Татьяна Успенская - Украли солнце

Но в машине-то шофёр! Прямо в руки к шофёру?

Ерунда. Шофёр появится в машине, когда его вызовут. Наверняка машина пуста.

Проиграть все возможные варианты. И Джулиан проигрывает: есть шофёр, нет шофёра.

Что он медлит? Продумать всё полезно, но сколько времени он потерял! Нужно срочно выбираться из квартиры! И Джулиан нажимает кнопку. В то же мгновение перед ним распахивается дверца. Лифт!

В лифте, как он и предполагал, — две кнопки, со стрелкой вверх и со стрелкой вниз. Ещё клавиша. И трубка. Это, наверное, чтобы можно было говорить из лифта.

Он медлит. И всё-таки решается: нажимает кнопку со стрелкой вниз.

Бесшумно лифт опускается. Мгновение, и дверца распахнулась.

И, точно, он очутился на улице, около машины. И шофёра нет.

— Джулиан Клепик!

Он вздрогнул. Обернулся. Перед ним Влад. Тот, кто убежал из детприёмника, кто слушал его и проводил сюда. Но почему он торчит здесь, голодный, замёрзший?

— Я так и знал, ты попробуешь удрать от них. Они часто воруют людей. Идём! — Влад взял его за руку и, крадучись, потянул прочь от дома. — А теперь бежим, — сказал.

Джулиан доверчиво поспешил следом.

Окна Гелиного дома на страже: не моргая следят за ним. Он боится оглянуться, в каждом — дуло, нацеленное на него. Но здесь у него спасением — отогревшаяся рука в цыпках!

Заблуждаться нечего, Геля должна была заманить и передать его Властителю. А Властитель собирался убить его! Ерунда! Решил использовать его для уничтожения оппозиции! Это пострашнее, чем просто убить: Властитель уверен, что он способен стать предателем! Джулиан остановился, и парень, оторвавшись от него, пролетел вперёд, чуть не упал, вернулся и удивлённо спросил простуженным голосом:

— Что случилось?

— Нет, нет, ничего, бежим! Извини! — Они побежали снова.

Зачем же заманивать его в сети женщины? У Властителя было много возможностей убить его, силой переправить наверх. Здесь что-то не то.

А список расстрелянных графов… пять одинаковых фамилий, выгравированных слепящими буквами… его родные!

Он никак не мог связать оборванные нити, но страх, что парализовал его в Гелиной квартире, пропал, ноги окрепли, и он смог оглядеться. Тёмные дома переходят один в другой, стены — сплошняком, без щелей, через которые можно было бы сбежать с улицы в глубь дворов. Ни души. Комендантский час в действии. Они с Владом — одни в мире. И живые лишь они, серый пот на стенах и окна друг против друга, как глаза слепцов.

Пусть до смерти час или минута, пусть через шаг, через улицу настигнет его Властитель, а сейчас он бежит.

И вдруг Влад остановился, Джулиан чуть не сшиб его с ног.

— Ты что? — спросил.

— Ты совсем задохнулся, отдышись.

Оглянулся — Гелиного дома не видно.

Ему жарко. Ему легко.

— Бежим, со мной всё в порядке.

Пустырь. Улица. Ещё улица. Пусть Влад кружит по городу, кому как не беспризорному знать все тайные ходы и выходы: наверняка укроет его от всевидящего ока Властителя.

И, словно услышав его, Влад остановился. Наклонился и открыл люк.

— Спускайся осторожно, — сказал.

— Куда ты ведёшь меня?

— К матери.

— У тебя есть мать? Почему же ты был в детприёмнике?

— У всех нас есть мать! Но, когда я попал в детприёмник, я ещё не знал, что у меня есть мать. Здорово удрали. Теперь не найдут. Идём, что ли? — За руку повёл его Влад по ступенькам вниз. Спускался очень медленно, прежде ногой нащупывал следующую ступеньку, и Джулиан повторял его движения.

На него пахнуло влажным воздухом. Ещё через десяток ступенек лицо покрылось моросью, стало труднее дышать. Угольная чернота заливает всё вокруг.

— Не хочешь ещё раз подышать? — спросил Влад.

— Не понимаю.

— Я думаю, тебе придётся остаться здесь. Ты не подчинился Самому!

В горячке он ни о чём таком не подумал, а ведь в самом деле как вернёшься в квартиру, которую дал Властитель?!

— Ладно, потом решишь?! Идём.

— Что же, твоя мать живёт под землёй? — Джулиан продолжал стоять.

— И твоя! Давай руку! — Влад двинулся вниз.

Лестница кончилась. Они идут и идут.

Похоже, он бывал уже здесь, с Конкордией! А может, и не здесь. Тогда тоже было темно. Сырость висит у лица, срывается струями воды, дышать тяжело.

Но, чем дольше идут, тем воздух становится чище. Чернота рассеивается — вдали мерцает свет.

На языке вертятся вопросы, но почему-то ему спокойно, словно, наконец, добрался до безопасного дома.

Всё больше огней. Люди что-то делают. Перебрасываются непонятными фразами с Владимом, на него смотрят с любопытством, улыбаются ему, здороваются. И он здоровается в ответ.

— Они тянут сюда коммуникации, будут строить и здесь жильё, — объясняет Влад.

Ещё сто метров, и он попадает в ярко освещённый коридор, а по бокам распахнуты двери в комнаты. Шкаф, стол, кровать.

— Здесь живут наши, — говорит Влад и приводит его в просторный зал. — Наш театр! — Сцена с бордовым занавесом. — Здесь мы ставим спектакли, поём, танцуем. Ну, чего так смотришь? Думал, тащу тебя в подземелье? Я привёл тебя в город Солнца. Я вместе с матерью строил этот город. Ну, спроси, что ты хочешь спросить?

— И сколько здесь живёт людей? — заикается Джулиан.

— Четыреста тридцать два всех возрастов. У нас школа, институт, в котором нам выдают дипломы.

— А ты… на кого учишься? — он едва складывает слова.

— Я буду учителем, кем же ещё? Как мать. — И Влад засмеялся.

— А как зовут твою мать?

— И твою… Идём же! Она заждалась тебя! — И он потянул Джулиана по светлому коридору с распахнутыми дверями. — Ну вот, наше солнце!

Джулиан зажмурился.

Яркий диск над головой. В самом деле слепит как солнце. И от него лучи. Не успел рассмотреть солнце, его обступили дети.

— А ты тоже пришёл к нашей маме? Ты тоже будешь с нами жить?

— Тебя тоже Владим спас?

— А что ты сделал такое, за что тебя — сюда?! Хочешь, я отведу тебя к нашей маме? Она успокоит тебя.

— Идём, мы тебе покажем, как у нас растут грибы!

— У нас есть токарные станки и сверлильные, нас учат всё делать!

— Мы скоро построим бассейн!

Взрослые здороваются с ним, улыбаются ему и бегут дальше. Ясно, из чёрного списка, который передала ему Конкордия, — те, что здесь. Но чем могли не угодить Властителю дети, почему здесь так много детей?

— Дядя, ты кем будешь работать? В оранжерее, в саду? Хочешь выращивать грибы или апельсины? Или учить нас? Или строить? Или станешь хранителем? Что ты умеешь?

Неожиданно он обнял тех, кого сумел обхватить руками.

— В чику умеете играть? А ну-ка, у кого есть битка, тащите! Властитель, Геля, монстры — что значат перед детской игрой?

Но дети играть не захотели, продолжали засыпать его вопросами, где он был, что видел, что делал, вперемешку с рассказами о том, как они учатся, чем занимаются в свободное время, как помогают взрослым.

Владим стоял в стороне, засунув руки в карманы, и улыбался. К нему подошла темноглазая пушистоволосая девочка, протянула тарелку с вермишелью.

— Небось, со вчерашнего не ел?

— У нас тут такие вырастают шампиньоны, во! Им первое дело — сырость, — похвастался мальчик лет пяти. Голубые глаза, очень длинная, тощая шея. Непонятно, как она удерживает голову?

— Слушай, что я знаю: «Не дай мне Бог сойти с ума, нет, лучше посох и сума, нет, лучше труд и глад…» — читает темноглазая девочка. — Мама говорит, это про тех, кто ещё мучается у Властителя. Один из лучших стихов Пушкина!

— А я умею вязать шапки с ушами и носки.

— Это что! Мы вместе с папой стругаем столы!

— Мы старинные песни поём!

— Идём, дядя, я покажу тебе нашу галерею. Сокровища!

— Нет, идём лучше в музей. У нас собраны музыкальные инструменты нашей страны и других стран, и ноты всякие есть!

— У нас свой оркестр есть. Хочешь посмотреть инструменты? Нас Ксения учит играть на фортепьяно!

— Дайте, деточки, и мне поговорить с гостем. — К Джулиану подошёл старик с пышной седой шевелюрой. — Идём к матери. Она совсем извелась, смотреть на неё невозможно. Боится за тебя. Я думаю, тебе лучше здесь остаться. Я — Назаров, читаю лекции по искусству, отвечаю за картины, а теперь за тебя. Ты, похоже, устал. У нас-то тут сегодня праздник, и мы никак не можем угомониться.

— Какой праздник?

— День рождения нашей матери! Она отказывалась категорически, но мы решили отвлечь её от всех волнений. Устроили концерт, пирогов напекли. Идём же к ней скорее, сынок! То, что ты сбежал от Властителя, главный ей сегодня подарок!

Старик всё время мигает, будто глаза у него засорены. Своим искренним «сынок» напомнил дядьку. Как-то живёт Гиша? Что же это за мать, к которой все тянут его? Ну, для детей ладно, а для старика? И почему ему нужно остаться здесь?

Как-то разом вобрал в себя и улыбающихся людей, и облицованные голубой плиткой стены, и пахнущий цветами воздух.

— Дядя, что ты умеешь делать? — дёрнул его за руку глазастый мальчик.

Джулиан поднял его, крепко прижал к себе.

— Ты был когда-нибудь в степи? Видел коней? — Стал рассказывать о свободных табунах, что не желают никому подчиняться, носятся по степи с развевающимися гривами и хвостами, о птицах, что падают с высоты — умирать, о тушканчиках и сусликах, о солнце и ветре…

Люди побросали свои дела, обступили его.

Дочитав стихи, пробормотал «спасибо». И понял: вот для кого он их пишет! Он хочет жить здесь, с этими людьми!