До сих пор мужчины смотрели на нее сперва с изумлением, пораженные ее красотой, затем с нескрываемым желанием назвать ее своей, прикоснуться к ней, так или иначе завладеть ею. И как только они становились жертвами ее чар, для них уже не оставалось пути к отступлению.

Но когда она находилась рядом с Дурстаном Хейлом, он ни на минуту не смотрел на нее как на привлекательную женщину или, если говорить без обиняков, как на женщину вообще.

Лоринда испробовала кое-какие типично женские уловки, которые ей часто приходилось наблюдать со стороны. Ей самой не было нужды к ним прибегать, но другие пользовались ими с неизменным успехом.

Лоринда задавала Дурстану Хейлу вопросы с наигранным простодушием, широко раскрыв глаза, что могло заставить любого мужчину почувствовать свое превосходство. Он отвечал на них охотно и с интересом, но потом внезапно охладевал к теме, так что Лоринде оставалось только подыскивать другой предмет для беседы.

Он не без воодушевления поведал ей об усовершенствованиях, введенных им в усадьбе, о наиболее передовых методах ведения фермерского хозяйства, о которых она еще не слышала.

Он распорядился выделить несколько акров для цветов, преимущественно весенних нарциссов и тюльпанов; он полагал, что этот товар должен пользоваться большим спросом на рынках крупных городов, если только его доставлять туда достаточно быстро.

Он сам придумал особый легкий экипаж на рессорах. Если запрячь его четверкой лошадей, он мог преодолеть расстояние до Плимута, Бата и, вероятно, даже Бристоля за гораздо более короткий срок, чем любое из существующих транспортных средств.

Все это заинтересовало Лоринду куда больше, чем она предполагала; очень скоро ее вопросы стали более существенными, она совсем забыла о своих попытках предстать перед мужем беспомощной, слабой женщиной.

Они перекусили на ферме, расположенной у самой границы усадьбы.

Лишь когда они возвращались домой все так же верхом, Лоринда поняла, что, хотя поездка и доставила ей огромное удовольствие, ее честолюбивое стремление обратить на себя внимание Дурстана Хейла было столь же далеко от реализации, как и утром, когда они отправлялись на прогулку.

— Я удивлена, что вы не женились раньше, — рискнула заметить она. В этот момент они осадили лошадей на участке неровной земли, где было небезопасно пускать их в галоп.

— Я долго жил на Востоке, — объяснил он. — Климат там для англичанок не слишком подходящий.

— Мне все же с трудом верится, что вы обходились без женского общества.

Он улыбнулся:

— Это совсем другое дело.

— Наверное, они очень привлекательны, индийские женщины, привыкшие смотреть на мужчину, как на божество?

— Да, очень! — коротко ответил он. Лоринда почувствовала, как все ее существо напряглось.

«Да, именно такие женщины и должны ему нравиться, — подумала она, раздражаясь, — женщины, готовые раболепствовать перед ним и исполнять любые его желания».

— Но вы рады, что вернулись в Англию? — не отступала она. — Даже несмотря на то, что вам пришлось оставить за морем ваших соблазнительных темноглазых гурий.

Он ничего не ответил, и Лоринда заподозрила, что он счел ее последнее замечание проявлением дурного тона. Хотя он ни слова об этом не сказал, интуитивно она чувствовала, что он не одобряет разговоры о вещах, которых ни одна леди не должна касаться.

«Он хочет видеть во мне лишь куклу, начисто лишенную ума! С тем же успехом он мог взять в жены деревянную статую!» — сердито подумала Лоринда.

Ее неприязнь к нему вспыхнула с новой силой, и потому они провели остаток пути в молчании.

Когда они добрались до замка, Дурстан Хейл спешился и сообщил:

— Кое-какие дела задержат меня до обеда. Полагаю, вам лучше использовать это время для отдыха.

— С вашей стороны очень любезно считаться с моими желаниями, — с сарказмом сказала Лоринда.

Она вихрем взлетела по лестнице и направилась к себе в спальню, чувствуя, что снова побеждена, а ее муж все так же упрям и непреклонен, словно стальная преграда.

За ней в комнату последовали два далматинских дога, принадлежавших Дурстану Хейлу. Цезарь и Брут были столь же чистокровными и обладали такой же безупречной родословной, как и лошади их хозяина.

Неожиданно ощутив потребность в утешении, Лоринда сняла шляпу, бросила ее на стул и, усевшись на пол, привлекла к себе Цезаря.

Тот несказанно обрадовался вниманию, и девушка долго сидела, гладя его и чувствуя, что привязанность пса хотя бы отчасти возмещает холодность мужа.

Потом Лоринда встала и разделась, и пес зорко следил за ней умными глазами, что само по себе успокаивало.

Когда девушка приняла ванну, горничная спросила, какое платье она собирается надеть сегодня вечером.

Служанка открыла шкаф, и Лоринда в первый раз окинула любопытным взором несметное количество платьев, заказанных Дурстаном Хейлом в Лондоне.

Будь на его месте любой другой человек, она бы оценила его вкус, проявлявшийся даже в мелочах: по-видимому, он зашел в лавку, где ей однажды случилось купить дорогое платье, и заказал там весь гардероб. Портниха, мадам Рашель из Парижа, хорошо знала размер обуви Лоринды, и под пару каждому платью пошила мягкие комнатные туфли. Кроме того, Лоринда обнаружила там в изобилии нижнее белье из шелка и кружев, о котором раньше могла только мечтать.

Однако из упрямства она предпочла платье, привезенное в числе других из Прайори: ей было чрезвычайно интересно, как отреагирует Дурстан Хейл, ведь это платье отличалось такой смелостью, что до сей поры у нее не хватило духу его надеть.

Она приобрела его под действием модного поветрия, когда чуть ли не все ее подруги в стремлении выглядеть как можно соблазнительнее обнажали грудь или же прикрывали ее лишь тонкой газовой материей телесного цвета.

Платье, на котором остановила выбор Лоринда, было бледно-желтым и таким прозрачным, что девушка казалась совершенно раздетой выше талии. Декольте было до неприличия глубоким как спереди, так и сзади, и полупрозрачные кружева, которыми оно было отделано, едва скрывали нежно-розовые соски.

Лоринда взглянула на себя в зеркало и не без удовлетворения подумала, что ее увидит только муж.

Как он это воспримет? Она знала, что своим видом способна свести с ума любого из знакомых ей мужчин. Было нетрудно предугадать, как отнесся бы к этому лорд Вроксфорд, ну а Эдвард Хинтон, безусловно, тотчас потерял бы голову.

Горничная уложила ярко-рыжие волосы в пышную прическу, придававшую ее овальному личику еще более пикантный вид. Зеленые глаза казались огромными, а искусно подкрашенные губы выделялись на лице сильнее обычного.

Лоринда спустилась по лестнице.

Как она и предполагала, Дурстан Хейл ждал ее в гостиной.

Лоринда старалась придать своему появлению большую эффектность. Она остановилась на мгновение в дверном проеме и стала медленно приближаться к нему, чтобы он мог получить неизгладимое впечатление от ее наряда.

Зажженные канделябры над их головами должны подчеркнуть каждый изгиб ее изящной фигуры. Она не сводила глаз с мужа в нетерпеливом ожидании его ответа.

Когда она оказалась рядом с ним, он сказал:

— Я заказал для вас несколько платьев в Лондоне, но не припомню, чтобы этот чудовищный наряд был среди них.

— Вам оно не нравится? — изумленно спросила Лоринда. — Я хотела сделать вам приятное.

— Такое платье в пору носить уличной девке, а никак не моей жене!

— Не кажется ли вам, что вы слишком старомодны?

— Я прошу вас немедленно переодеться во что-нибудь более приличное.

— Уже слишком поздно, и у меня нет никакого желания переодеваться.

— Я приказываю вам!

— А я не намерена подчиняться подобным приказам и не считаю, что вы имеете право отдавать их мне.

Лоринда стояла перед ним в вызывающей позе, глядя ему прямо в глаза. Еще один поединок воль!

— Очень хорошо, — произнес наконец Дурстан Хейл. — Если вы хотите выглядеть обнаженной, то почему не довести дело до конца?

С этими словами он протянул руку и, ухватившись за мягкую материю на корсаже, одним резким движением разорвал его до талии.

От неожиданности она вскрикнула и инстинктивно прикрыла руками грудь, а увидев торжество на его лице, отвернулась и бросилась вон из комнаты.

Едва она оказалась у двери, как до нее донесся его строгий, не допускавший возражений голос.

— Я собираюсь обедать вместе с вами, — заявил он, — даю вам ровно пять минут, чтобы переодеться, после чего я приду за вами!

Она ничего не ответила и не обернулась, бегом миновала холл, придерживая рукой остатки порванного платья, чтобы сохранить хотя бы видимость приличия.

Когда Лоринда оказалась в безопасности в своей спальне, там как раз прибиралась горничная.

— В чем дело, миледи? — испуганно спросила она.

— Так, досадная случайность…

Горничная помогла ей переодеться. Это было одно из платьев, привезенных из Лондона, и оно действительно очень ей шло. Однако Лоринда даже не посмотрела в зеркало, а послушно, словно кукла, позволила горничной одеть себя.

Она внимательно прислушивалась к тиканью часов на каминной полке. Если Дурстан Хейл сказал, что придет за ней, можно было не сомневаться, он сдержит свое слово. Она уже и без того достаточно унижена, чтобы сейчас спровоцировать новый конфликт, который неизбежно вызовет толки среди прислуги.

Наконец процедура переодевания закончилась, и горничная спросила:

— Не угодно ли, чтобы я заштопала для вас это платье, миледи?

— Выбросьте его! — ответила Лоринда резко. — Я не желаю больше его видеть!

Когда она спустилась вниз, Дурстан Хейл вышел из гостиной, и ей стало понятно, что обед подан.

Он не сделал никаких замечаний по поводу ее внешности, просто предложил руку, и хотя его прикосновение и сама его близость были ей противны, она молча направилась рядом с ним в столовую.

Как ни странно, Лоринда спала крепко и без сновидений, но, едва проснувшись, снова ощутила свое существование как кошмар, которому не было конца.