Пенелопа Нери - Украденный миг

Держась за руки, они шли по влажному песку вдоль залива.

Гидеон никак не мог расстаться со своей прекрасной, теперь уже знакомой, незнакомкой. Теперь она стала для него всем, о чем он только мог мечтать, даже больше, чем всем.

— Мы встретимся завтра? — спрашивал Гидеон снова и снова, стараясь не выдать своего волнения. Он хотел бы вовсе не расставаться. А вдруг она не захочет больше встречаться с ним? Как трудно выговорить это ужасное «до свидания». Сейчас весь мир заключался для него в ее простом коротеньком «да».

Девушка печально пожала хрупкими плечиками.

— Не знаю, смогу ли я… — начала она, и мгновенно от этих слов его сердце упало камнем в бездонную пропасть.

— Не говори мне «нет»! Ты должна прийти! — пылко воскликнул Гидеон и, забыв об условностях, коснулся ее прелестной щечки, нежной, как лепесток прекрасного цветка, но тут же отдернул руку, испугавшись нахлынувшего чувства. — Скажи мне, что ты придешь! Скажи немедленно! Ради меня!

— Дело не в том, что я не хочу… Здесь совсем другое… Хорошо. Я попытаюсь. Но я не могу ничего обещать… — в смущении лепетала она, не глядя на него.

— Но почему? — отказываясь что-нибудь понимать, пробормотал он. — Разве я сделал что-нибудь не так? Тебе что-то не понравилось?

— Ах нет. Все было чудесно… Но моя мать… — прошептала девушка, и Гидеону послышались слезы в ее шепоте. — Видишь ли, она очень больна, а отца часто не бывает дома, и я должна…

Да, да, да, теперь он все понял. Ее мать больна, может быть, смертельно больна, она страдает, о ней надо заботиться, а кроме дочери некому.

Он согласно кивал. У него тоже была мать, и она иногда хворала, и он тоже любил ее… Гидеон все понимал.

Бедная девочка, такая маленькая, такая хрупкая, как же ей трудно…

— Все в порядке. Я понял. Прости меня, — только и ответил он.

— Ты тоже прости меня, — сказала девушка, вздыхая. — Знахари и жрецы смотрели ее, они уверяют, что ей можно помочь. Болезнь пришла, потому что мы чем-то обидели домашних духов. А может быть, кто-то наслал на маму порчу. Мы принесли жертвы богам, но это не помогло. Тогда я пригласила доктора Форестера. Он осмотрел ее и сразу сказал, что помочь ничем нельзя, можно только облегчить боль…

— Она должна… — Гидеон не решился договорить до конца, горло его перехватило.

— Умереть? — закончила она за него. — Не знаю. Доктор этого не говорил. Но я благословляю Небеса за каждый новый день, который могу провести вместе с ней. Если боги позволят, то она останется со мной на месяцы, а может, и на годы. После полудня мы даем ей лауданум, тогда она чувствует себя немного лучше. Она засыпает на несколько часов, а я могу выйти… Теперь ты видишь, что приду я завтра или нет — зависит не от меня. Если все будет хорошо… Прости, я не могу обещать большего.

Прекрасная незнакомка снова улыбнулась ему, и сердце юноши замерло.

Она казалась ему такой беззащитной, ранимой, такой наивной и любящей. Он готов был броситься за нее в огонь… Если бы он мог прогнать из ее жизни все печали! Но как? Этого он не знал.

— Пожалуйста, постарайся прийти. Если ты будешь опаздывать, я тебя подожду. Как бы ни было поздно — я буду здесь, на берегу. Если не сможешь завтра, приходи на другой день…

— Хорошо. Пусть будет так.

Девушка отряхнула платье и шляпку, быстро оделась и пошла к своей лошади, привязанной к стволу железного дерева.

Удаляясь, она несколько раз обернулась, грустно улыбаясь ему самыми уголками прелестно очерченного рта и не ведая, в какое смятение повергла его душу.

Гидеон почувствовал, что нравится ей.

Но она уезжает, а он остается… опять одиночество… «Нет!»

Он догнал ее, желая задержать хоть на миг.

— До свидания, Гидеон Кейн! — нежно проговорила девушка, наклоняясь к нему с седла и беря его за руку.

Внезапно она поднесла ее к своим губам.

Это длилось всего долю секунды, но прикосновение ее теплых губ к его загрубелой, мозолистой ладони потрясло Гидеона. Точно молния пронизала его с головы до пят.

Она смотрела на него с нежностью, не зная, в каком смятении он находится, потом развернула лошадь в направлении холмов Кохала, видневшихся вдали.

— Подожди! — крикнул Гидеон, хватаясь за поводья. — Твое имя! Какое имя я должен произносить, думая о тебе? Я даже не знаю, как тебя зовут!

Девушка звонко рассмеялась:

— Эмма Джордан. Эмма Калейлани Джордан…

— Эмма, — повторил он, — прекрасная Эмма.

На какой-то миг ему показалось, что сейчас она наклонится к нему и поцелует в щеку. Но этого не случилось.

Эмма стегнула лошадь, красная юбка взметнулась, веер черных волос коснулся его лица…

Рука Гидеона долго горела в том месте, которого коснулись ее губы.

Гидеону повезло.

На следующий день Эмма вновь пришла в бухту у скал-Близнецов, хотя и задержалась немного.

— Ты здесь! — радостно воскликнул он, сознавая, как тусклы и невыразительны эти слова в сравнении с бурной радостью, охватившей его. Как беспомощен порой наш язык!

— Извини, я опоздала!

— Да разве это опоздание? Я так счастлив… Я приготовился ждать тебя, если не целую вечность, то хотя бы до второго пришествия. — Его темно-голубые глаза сияли от удовольствия, когда он помогал ей сойти с лошади.

Эмма уже стояла на земле, а Гидеон все еще продолжал удерживать ее за талию, такую тонкую, что она почти вся умещалась в его сильных ладонях. Это привело его в восхищение: он хотел заглянуть ей в глаза, но девушка спрятала лицо у него на груди — его подбородок касался ее прекрасных черных волос, отливавших синевой воронова крыла.

— С мамой все в порядке. — Эмма высвободилась из его объятий. В ее голосе ему послышалось какое-то беспокойство. — Я бы могла быть здесь и раньше, но пришел отец…

— Он, должно быть, рассердился на тебя за то, что ты уходишь на свидание и оставляешь маму одну? — спросил Гидеон, привязывая лошадь.

— Да, он и в самом деле разозлился, когда я ушла, но вовсе не потому. Он не знает, что я здесь, с тобой.

Она слегка нахмурилась, потом пожала плечами, давая понять, что ее отец не заслуживает особого внимания, и быстро перевела разговор на другое:

— Пойдем, поплаваем.

— Сейчас, Эмма. Но прежде ответь мне на один вопрос: я вовсе не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности с родителями. Твой отец был сильно рассержен?

— Никаких неприятностей нет, глупенький. Моя мать знает о тебе все — этого достаточно.

— Знает? И она не запрещает тебе встречаться со мной?

— Ничуть. Напротив, ты ей очень нравишься. Правда, я немножко приукрасила тебя в своих рассказах…

Она лукаво усмехнулась.

Он ответил ей той же лукавой усмешкой.

— А как же иначе! Но твой отец, что с ним? Неужели он тоже знает?

— Да! Теперь ты доволен? Это ты хотел услышать от меня? Хватит о моем отце, не желаю слышать о нем! Ты был очень внимателен, обо всем меня расспросил, спасибо тебе, но давай покончим с этой темой!

Господи, где была его голова?! Конечно же, ее отец тоже узнал о нем. А какой отец смирится с мыслью, что его дочь встречается где-то в уединенном месте с незнакомым молодым человеком без подруги или компаньонки? Эмма чувствует за собой вину, поэтому и сердится так сейчас. Что же делать…

— Но… может быть, мне встретиться и познакомиться с ним? Думаю, это успокоит его… Он поймет, что у меня по отношению к тебе самые честные намерения.

Эмма, вспыхнув, потянула его к воде:

— Выбрось все это из головы, забудь и о моем отце, и о своих честных намерениях! Хватит! Идем купаться!

Она кричала на него! Она приказывала ему!

— Но… но разве я не должен спросить у него разрешения ухаживать за тобой? — отказываясь что-либо понимать, настаивал Гидеон.

— Нет! Какой вздор! Глупости! Моя мать знает о тебе — этого достаточно! Запомни, если ты попытаешься познакомиться с отцом, если подойдешь к нашей хижине, — ты никогда, слышишь Гидеон Кейн, никогда больше не увидишь меня!

Он отшатнулся от нее. Боже, что с его маленькой, беззащитной Эммой? Ее чудные глаза горели бешеным огнем. Она шипела, как разъяренная кошка! Что ее так взбесило?

— Не кричи на меня, Эмма, я не глухой и слышу тебя достаточно хорошо! — Его голос прозвучал так жестко, что он испугался. — Хорошо, если ты не хочешь, чтобы я знакомился с твоими родителями, то не стану делать этого, обещаю. Ты не должна так волноваться…

Помедлив, она кивнула:

— Хорошо. Тогда все в порядке. Но, Гидеон…

— Да? — Он старался не смотреть на нее. Губы его дрожали.

— Прости… Я накричала на тебя, прости меня.

— Допустим, я прощу тебя…

— Допустим?.. Только «допустим»! О, пожалуйста, скажи, что ты прощаешь меня! Я не вынесу, если ты будешь сердиться на меня!

Ему стало смешно.

— Ладно, я прощу тебя, но не бесплатно…

— Отлично! Называйте любую цену, сэр! Ну же! Скажи, чего ты хочешь?

— Я хочу… Я хочу, чтобы ты поцеловала меня!

Он зажмурился и сквозь ресницы увидел, что она рассмеялась.

— О, вот какой платы ты требуешь! Ну, что ж…

Эмма приняла его игру: дурачась, поднялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.

Гидеон схватил ее за руку:

— Э нет, не так быстро, плутовка! Если я сказал «поцелуй», то это и должен быть настоящий поцелуй, а не какой-то мазок по щеке. Повторим!.. — Он ласково отвел локон черных волос с ее лица.

Притворно вздохнув, Эмма положила руки ему на плечи и легко коснулась горячими губами его губ. Он крепко прижал ее к себе…

Девушка закинула голову и закрыла глаза. Ее смоляные ресницы трепетали, точно крылья бабочки, щекоча его щеку.