готовы вернуться в те же самые обстоятельства, которые ранее побудили вас сбежать?

Камилла молча пожала плечами. Ей нравилось, что Китинг никогда не называл ее глупой только из-за того, что она стремилась к счастью. А может, она и впрямь сглупила? Ведь теперь у нее не было ни счастья, ни удобств ее прежней жизни… Но как бы ни сложилась в дальнейшем ее жизнь, она точно знала, что никогда не забудет выражение глаз Фентона, когда он ждал ее у алтаря. Тогда было совершенно очевидно: и брак, и она сама не значили для него абсолютно ничего. Гораздо больше чувств он испытывал к своим карманным часам, которые вертел в руках, то открывая, то закрывая крышку.

Камилла снова взглянула на Китинга.

— Знаете, последние четыре дня он посылал мне цветы, — сказала она, отчаянно желая услышать, что на самом деле букеты ей посылал мужчина, сидевший сейчас рядом с ней. — По-видимому, теперь мы дошли до моего четырнадцатого дня рождения.

— Охотно верю, что и Фентон не вполне понимает, как подступиться к этой задаче, — отозвался Китинг. — Но вы довольны его стараниями?

— Мне ведь полагается ответить «да», верно?

Китинг нахмурился и пробормотал:

— Вот теперь вы меня озадачили… Вы что, уже не хотите, чтобы он был внимателен к вам?

Камилла поднялась со скамьи.

— Я все еще пытаюсь понять, что все это значит, — ответила она уклончиво. Хотя ей ужасно хотелось выпалить все, что вертелось у нее на языке: поделиться своими надеждами и мечтами, разбившимися вдребезги еще до того, как она успела ими насладиться.

— Тогда пойдемте гулять, — предложил Китинг и также поднялся. — Клянусь хранить молчание, если только вы не захотите о чем-нибудь спросить меня или излить наболевшее в адрес моего кузена.

Камилла знала, что нельзя было просить Софию помолчать хотя бы минутку, не оскорбив подругу в лучших чувствах. Но Китинг-то в этом отношении казался менее ранимым.

— Хорошо, — кивнула она. — Итак, молчание…

Китинг тоже кивнул и жестом предложил ей следовать вперед. Камилла усмехнулась и двинулась в обход особняка, чтобы не показываться на дорожке у парадного входа, куда ежеминутно подъезжали экипажи.

— Да, безусловно, без любви заключается гораздо больше браков, — проговорила Камилла, как бы размышляя вслух. — В конце концов, нет, по всей видимости, более надежного способа скрепить политический или экономический альянс, не так ли?

В ответ — молчание. Ее рослый, надежный и неотразимый спутник просто шагал рядом.

— Я даже слышала про семьи, в которых жених и невеста ни разу не встречались до свадьбы, ни разу не видели друг друга, — продолжала Камилла.

Сильная рука взяла ее за локоть и направила немного в сторону — мимо конского навоза.

— Но эти пары, разумеется, родом из разных деревень, или из разных стран, или из разных шотландских кланов, так что они просто не могли познакомиться до свадьбы.

Китинг издал негромкий звук, но Камилла так и не поняла, что именно он означал, возможно, ему просто захотелось прокашляться.

— Да, я понимаю, что все имеющиеся у меня сведения почерпнуты из готических романов, но, так или иначе, любой из таких случаев должен был произойти хотя бы однажды. — Камилла взглянула на своего спутника и добавила: — Вот теперь можете высказать все, что хотите сказать по этому поводу.

— Конечно же, вы правы, — живо откликнулся Китинг. — Ведь мир велик и удивителен.

— О-о, у вас неплохо получается.

— Благодарю, — кивнул Китинг.

— Но я вот о чем… — продолжала Камилла. — Дело в том, что все эти пары — жертвы обстоятельств. Их разлучают войны, океаны… и всякие ужасные события. А Фентон восемь месяцев в году жил совсем недалеко от поместья моего отца. Мало того, во время светского сезона я жила в двадцати минутах езды от его особняка. Господи, да я даже видела его время от времени! И что же я должна была думать, когда из года в год — между прочим, все мои подруги начали наперебой обсуждать своих поклонников, их ухаживания и полученные букеты — я не слышала от Фентона ни слова?

— А что вы думали? — выдержав паузу, осведомился Китинг. Конечно, он нарушил обет молчания, но вопрос был вполне уместным.

— Я подумала, что его заставили на мне жениться. Подумала, что он, возможно, любит другую. Или, возможно, увидев меня, решил, что я не в его вкусе.

— Кам…

— Тсс! — Она приложила палец к губам.

— О, простите. Продолжайте.

— А потом, поскольку я была совсем юной и наивной, я начала придумывать ему оправдания. Решила, что он просто слишком робок и неловок. Думала, что у него нет опыта общения с женщинами, что он никогда ни за кем не ухаживал, потому и не знает, что в таких случаях полагается посылать девушкам цветы и писать письма. Затем мне вдруг втемяшилось в голову, что он ошеломлен моим… великолепием, поэтому считает себя недостойным моей руки.

Камилла украдкой взглянула на своего спутника, но если ему и стало смешно — он не подавал виду, а она никому никогда об этом не рассказывала, даже Софии. И сейчас Камилла удивлялась, какой глупой она была еще совсем недавно. За последний год она усвоила многие жизненные уроки, о существовании которых раньше даже не подозревала.

— В конце концов я решила, что он, возможно, готовит какой-нибудь сюрприз в церкви — несметные сотни роз или удивительное украшение, которое я надену во время церемонии. И вот я вошла в двери церкви вместе с моим отцом, и увидела, что там нет ничего. Никаких цветов. Да и гостей почти не было. И ни единой ленточки на экипаже, ждавшем снаружи. А потом я увидела возле алтаря самого Фентона, смотревшего на свои карманные часы… У него был такой вид, как будто он предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте.

Китинг жестом предложил ей опереться на его руку. И Камилла, почти не задумываясь, положила ладонь на сгиб его локтя.

— Знаете, каково это — увидеть, как все твои мечты и надежды… умерли в одну секунду? Было очень больно осознавать, что все мои романтические представления о человеке, с которым мне предстояло провести долгие годы, оказались совершенно неверными. И у меня возникло странное чувство… Казалось, что если я сделаю еще хотя бы шаг к алтарю, то испущу дух. Прямо там, на полу церкви.

Внезапно Китинг увлек свою спутницу за высокую стену у Клеменси-Хауса. Она споткнулась, но он поддержал ее и тут же прижал спиной к кирпичной стене. После чего поцеловал.

По телу девушки тотчас прокатилась волна жара. Закрыв глаза, она запустила пальцы в его густые волосы оттенка темного шоколада. Так вот что такое влечение… Вот чего она жаждала и продолжала жаждать… И теперь стало ясно, что Фентон потерпел полное фиаско. Зато его кузен…

Выпрямившись, Китинг обхватил ее лицо ладонями и пристально посмотрел ей в глаза. А затем снова склонился к ее губам. Тут по улице с грохотом прокатился экипаж, и Камилла, вздрогнув, чуть отстранилась. «Да, моя репутация погублена, — подумала она, — но ведь все может стать еще хуже…» Сейчас ей очень хотелось броситься в объятия Китинга и никогда с ним не расставаться, но все же она уперлась ладонями ему в грудь и попыталась оттолкнуть.

— Что все это значит? — спросила она, задыхаясь.