Аманда Маккейб - Укрощение повесы

Раны Христовы, опять свара! И Анна не сомневалась в ее причине.

Она отложила порванный костюм и взглянула на сцену через перила верхнего яруса. Утренняя репетиция труппы «Слуги лорда Хэншоу»[1] еще не началась, лишь несколько актеров отрывочно повторяли свои роли да старая Мадж выметала мусор, оставшийся со вчерашнего представления. Обычное утро в театре «Белая цапля». Может, ей послышалось?

Нет, вот опять. Крики, доносившиеся из близлежащего переулка, стали громче. Грубому мужскому голосу вторил высокий женский. Все это сопровождалось язвительным смехом.

Актеры на сцене тоже это услышали, прервались на полуслове и с любопытством обернулись к запертым дверям.

— Похоже, мастер Олден вернулся, — сообщила сверху Анна спокойным и ровным голосом, совершенно не отражавшим внутреннего состояния. — Дурачина, — прошептала она, сама не зная, кого имеет в виду, его или себя.

Анна изнывала от желания схватить Роберта Олдена в охапку и изо всех сил потрясти! А потом притянуть к себе и поцеловать...

Она изо всех сил старалась навести порядок в своей жизни и не позволит опять посеять в ней хаос этому неприлично привлекательному актеру-скандалисту.

— Может, стоит его впустить? — поинтересовался Итан Камп, главный комик театра. Он уже предвкушал хороший скандал.

— Полагаю, да, — отозвалась Анна. — Он задолжал нам новую пьесу, и, если ему переломают руки, мы ее уже не получим.

Она стремительно развернулась и, подобрав серые шерстяные юбки, торопливо сбежала по узкой винтовой лестнице с деревянными ступеньками. Миновала пустующий в такое время нижний ярус и выбежала в зрительный двор под открытым небом. Здесь голоса слышались куда громче, словно участники ссоры играли для стоячего партера.

Но Анна слишком хорошо понимала, что, если прольется кровь, она будет не из свиного пузыря, спрятанного под театральным костюмом.

Старый привратник Элиас стал отпирать двери, а актеры, как по команде, вытащили кинжалы. Даже Мадж перестала подметать и с живейшим интересом оперлась на свою метлу.

«Как будто в театральной жизни мало непредсказуемого, — криво усмехнулась про себя Анна. — Умеет же Роберт Олден подкинуть в огонь дровишек».

Почему-то она чувствовала себя такой дурой. С облегчением приняв вдовство после опрометчивого брака, Анна наконец упорядочила свою жизнь. Она помогала отцу со всеми его делами, особенно с «Белой цаплей», и ей это нравилось. Нравилось, что ей все хорошо удается и что в ней нуждаются — это было в новинку и в охотку. Она могла закончить свою работу и скрыться за кулисами. Хватит с нее опасностей, которые таят в себе романтические отношения. Особенно с актером!

Но, глядя на Олдена, она снова чувствовала себя глупой девчонкой. Краснеющей, хихикающей дурочкой — такой же, как все те женщины, толпами посещающие театр только для того, чтобы увидеть ЕГО на сцене. Кинуть к его ногам букет и упасть в обморок от восторга. И в подходящий момент задрать юбки в ложе, когда кажется, что их никто не видит.

А он действительно красивый, соблазнительный дьявол. Да, в придачу к лазоревым глазам и потрясающему заду еще и талантливый поэт. Но Анна не поддавалась соблазну. И не потому, что не хотела стать очередным легким призом. В ее обязанности входило лишь выманивать у него пьесы, эти поразительные истории, которые собирают огромные толпы и приносят отличную прибыль. Они пользовались большим успехом, их можно было играть много дней, и поток зрителей совсем не ослабевал, давая аншлаг за аншлагом.

Но если он угробит себя в драке, этих прекрасных слов уже никто не напишет, а Анна боялась, что именно так и случится. Его горячий нрав известен даже в буйном Соутворке.

Едва дождавшись, когда распахнутся двери, Анна промчалась на улицу, сжимая в руках грозное оружие — свои портновские ножницы. Жаль, при ней не оказалось той маленькой шпаги, с которой она ходила по отцовским арендаторам, собирая плату. Выбежавшие актеры остановились у нее за спиной.

По утрам в Соутворке бывало довольно тихо. Район, где процветали изгнанные за городские стены сомнительные развлечения, наподобие медвежьих ям, борделей и таверн, после бурной ночной жизни так рано не просыпался. От реки поднимался серый густой туман, нависая над закупоренными в ставни домами и грязными вонючими улочками.

Однако два-три окна все-таки были открыты, и из них уже выглядывали сонные лица, желающие посмотреть, что за шум. Такие вещи всегда привлекают внимание, не важно, в котором часу. Но как только все заканчивалось, зеваки тут же исчезали.

Первой Анна увидела пышногрудую даму в некогда ярком, а теперь поблекшем платье желтого атласа, ее русые волосы неаккуратно рассыпались по плечам. Она громко рыдала, и слезы с трудом пробивали дорожки в толстом слое косметики.

Взгляд Анны метнулся к мужчине. Тот стоял к проститутке лицом и, как безумный, размахивал шпагой, огромный, напоминающий медведя, с красным лицом и черной густой бородой. Он явно был очень зол и, казалось, вот-вот взорвется. У Анны похолодело внутри: мужчина пьян, а значит, еще более непредсказуем.

Это только в пьесе заранее известно, чем все закончится. Кто знает, насколько далеко Роб зашел на этот раз?

Она повернулась к нему, похоже, его меньше всех беспокоило происходящее. Наверняка тоже набрался эля, но ничем себя не выдал. Его глаза сияли, как летнее небо, а на губах играла насмешливая улыбка, будто неизбежное выпускание кишок сулило большую забаву.

В отличие от своего противника гибкий и стройный Роб двигался с изящной актерской грацией. Расстегнутая белая рубашка демонстрировала гладкую мускулистую грудь и широкое пятно крови. Он держал рапиру, слегка покручивая эфесом. Солнечные блики вспыхивали на остром клинке и золотых кольцах, украшающих его испачканные чернилами пальцы.

Анна знала, что он хороший фехтовальщик. Впрочем, это было известно всем в Соутворке. Кроме того, она слишком часто видела его в действии — и на сцене, и в уличной драке. Его острый язык и вспыльчивость часто вводили в искушение скандалистов. Но на этот раз дело обстояло иначе. В воздухе витало какое-то напряжение, словно затишье перед бурей.

— Миссис Баррет! — Роб отвесил ей замысловатый поклон. — Вижу, вы пришли поглядеть на наши забавы.

— В чем дело на этот раз? — спросила она, осторожно поглядывая то на Роба, то на рассерженного «медведя».

— Он мошенник! — взревел гигант. — Он задолжал мне за эту шлюху.

Женщина зарыдала еще громче.

— Ничего подобного. Я же говорила тебе! Не все мужики скоты. Я же тогда не работала...

— Все верно, — радостно подтвердил Роб. — Среди нас есть джентльмены, которые знают, как получить леди должным образом.

Джентльмен? Анна сжала губы, чтобы не рассмеяться. У Роберта, безусловно, много достоинств — острый на язык, умный и чертовски привлекательный мужчина. Но уж джентльменом его никак не назовешь.

Все ясно: очередная ссора по поводу платы винчестерской гусыне[2]. Однако она чувствовала, что за обычным спором кроется нечто большее. Некое подводное течение.

Она повернулась к Робу и открыла рот, чтобы вмешаться, но в этот момент странное напряжение взорвалось и тихое утро обратилось в хаос. Гигант с оглушающим ревом кинулся на него. У Анны зарябило в глазах от мешанины рук и клинков, она и не представляла, что можно двигаться так быстро.

Стоявшие в тени слуги с воплями бросились хозяину на подмогу. Сражение грозило превратиться в масштабную потасовку. Анна прижалась к стене.

Однако она недооценила Роба. На вид — распутник чистой воды, он двигался так, словно за долгую ночь не утратил ни капли своей актерской пластичности. С грацией королевского тигра увернулся от нападавшего, схватил его за руку и, используя разницу в весе, бросил гиганта на землю. Хрусткий звук заставил челядь застыть на месте, а ее хозяин издал мучительный стон.

Роб махнул им своей рапирой.

— Ну, кто следующий?

Как и следовало ожидать, его вызов никто не принял. Слуги подхватили своего упавшего хозяина и куда-то поволокли, рыдающая проститутка поплелась вслед за ними. Кровопролитие закончилось так же быстро, как и возникло.

— Надеюсь, теперь вы довольны, — пробормотала Анна.

Роб, смеясь, оперся рукой о стену у ее головы.

— Да, вполне. Они сбежали, как крысы из сточной канавы. Разве вас это не позабавило?

— Нет. Мне кажется... — Она вдруг увидела, что пятно крови на его обнаженной груди стало больше и ярче и пачкает его растрепанную рубашку. — Вы ранены!

Она протянулась к нему, но он зашипел от боли и оттолкнул ее руку:

— Это просто царапина.

— Если ничего не предпринять, царапина может привести на кладбище, — запротестовала Анна. — Я ведь дочь Тома Олвика, если помните? Мне много раз приходилось видеть раны. Пожалуйста, позвольте мне взглянуть.

Он посмотрел мимо нее на глазеющих актеров, явно недовольных, что шумиха так быстро закончилась.

— Не здесь, — пробормотал он.

— Что? Скромничаете? Хорошо, мы можем пройти в уборную.

— Я буду счастлив перед вами разоблачиться, миссис Баррет. Только попросите...

Роб внезапно качнулся, его бронзовое лицо посерело.

Анна приняла его на себя, обхватив рукой за стройную талию. В ее сознании прозвучал тревожный звоночек. Роберт Олден никогда не бледнел. Этой ночью, похоже, действительно что-то случилось.

— Роб, в чем дело? — выдохнула она.

— Никто не должен узнать, — грубо заявил он и тяжело прислонился к ней, дыша в затылок.

Узнать что?

— Я никому не скажу, — прошептала она. — Пойдемте в дом, и все будет хорошо.