— Ну, пойдем, а то без меня вас одолеют как котят, — кряхтит Гарик.

Мы выходим, и нас разбивают на две группы. Выносится канат с красной ленточкой посередине. Ого, вот это соревнование как раз для Хэллоуина. Но выбирать не приходится, и обхватываем руками шершавый канат. Звучит команда, и начинаем тянуть под песню «Богатырская наша сила».

— Борис, сильно не напрягайся! У нас противогазов на всех не хватит! — раздается крик Квадратова.

Как будто специально ждал этого момента. Ладно, пусть смеются, главное — не обращать внимание. А водка в это время начинает поступать в кровь, в глазах мутится и расплывается. Мы вроде бы выигрываем.

Я прыгаю на Гарика, пытаясь спародировать радость футболистов. Он не удерживается на нетвердых ногах, и мы валимся на пол.

Нас поднимают заботливые руки… Гарик ведет меня к столу… Я не хочу быть маленьким мальчиком и вырываюсь от него… Нечаянно задеваю тарелку на чьем-то столе, и она разбивается на мелкие осколки…

— Пардоньте, — глупо хихикаю я.

Это мне потом будут рассказывать, что я глупо хихикал, а в тот момент я себе кажусь смесью Аркадия Райкина и Джима Керри в одном флаконе. Гарик подводит меня к столу и начинает пичкать салатами и мясом. Я же, как «Великий Нехочуха» верчусь из стороны в сторону и отпускаю остроумные шуточки. Странно, что над ними никто не смеется. Дурачки какие-то…

— Так, дружище, тебя совсем развезло. Поставь на место бутылку. Поставь, я сказал. Пойдем-ка проветримся, — Гарик начинает вытаскивать меня из-за стола.

— О! Точняк! Как раз дашь мне зак-ик-курить, — бормочу я, пока он аккуратно проводит меня мимо столиков.

— Да-да, и покуришь и выпьешь. Серега, не в службу, а в дружбу — вынеси на улицу пару кружек крепкого чая с лимоном, — Гарик обращается к стоящему у перил Скалову.

Тот смотрит на меня и кивает в ответ. Мы проходим мимо столика моих «феечек» и я вспоминаю о коварной мести. Пока их нет, я приведу свой план в действие! Их соседи танцуют, так что меня никто не заметит. Вот сейчас подойду и…

— Куда ты? Пойдем-пойдем на воздух! — с мощью буксира тянет Гарик.

— Хочу им булькнуть в бокалы.

— Потом-потом, сейчас давай выйдем.

Я бы воспротивился, но силы неравны. Он трезвее… Ему можно верить, всё же он друг… Я булькну им в бокалы по возвращении. Обязательно булькну!

Мы проходим зал и выходим в гардеробную. Я отказываюсь от куртки — на улице не так холодно, хотя перхотью великана падают легкие снежинки. Сидит где-то там наверху дядька с уткой, которая несет золотые яйца, и чешет кудлатую голову… Вот только я не Джек и рядом нет бобового стебля.

— Не ругайся! — одергивает меня Гарик.

Я сказал последнюю фразу вслух?

— Я говорю: «нет бобового стебля!» — пытаюсь оправдаться, но язык уже начинает заплетаться.

— Вот я и говорю — не выражайся при дамах! — Гарик делает шутливый реверанс в сторону курящих женщин.

Мои «феечки»… Стоят и курят в сторонке. Эх, как они сейчас не вовремя. Ну и черт с ними — буду таким, какой есть. А кому не нравится — тот может отвернуться.

— Ба-а-а! Какие люди! Здравствуйте, девочки. Как проходит веселье? — я тоже хочу присесть, но оскальзываюсь и едва не падаю. Спасибо другу за крепкую руку.

— Боря, что же ты так налакался? Тебя и не узнать. Куда подевался язвительный мальчик-колокольчик? — улыбается Александра. — И зачем ты маску снял? Мы думали, что ты наконец-то показал своё настоящее лицо.

Её черный наряд уже испачкан на рукаве майонезом. По крайней мере, хочется думать, что это именно майонез. Не подобает монашеский наряд пачкать другой жидкостью. Это всё проносится в голове и созревает ответ, после которого я точно получу пощечину. Или чего похуже…

— Девчонки. Милые! Хоть вы и змеючки подколодные, но я всё равно вас люблю! — заплетающимся языком я выдаю совершенно не то, что хотел сказать секунду назад. — Пусть мы с вами и ругаемся постоянно, но за вас я готов любому бошку свернуть. Вот!

Сам на себя удивляюсь — и с чего у меня это вырывается? Хотел сказать совершенно другое, язвительное и грязное, чтобы испортить им настроение. Но в итоге говорю и вижу, как недоверчиво хмурятся лобики, а потом расплываются в радостной улыбке. Олеся откидывает в сторону окурок и приближается ко мне чуть вихляющей походкой.

— Дорогой ты наш мужчинка, мы тоже тебя любим. По-своему, как младшего братишку, который вечно задирается и постоянно берет наши игрушки. Ты не обижайся на нас. Сильно не обижайся, мы же не со зла. Вот тебе за все страдания! — Олеся берет мое лицо в холодные ладошки и крепко целует. Её губы пахнут помадой и табаком.

— Кхм, вот до чего доводит работа в одном кабинете! — раздается сзади веселый голос, и я издаю мысленный стон.

Только не он! Надеюсь, что он один. Но сегодня опять не мой день…

— Оксана Евгеньевна, я думаю, что мне стоит переехать в кабинет к своим сотрудницам. Видите, насколько они сближаются? Настоящая команда мечты, построенная на любовных отношениях, — продолжает изгаляться голос Юрия Геннадьевича.

Я же готов провалиться сквозь землю. Прямо сейчас просочиться сквозь мерзлый асфальт, протиснуться сквозь угловатую щебенку и затаиться в холодном песчанике. Да вообще готов подеваться куда угодно, лишь бы только исчезнуть с милых голубых глаз. По закону Паркинсона — бутерброд всегда падает маслом вниз, а любимая женщина выходит в тот момент, когда меня целует другая…

— Да это дружеский чмок, — пытаюсь оправдаться я и сам слышу, насколько это неубедительно звучит.

— Да-да, сначала чмок, потом проводит до дома, а там глядишь честным пирком да за свадебку, — подначивает начальник логистики.

— Хватит, Юрий! Совсем Борю засмущали. Борис, ты поаккуратнее, а то и в самом деле захомутают, — подмигивает Оксана Евгеньевна и начинает спускаться по лестнице.

Юрий Геннадьевич поддерживает её за локоток, чтобы не поскользнулась. Я порываюсь кинуться следом, но крепкая рука Гарика дергает за шиворот. Отшатываюсь назад, и он меня поддерживает.

— Не надо, братуха, — шепчет он и добавляет уже громче. — Аккуратнее, Борис. На плитке скользко.

— Всем хорошего отдыха. Сильно не хулиганьте, — Юрий Геннадьевич открывает дверь своей машины перед Оксаной. Та садится в кожаное нутро со вставками из красного дерева, а он оборачивается ко мне. — Борис, закусывать нужно! Игорь, оставляю его на твои надежные руки.

«Феечки» улыбаются начальнику и машут ему руками. А я смотрю, как машина трогается с места и выезжает с парковки ресторана. Юрий старательно озирается на зеркала, а Оксана смотрит на меня.

Оксана смотрит на меня, как будто ждет чего-то. Какого-то действия… поступка. Или это всё только кажется моему пьяному воображению?

— А дай-ка я тебя тоже чмокну! — ко мне лезет пухленькая Карина.

Мне хватает одного поцелуя Олеси, чтобы желудок потребовал исторгнуться наружу. Боюсь, что излияния нежности Карины я просто не перенесу. И джип начальника логистики ещё не отъехал. Так и чудится свет голубых глаз сквозь затемненные стекла.

— Нет-нет-нет, от меня водкой пахнет. Вдруг ещё захмелеешь, — пытаюсь выставить руки, но легче танк остановить голой пяткой.

— Ничего, я чуть-чуть. В щечку!

— А потом я тоже! — подскакивает Александра.

Гарик уже спокойно курит в стороне. Даже не приходит на помощь. А ещё друг называется. Не взирая на то, что я посещаю спортзал, мне не удается отбиться от двух фурий. В итоге на щеках все-таки расцветают два слюнявых чмока. Убежден, что помада ещё и трудно стирается.

— Золотой ты наш человечек, ты прости нас за подколы. В понедельник мы снова начнем это делать, такие уж мы по натуре — стервы. А сейчас мы тебя любим! — на мне повисают все три феечки.

— Девчат, да оставьте вы Бориса. То на работе ему нервы треплете, то здесь в любви признаетесь. Из огня в прорубь окунаете, — раздается сзади насмешливый голос. — Так совсем с ума сведете, а у нас и так в офисе мужчин не хватает.

Вот только недавно слышал его из колонок микрофона. Наталья! Спасительница! «Феечки» прыскают в кулачки, будто им по тринадцать лет и они рассматривают женский эротический журнал с полуобнаженными мужчинами. Наталья выходит на площадку перед входом и прикуривает тонкую сигарету. Странно, я всегда думал, что ведьмы курят трубки… Хотя, это всего лишь костюм, на самом деле она не такая.

— Да ладно, мы чуть-чуть. Чтобы вознаградить за мучения, — отвечает Олеся. — Всё, Борис, больше не будем тебя смущать.

Выходит Сергей Скалов с чаем и переключает внимание на себя. Я же прихлебываю горячий напиток, дышу холодным воздухом и смотрю в том направлении, в котором джип начальника логистики увез Оксану Евгеньевну. Мои «феечки» задорно смеются шуткам Гарика и Сергея. В этот момент они мне кажутся такими хорошими, родными и близкими, что рука сама лезет в карман. Пока никто не видит, я опускаю флакончик с зеленой полосой в мусорную урну. Тот глухо звякает о стенку.

— Что грустный такой, Борис? — от группы отделяется Наталья.

— Да так, что-то взгрустнулось, — отвечаю я.

Проницательные глаза скользят по моему лицу, отслеживают направление взгляда. Наталья берет меня за мизинец и кивает на ступени.

— Ну-ка, пойдем, поболтаем. А то мне не нужны грустные работники на предприятии. Заодно ты воздухом подышишь. Воздухом, а не дымом сигарет, — не дает возмутиться Наталья и тянет за собой.

Я иду как телок на веревочке. Почему-то хочется идти. Веет от Натальи какой-то уверенностью и неистребимым оптимизмом. И я невольно заражаюсь этими чувствами, и кажется, что завтра будет всё хорошо. И кажется, что всё наладится. Может, это чай так подействовал, но мне всё же думается на Наталью. Всё бы хорошо, и мы почти спустились, когда я оскальзываюсь на мокрой ступеньке.