Он может быть отважным и сильным шотландским горцем на горячем коне, но она не собирается рисковать жизнью. Она намерена попасть в Англию живой и здоровой.

Нора заставила лошадь осторожно выбирать путь. Когда кончилась равнина, Эван остановился и стал ждать. Его конь нервно пританцовывал и хотел продолжить быстрый бег, но Эван придержал его.

По лицу шотландца Нора видела, что он недоволен.

– Кажется вы не торопитесь? – резко спросил он Нору.

– Да, я не тороплюсь, – согласилась она. – Хочу вывести вас из себя, и это, судя по вашему лицу, мне удалось. Мама всегда говорила, если начинаешь что-то важное, делай это хорошо, не торопясь.

Ворча, Эван почесал бороду и сердито посмотрел на Нору:

– Вы избалованная девчонка.

– Да. – Она гордо подняла голову. – И мой отец считает, что это делает меня обворожительной.

Эван что-то сердито проворчал и направил коня в сторону леса. Теперь, когда он ехал спокойно, Норе не приходилось догонять его.

Поскольку они ехали почти рядом, она продолжила задавать вопросы, которые не успела задать раньше.

– А далеко живет ваш брат? Мы уже на земле Макаллистеров?

– Да, – ответил Эван, оглядывая просторы. – Но это пока окраина. Я добираюсь до него за полтора дня. Но с вами, боюсь, на дорогу понадобится год.

– Вы всегда носитесь галопом как сумасшедший?

Эван промолчал, не желая отвечать на такой вопрос. Однако Нора терпеливо ждала ответ.

Эван, казалось бы, не замечал ее.

– Простите, – сказала она сердито. – Но я задала вам вопрос, Эван Макаллистер.

Он молчал.

Нора была в полном смятении.

– Вы всегда не отвечаете на вопросы?

Эван сделал глубокий вдох.

– Милая леди, если бы вы побольше молчали, я отвечал бы на все ваши вопросы.

– Вы отвезете меня в Лондон?

– Нет.

Она стиснула зубы. Что ж, пусть будет так. Если он не поможет ей и не сделает так, как она просит, то она тоже не будет слушаться его.

– Прекрасная погода, не так ли? – сказала Нора, оглядываясь вокруг. Она постаралась поравняться с Эваном. – Свежий воздух и довольно тепло. Я люблю это время года. Люблю с детства, а потом с юности. Мы с мамой всегда…

Эван застонал, понимая, что либо эта девица заговорит его до смерти, либо он сам убьет ее.

От ее голоса у него в ушах стоял звон, а от выпитого эля болела голова, да еще яркий солнечный свет резал глаза, и в животе урчало. Он собирался остаток дня провести в блаженном оцепенении у себя в пещере, но вместо этого едет в замок Лахлана, где встретится с матерью и братом, увидит печаль в их глазах и почувствует свою вину.

Он все еще боялся смотреть матери в глаза, хотя она ни одним недобрым словом не обмолвилась. Она, как и он, знала, кого надо винить в гибели Кирана. Но вся тяжесть вины легла на его плечи…

– Что с вами? – вопрос Норы заставил его очнуться.

– Со мной все хорошо.

– Вы плохо выглядите, печальны и подавлены. Неужели мое общество вам так неприятно?

Эван готов был подтвердить это, но удержался от лжи. Ему незачем быть намеренно жестоким с Норой. Она не виновата, что он не в себе. Возможно, когда-то она была жестоко обижена и отсюда все ее странности. Сам болезненно расставшийся со своими мечтами, он не хотел мешать другим верить в них.

– Нет, миледи, я не нахожу вас неприятной.

– Я раздражаю вас?

– Это ваши слова – не мои.

Нора улыбнулась ему доброй улыбкой, ее янтарные глаза излучали тепло.

– Значит, вы считаете меня очаровательной?

Он почувствовал странное желание закричать от отчаяния.

– Вы можете хотя бы немного помолчать?

– А вы хотя бы немного поговорить?

– Нет, не могу. Будем считать, что я немой.

– Хорошо, но для немого вы говорите неправдоподобно хорошо. Я была знакома с одним немым. Он жил в соседней деревне и шил великолепную обувь, мягкую и невесомую.

Эван еле сдерживался, пока Нора продолжала говорить о башмачнике. Он воспринимал все это как наказание. Конечно, дьявол послал ему эту женщину, иного объяснения нет. Она его якорь, она его бремя. Однако милосердней было бы повесить его или четвертовать.

Несколько часов они медленно ехали по дороге, и все это время Нора болтала, не умолкая.

Наступал вечер, Эван стал, оглядываясь, искать место для ночевки, такое, чтобы они с Норой не были слишком близко друг к другу.

Наконец он нашел небольшую полянку возле ручья с чистой водой.

– Мы заночуем здесь? – испуганно спросила Нора, когда он остановил лошадей. – Будем спать на земле?

– Да, если вы не захотите ехать ночью. – Он сам хотел бы этого. Ему хотелось поскорее избавиться от нее и вернуться в свою пещеру.

Нора, прикусив нижнюю губу и недовольно сморщившись, посмотрела вокруг.

– Неужели нигде нельзя найти постель?

– А вы ее здесь видите?

Недобро прищурившись, она взглянула на Эвана.

– Да, в нескольких часах езды есть деревня, на той дороге, по которой вы ехали сюда.

Нора выпрямилась:

– Что вы хотите этим сказать?

Эван устало вздохнул. Неужели эта женщина так глупа, что не может понять простых слов? Или ей просто нравится раздражать его?

– По той самой дороге, на которой мы так часто останавливались по вашей нужде, миледи. А сколько раз я возвращался к вам, потому что вы, замечтавшись, недопустимо отставали.

– Не ругайте меня. Это так грубо с вашей стороны.

Эван сдержался и закрыл рот. Если она считает это грубостью, то он может познакомить ее с настоящей грубостью. Он посмотрел на испуганное лицо Норы. Она боялась ночи на холодной земле. Он вдруг вспомнил добрые лица своей матери и невестки.

Недовольный и уставший, он вернулся к своему коню и, сев на него, подъехал к Норе.

– Отлично, – сказал он. – Если мы вернемся назад, до деревушки Леналор будет не так далеко.

– Леналор?

– Это небольшая деревушка, где мы можем получить горячую пищу и удобную постель.

Эван увидел, как сразу засветились янтарные глаза девушки.

– Как долго нам ехать? – спросила она.

– Час или чуть больше.

– Это маленькая деревня? Я никогда о ней не слышала. Что нас там ждет?

Эван раздраженно запустил пятерню в свой чуб. Когда же она закончит засыпать его своими вопросами? Эта леди слишком любопытна и совсем не умеет молчать.

– Вы опять мне не отвечаете.

– Вы задаете слишком много вопросов. Я едва успеваю перевести дух и ответить на один вопрос, как вы уже задаете три новых.

– Хорошо, я буду задавать их помедленнее.

– Лучше не задавайте их совсем.

– Почему?

– Тогда я мог бы не отвечать на них.

К его удивлению, Нора рассмеялась. У нее был очень приятный смех.

– Бедный Эван, измученный болтливой девицей! Мой отец мне говорил, что если бы энергию моей болтовни да передать его армии, то победа была бы обеспечена. Он сказал, что моей энергии будет достаточно даже на три или четыре дня битвы.

Эван повернулся и посмотрел на Нору:

– Довольно жестоко сказано.

– Совсем нет. Отец любит меня, я это знаю. Да, я слишком много говорю. Это мой недостаток. Мама считает, что это оттого, что у меня нет ни братьев, ни сестер. А еще потому, что она просила Бога дать ей большую семью. Вот он и дал ей меня – я одна делаю шума больше, чем дюжина детишек.

Эван хмыкнул:

– Это, по-вашему, смешно?

– Нет, это должно нас помирить. Или… – Нора посмотрела на Эвана. – Знаете, мне кажется, что вы такой молчаливый потому, что у вас есть братья.

– Что вы хотите этим сказать?

– У вас много братьев, и вам трудно заставить их слышать ваш голос.

– Поверьте мне, я могу быть услышанным и не повышая голоса.

Нора ехала уже рядом.

– Сомневаюсь, – промолвила она. – У вас довольно спокойный голос, едва ли вы можете заставить звучать его резко.

Эта Нора была немного дерзкая девчонка и возражала ему, чего никогда не делали его братья.

Его рост и угрюмый вид обычно пугали женщин, а от его взгляда девушки либо убегали, либо глупо хихикали.

А он ненавидел, когда девицы хихикают. Вот Нора никогда не хихикала. Ее смех был приятным, он успокаивал.

Нора тихонько что-то напевала. Эван осадил лошадь и посмотрел на девушку. Она тоже посмотрела на него широко открытыми глазами.

– Почему вы так сердито смотрите на меня?

– Вы удивительная. Как вам удается быть счастливой без всякого повода?

– Это гораздо лучше, чем быть печальной из-за ничего. Разве вы не согласны?

Эван расправил плечи.

– Мне временами хочется быть несчастным из-за ничего. Это мне подходит.

– Вам лучше подходит улыбка на лице. Мама мне постоянно повторяла, что улыбка украшает лицо.

– А я считаю, что лицо, как и тело, украшает нагота.

Нора почувствовала что краснеет.

– Вы всегда так прямолинейны?

– Кажется, вы упрекали меня в том, что я постоянно молчу?

Нора с довольным видом пожала плечами. Ей нравился их словесный поединок, а Эван, хотя и неохотно признался себе, что и ему, в какой-то степени, это тоже приятно.

– Как интересно, в вас словно два человека, – заметила Нора с удивлением. – Я думаю, вы образец противоречий.

– Поясните.

– Вы живете в пещере, что говорит о тяге к тяжелым испытаниям, и вместе с тем вы позаботились о домашнем комфорте и уюте. Вы грубы и жестоки к людям, но заботитесь о животных. Как вы объясните это?

– Я объясню это так: вы уделяете слишком много времени изучению моей особы.

Эван тоже пытался понять Нору, глядя на то, как легкий бриз играет прядями ее белокурых волос, любуясь красивым изгибом ее губ, влажных и манящих, пахнущих лепестками роз.

Он заставил себя опомниться. В последний раз эти глупости дорого ему обошлись. Как и Кирану.