— «Хорька»… — задумчиво повторил Ахмед, поглаживая бороду. За время, проведенное в темнице, он похудел, а глубоко запавшие глаза горели лихорадочным огнем, иссушившим его безумную душу. — Я полагаю, что это можно считать оскорблением.

— Ты чертовски прав, это и есть оскорбление, — отвечала Шарлотта, вдохновленная собственной смелостью. — Ты хорек, вонючий хорек!

Ахмед уставился на нее, не скрывая раздражения.

— Мне надоели оскорбления, миссис Треваррен. Надеюсь, что ты наконец замолчишь, а не то твоей нежной коже придется отведать десяток ударов плетью.

Шарлотта совсем не хотела показывать свой испуг, но все же побледнела. По виду Ахмеда она поняла, что предательская бледность ее щек не ускользнула от его внимательного взора.

— Отпусти меня, — наконец с трудом произнесла она, собравшись с духом. — Я ведь не сделала тебе ничего плохого.

На лице этого человека, предавшего своего повелителя и сводного брага и обреченного за это на смерть, заиграло нетерпение.

— Это не имеет никакого значения, — ответил он. — Я хочу тебя, значит, я тобой овладею.

Тем временем раб наполнил украшенный орнаментом неглубокий бассейн из больших кувшинов, в которых хранилась нагретая днем на солнце вода. Повинуясь кивку Ахмеда, он снова заиграл на лире.

— А мои чувства тебя при этом, конечно, не интересуют? — как можно более вызывающе спросила Шарлотта, стараясь разбудить в Ахмеде его варварские предрассудки и спесь. Хотя и не сомневалась, что это не приведет ни к чему хорошему.

— Совершенно не интересуют, — подтвердил Ахмед. — Ну а теперь изволь раздаться и искупаться, да не забудь, вымыть хорошенько волосы.

Шарлотта скрестила руки.

— А катись ты ко всем чертям! — сказала она. Ахмед чуть не задохнулся от гнева, потом рванулся к Шарлотте и отвесил ей такую пощечину, что она пошатнулась. Невольно ее рука дернулась к карману, где было спрятано оружие, хотя Шарлотта тут же пожалела об этом. Не успела она достать пистолет, чтобы пустить его в ход против насильника, как Ахмед догадался о се намерении, вырвал у нее оружие, а руку пребольно заломил за спину. Она снова увидела вспышку безумия в его карих глазах.

— Это тебе не Америка! — сказал он голосом, срывавшимся на визг, словно струна на скрепке, которая вот-вот лопнет. — Это даже не Англия. И здесь женщина не смеет перечить своему господину.

Шарлотта воздержалась от комментариев, поскольку не сомневалась: то, что она скажет, в лучшем случае грозит еще одной пощечиной, а в тем — мучительной смертью. Однако она и не подумала двинуться в сторону наполненного водой бассейна, так же как и не отвела в сторону взгляда.

Несостоявшийся султан приподнял одну бровь.

— Ты все еще колеблешься? — яростным шепотом произнес он.

— Я не хочу, чтобы ты… — она замялась, оглянувшись на раба, — и чтобы он… чтобы вы смотрели, как я буду раздеваться.

Ахмед весь затрясся от хохота. Неожиданно сменив гнев на милость, он что-то буркнул рабу, и бедняга выскочил из комнаты. Сам же Ахмед просто повернулся к ней спиной, продолжая сжимать в руке пистолет.

— Не смей даже думать о том, чтобы сбежать! — зловеще предупредил он. — Стоит тебе сделать хоть один шаг в сторону двери — и я тут же услышу. И за твое неповиновение убью тебя, наказав перед этим самым жестоким образом.

Шарлотта не сомневалась, что он выполнит свое обещание. Она медленно сняла сначала верхнее платье, потом нижнюю сорочку и обнаженная вступила в воду. Смывая с тела пыль, паутину, грязь и даже сам запах ужасного подземелья, она несколько воспряла духом. Однако ей не удалось придумать что-нибудь подходящее, а Ахмед уже обернулся к ней, протягивая умащенное благовониями полотенце.

Непокоренная, божественно гордая и прекрасная в своей наготе, она не отвела взгляда в сторону. И в то же время в самой глубине се души билась по-детски безмолвная, страстная мольба о помощи. Вот-вот случится немыслимое: этот развратник уже протянул к ней свои жадные лапы, он сейчас изнасилует ее, а надругавшись, наверное, убьет. Если бы речь шла о ней одной, она бы, может, и смирилась с этой мыслью. Но для нее непереносимо, что вместе с ней погибнет еще не родившийся сын или дочь, что это невинное существо никогда не увидит солнечного света, не познает великой радости — жить на земле.

Может быть, я потанцую для тебя? спросила она низким голосом. Она не отдавала себе отчета в том, откуда пришел к ней этот вопрос, она вообще едва соображала от страха. — Как другие женщины в гареме у Халифа?

Томительные секунды тянулись словно часы, пока Ахмед думал. Он уверен, что умрет еще до захода солнца и оттого ему нечего или почти нечего терять. Однако оставалась возможность, что какой-то из уголков его воспаленного мозга воспримет ее предложение как возможность сделать эту последнюю, хотя и сомнительную победу над Халифом более полной.

— Очень хорошо, — хрипло произнес он наконец. Он подошел к сундуку, стоявшему у стены, которую украшал ковер с изображенными сценами боя между арабами и английскими крестоносцами. Подняв крышку, Ахмед достал тончайшее одеяние бледно-лавандового вдета, искусно расшитое жемчугом.

— Ты будешь танцевать.

Шарлотта потянулась за одеждой, удивляясь про себя, что у нее не трясутся руки. Она никогда в жизни не была так напугана, даже когда во время боя на «Чародейке» обстоятельства загнали ее в кладовую.

Отвернувшись к стене, она надела широкие, почти прозрачные шаровары и низко вырезанный лиф, едва прикрывший грудь; перевязала талию парчовым кушаком. Ее роскошные волосы, чисто вымытые и уже высохшие, свободно струились по спине.

Ахмед несколько секунд любовался ею, а потом, крикнув и хлопнув в ладоши, снова позвал раба.

Юноша опять заиграл, и Шарлотта принялась танцевать под томную мелодию, двигаясь плавно, словно создание, явившееся из ночных грез. Она заметила, что наступил рассвет и его малиновые лучи проникли в высокие дворцовые окна, засияв на золотых и серебряных нитях, которыми был вышит ее костюм.

Ахмед заворожено следил за ней — казалось, он потерял счет времени, но Шарлотта не была столь наивна, чтобы надеяться на длительную отсрочку. По крайней мере, пока ее тюремщик отложил в сторону пистолет, и она могла надеяться, что Рашид или даже сам Халиф успеют разыскать ее. И тот и другой прекрасно знакомы со всеми закоулками и тайниками огромного дворца, наверняка известна им и эта укромная комната.

— Еще! — кратко приказал Ахмед, когда раб перестал играть.

Сердце у Шарлотты билось, как у перепуганной птахи, и вся она покрылась испариной, но продолжала танцевать. Она согласна была кружиться и извиваться так без конца, пока не рухнет замертво, если это спасет ее от надругательства.

Однако через какое-то время в глазах Ахмеда засверкала похоть. Он взмахнул руками и произнес:

— Хватит! — И обернулся в сторону перепуганного раба. — Вон!

Шарлотта словно застыла, затаив дыхание. Она готова была драться, словно дикая кошка, выросшая на городской помойке и каждую минуту ногтями и зубами отстаивающая свое право на существование. Но не успел Ахмед осквернить ее тело своим прикосновением — ее молитвы, похоже, были услышаны. Халиф, а следом за ним — Боже правый, неужто она грезит? — Патрик ворвались в комнату, сжимая в руках мечи.

— У него пистолет! — крикнула Шарлотта, заметив, как Ахмед потянулся за оружием.

Одним молниеносным выпадом Халиф выбил пистолет из руки сводного брата. Султан сейчас напоминал какого-то древнего бога, впавшего в ярость, — такой невероятной энергией дышало каждое его движение. Хотя и ненадолго, но он сумел превозмочь слабость от ран и болезни.

— Патрик, одолжи меч моему брату! — приказал Халиф, не сводя глаз с Ахмеда. — Я не хочу, чтобы он встречал меня безоружным.

Патрик тут же повиновался, хотя Шарлотта ясно видела, как ему не хочется этого делать. Он протянул меч Ахмеду, и тот моментально схватился за рукоятку.

Пока двое братьев готовились к смертельной схватке, Патрик кинулся к Шарлотте и заключил ее в объятия. Словно на гипнотическом сеансе, его силы влились в Шарлотту, которая тут же ощутила прилив бодрости.

— Ты чуть не опоздал, Патрик, — упрекнула она, вместе с мужем следя за каждым движением вступивших в беспощадный поединок Халифа и Ахмеда. — Как ты можешь убедиться, моя жизнь не была спокойной.

Патрик только крепче прижал ее к себе, но не ответил. Он не спускал глаз с Халифа, каждую секунду готовый прийти другу на помощь.

Султан только что поднялся с ложа болезни и еще не полностью оправился от ран. Однако было похоже, что противник не превосходит его по силам, — видимо, Ахмеда содержали не в лучших условиях.

Булатные клинки скрещивались с грозным звоном, так что летели искры. Ахмед попытался провести выпад снизу и ранил Халифа в руку, но на мгновение открыл грудь, и султан тут же нанес ему косо удар от плеча до пояса. Показалась кровь.

Шарлотта задрожала и спрятала лицо на груди у Патрика, обеими руками вцепившись ему в рубашку.

Казалось, этому поединку не будет конца, но вот прозвучал чей-то предсмертный стон, и Шарлотта заставила себя обернуться и посмотреть: Ахмед, пораженный Халифом в самое сердце, замертво рухнул на пол.

Шарлотту охватила странная слабость от ужаса и облегчения. Патрик оставил ее и бросился на помощь другу. Халиф, едва держась на ногах, не спускал полных слез глаз с поверженного им брата, все еще сжимая в руке окровавленный клинок.

— Эта ужасная развязка была предрешена еще в те дни, когда мы с Ахмедом были детьми, — сокрушенно произнес он. — Мой брат не хотел мира между нами. Он возненавидел меня еще мальчишкой.

Патрик осторожно вынул из руки Халифа меч.

— Все кончено, — успокаивал он своего друга. — Ахмеда больше нет, и ты снова можешь обрести покой.

Халиф кивнул, по-прежнему не спуская глаз с распростертого тела. Лицо его посерело от горя и боли.

Шарлотта, однако, уже достаточно оправилась, чтобы побеспокоиться о более насущных проблемах.