В комнате, залитой солнечным светом, сидела очень красивая, уже немолодая женщина и пряла лен. В комнате царила чистота, стояла массивная мебель, а в окнах были вставлены стекла. Должно быть, это та леди, которую навещал Северн. Наверное, тетка или другая родственница.

— Заходи, дорогая, и закрой дверь, пока мы обе не задохнулись от пыли.

Лайана переступила порог и улыбнулась:

— Не знала, что здесь кто-то живет, особенно при таком состоянии, в котором находится замок.

Она чувствовала себя легко и беззаботно с этой прелестной женщиной, и, когда та кивнула на стул, Лайана послушно села.

— Ужасно, не правда ли? — спросила дама. — Роган не замечает грязи, хотя его ноги уже в ней тонут.

Улыбка мигом сбежала с лица Лайаны.

— Он не заметил бы, даже погрузись я в нее с головой, — выдохнула она себе под нос. Но дама услышала.

— Ну разумеется, не заметил бы. Мужчины никогда не замечают добрых, хороших женщин, которые заботятся об их одежде, еде и молча вынашивают детей.

Лайана резко вскинула голову.

— Каких женщин они замечают?

— Женщин вроде Иоланты. Ты еще не видела ее. Она — любовница Северна. Любовница, но не наложница, потому что Ио замужем за очень богатым, очень глупым и очень старым человеком. Ио тратит его деньги и живет здесь с Северном, который не стар, не богат и далеко не глуп.

— А, так это она…

— У нее собственные покои над кухней, лучшие в замке. Ио всегда требует самого лучшего.

— Я приказала служанкам помочь, — горько бросила Лайана, — но они меня не слушают.

— Нужно уметь приказывать, — заметила леди, выпрядая тонкую ровную нить. — Ты очень любишь Рогана?

Лайана отвела глаза и даже не задалась вопросом, почему откровенна с этой женщиной. Она так устала иметь дело только со служанками!

— Наверное, я полюбила Рогана с первого взгляда. И согласилась выйти за него, потому что он единственный был честен со мной. Не восхвалял мою красоту, жадно глядя при этом на золото моего отца.

— Роган всегда честен. Не притворяется, не делает вид, что ему небезразлична та, до которой нет дела.

— Верно, и я ему безразлична, — печально заключила Лайана.

— Но ведь ты лжешь, не так ли, дорогая? Та Лайана, которая прячется от смеха служанок, не та Лайана, которая управляла поместьями отца и справилась с толпой разъяренных крестьян.

Лайана не спросила, откуда женщина знает все это, но ее глаза наполнились слезами.

— Не думаю, что мужчина может полюбить такую Лайану. Джойс говорит, что мужчинам нравятся…

— А кто такая Джойс?

— Моя служанка. Собственно говоря, она мне что-то вроде матери. Так вот, она…

— И она знает все о мужчинах, не так ли? Ее растил мужчина? Она замужем? Есть дети?

— Нет, она выросла со мной. Она сирота и жила в помещениях для слуг. Джойс замужем, но детей у нее нет, тем более что видит она мужа три раза в год или около того… о, я поняла, о чем вы. У Джойс нет особого опыта в отношении мужчин.

— Думаю, что нет. Помни, дорогая: если женщина хочет, чтобы мужчина дрался за нее, значит, невредно иногда уметь орудовать кнутом. Покорно чистить и убирать — дело служанок.

— Не представляю, как это я охаживаю кнутом лорда Рогана, — засмеялась Лайана.

— Иногда роль кнута играет мокрая грязная рубашка, — улыбнулась женщина одними глазами, но тут же подняла голову. — Кто-то идет по лестнице. Ступай. Не хочу, чтобы меня беспокоили.

— Да, конечно, — кивнула Лайана и покинула комнату, закрыв за собой дверь. Она едва не вернулась спросить, откуда женщина знает про рубашку, но тут появилась Джойс и сказала, что госпожа нужна внизу.

Остаток дня Лайана провела в соларе, в обществе служанок, но в ушах все время звучали слова женщины. Теперь она окончательно запуталась. Что делать? Пойти к Рогану и потребовать, чтобы он велел слугам повиноваться ей? Глупо и бессмысленно. Он попросту отвернется. И вряд ли будет слушать ее, если она начнет кричать. Конечно, она всегда может пригрозить ему мечом.

Эта идея очень рассмешила ее.

Значит, остается ждать. Может, он поднимется в солар, чтобы взять сокола, увидит, как здесь чисто, и захочет остаться, а потом повернется к ней с любовью в глазах, и…

— Миледи! — окликнула Джойс. — Уже поздно.

— Да, — тяжело вздохнула Лайана. Она снова ляжет в свою холодную одинокую постель.

Разбудили ее странный шум и яркий свет.

— Роган! — охнула она и, обернувшись, увидела не мужа, а высокого мальчика, очень хорошенького, с грязными, темными волосами до плеч и в потрепанной бархатной тунике поверх мешковатых шоссов. Он стоял у стены, поставив одну ногу на табурет, ел яблоко и разглядывал ее в свете толстой свечи.

Лайана поспешно села.

— Кто ты и что здесь делаешь?

— Пришел посмотреть на тебя, — признался он.

Несмотря на рост, он, вероятно, был совсем молод, потому что голос еще не ломался.

— Ну, посмотрел? Теперь убирайся отсюда!

Она не допустит никакой наглости хотя бы в этой, выбранной ею комнате.

Но мальчишка громко чавкал, поедая яблоко, и не думал уходить.

— Ждешь моего брата?

— Твоего брата?

Лайана вспомнила, что Хелен сама не знала, сколько Перегринов осталось в живых.

— Я Заред, — пояснил мальчик, выбросив огрызок яблока в окно. — Теперь я тебя видел. Ты такая, как говорят. И Роган не придет к тебе сегодня.

Он шагнул к двери.

— Погоди-ка! — велела Лайана так грозно, что мальчишка невольно остановился и обернулся. — Что ты имел в виду, и куда подевался мой муж?

Лайана надеялась, что Роган отправился в какую-то секретную миссию по поручению короля или, возможно, принял временный обет целомудрия.

— Сегодня — среда, — бросил мальчишка.

— Какое отношение имеет день недели к моему мужу?

— Ты же вроде их встречала, его наложниц? Их всего семь: Манди, Тьюзди, Уэнзди, Терсди, Фрайди и Сэтэди. Одна на каждый день недели и еще одна, Уэйтинг, — запасная, на случай если у кого-то из девиц — женские неприятности. Иногда эти самые неприятности бывают у двух сразу, и тогда Роган ходит злой как черт. Может, тогда и придет к тебе.

Лайана не была уверена, что поняла правильно.

— Эти служанки его наложницы, — тихо пробормотала она. — Хочешь сказать, что мой муж каждый день спит с другой? Что они нечто вроде календаря?

— Он пытался завести по одной на каждый день месяца, но сказал, что тогда в замке собирается слишком много женщин. Пришлось ограничиться семью. А вот Северн — другой. Он говорит, что ему хватает Ио. Конечно, Ио…

— Где он? — перебила Лайана, ослепленная гневом. Гнев, проглоченный за все эти дни, теперь рвался наружу, пульсировал в ее венах. Она чувствовала себя отравленной гневом, барахталась в чем-то, таком же ядовитом, как содержимое замкового рва. — Где он?!

— Роган? Каждую ночь спит в разных комнатах. Говорит, что они ревнуют, если вынуждены приходить в его комнату. Сегодня среда? Значит, он на верхнем этаже кухонных помещений. Первая дверь слева.

Лайана встала. Ее шатало от ярости. Каждая мышца была натянута как тетива.

— Надеюсь, ты не пойдешь туда? Роган не любит, когда его беспокоят по ночам, и, нужно сказать, характер у него не из приятных. Однажды он…

— Он не видел моего характера, — процедила сквозь зубы Лайана. — Никто еще не угрожал мне таким образом!

Она протиснулась мимо мальчика и вышла в коридор, где схватила со стены горящий факел. На ней была только сорочка. Туфель она не потрудилась надеть, но не замечала, что шагает по костям. А когда на ее пути вырос ощерившийся пес, она ткнула его факелом, и пес умчался, поджав хвост.

— А мне говорили, что ты кролик, — покачал головой Заред, потрясенно взирая на невестку. Ну уж нет, на кролика она нисколько не походит! И что она собирается делать?

Что бы там ни было, необходимо немедленно найти Северна!

Глава 7

Лайана не знала точно, где находятся кухонные помещения, но ее вел инстинкт. Инстинкт — единственное, что направляло ее, потому что голова была занята воспоминаниями об унижениях, которые она претерпела за все это время. Он даже не захотел встретиться с ней до свадьбы! Он потребовал больше земли на самом церковном крыльце. Он изнасиловал ее сразу после свадьбы только для того, чтобы осуществить брак. Не потому, что воспылал желанием к ней. С тех пор он игнорировал ее, бросил в эту сточную яму и даже не представил ее слугам как свою жену.

Она спустилась во двор, поднялась по узким каменным ступенькам, которые, по-видимому, вели на кухню, и взобралась по крутой винтовой лестнице. Ступни давили что-то скользкое, но она ничего не замечала. Как не замечала и людей, которые стали подниматься с постелей и следовать за ней. Каждому было интересно разглядеть робкого покорного кролика, которого привез домой их хозяин.

Лайана поднялась наверх, пнув по пути любопытную крысу, пытавшуюся отгрызть ей палец на ноге, и наконец добралась до верхнего этажа. Осторожно открыла первую дверь слева и вошла в комнату. Там, распростершись на животе, поражая воображение обнаженным телом, телом, которое она когда-то так вожделела, лежал ее муж, обнимая правой рукой пухлые голые бедра одной из служанок, отказавшихся повиноваться Лайане.

Лайана даже не задумалась над тем, что делать. Просто поднесла факел к углу перины — одной из тех перин, которые привезла с собой, после чего подожгла второй угол.

Роган проснулся почти сразу и среагировал мгновенно: выхватил спящую девицу из огня и вскочил. Девушка проснулась, закричала и продолжала кричать, даже когда Роган бросил ее на дальнем конце комнаты, а сам схватил тлеющее одеяло и стал бить им по разгоравшимся языкам пламени. В этот момент распахнулась дверь, и вбежавший Северн помог брату погасить огонь, прежде чем он достиг потолочных балок. Потом братья выкинули обугленные остатки перины из окна в ров.