Когда на парадной лестнице, ведущей к гостиным, появилась герцогиня, ее встретили восхищенным «ах!», сменившимся недоуменной тишиной…

На леди Каролине было обманчиво простое сизо-серое платье из атласа с таким же шарфом, небрежно повисшем на локтях, и совсем немного драгоценностей: по узенькому браслету из бриллиантов на запястьях и большой сапфир с гербом в обручальном кольце, какие носили все герцогини Картленд. Но… что сияло в ее высоко поднятых серебристых волосах? «Санси»!

Никогда еще Каролина не выглядела такой красивой. Питер поспешил к матери и подал ей руку, помогая спуститься. Их встретили аплодисменты и заглушивший их яростный крик:

– «Санси»! Он у нее, мой «Санси»! Негодяй продал ей, потому что мог взять с нее больше! Князь должен был продать камень мне!

Конечно, вопила прекрасная Ава, она не умела сдерживать свои чувства, и они выплескивались бурным потоком. Женщина уже готова была броситься к Каролине, но Питер, хоть и не ожидал такого потока ярости, успел подхватить ее под руку и удержать на месте. Герцогиня не повела и бровью, продолжая приветливо улыбаться. Все шло по задуманному ею плану.

– Что вы подразумеваете, говоря «ваш» в отношении «Санси», леди Риблсдэйл? – холодно осведомилась она. – Насколько я знаю, он никогда вам не принадлежал.

– В этом-то и беда! Проклятый Морозини пообещал его мне!

– Неужели? А я слышала, что вам были обещаны сокровища Тауэра. При чем тут этот камень? Подобный бриллиант – пустяк, мелочь!

– Он обокрал не Тауэр, а семью Асторов, и я полетела к нему, чтобы забрать камень, но князь мне отказал. Я не сомневалась, что он не может с ним расстаться и сохранит для себя. Но теперь я вижу, что «Санси» сияет у вас в прическе. И за сколько он вам его продал?

Прежде чем ответить, Каролина внимательно посмотрела на Аву, лицо ее выражало искреннее любопытство.

– Мне очень интересно, понимаете ли вы, в чем признаетесь перед лицом всего Лондона? Да что я говорю, «признаетесь»! О чем оповещаете весь Лондон – вот как нужно сказать.

Ава ее не слушала.

– Вы должны мне поведать все. Как вы получили бриллиант?

– Это мой секрет.

– Хорош секрет! Да мне все яснее ясного: Морозини украл бриллиант у лорда Астора…

– Который в глаза князя не видел и не может дать слово чести, что принимал именно его.

– Лорд Астор подал на него жалобу. А Морозини нарушил слово, не отдал мне «Санси», и теперь я вижу его на вас.

– И вы, честнейшая леди Ава, встали на сторону жителей Хивера и всячески поносите Морозини?

– Естественно.

– Для вас это естественно? Понятно. А скажите мне, если бы князь Морозини, которому я, безусловно, сочувствую, как и все приличные люди здесь, передал бы вам камень, вы бы спрятали его или носили?

– А вы что делаете? Да! Я бы носила его, как носите вы!

Каролина торжествующе улыбнулась.

– А вы никогда не думали, что могла бы сказать леди Астор, если бы увидела свой бриллиант у вас в прическе? Она немедленно подала бы жалобу за… хранение краденого, что карается тюрьмой.

Ава взглянула на нее и расхохоталась.

– Ну, так Нэнси сделает это сейчас, герцогинюшка! Марш в тюрьму, Картлендша! Немедленно марш в тюрьму!

– Мама! – Питер сделал шаг вперед. – Позвольте мне вывести из нашего дома эту женщину. Она позорит английскую аристократию, и я сожалею о семействе Асторов…

– Оставь, Питер. Я узнала все, что хотела знать. Что до вас, Ава Риблсдэйл, то запомните: не буду я сидеть на воде и тюремном хлебе. Почему? Потому что на мне подделка. Вы восхищаетесь ненастоящим «Санси». Копия великолепная, не спорю, но всего лишь копия. Я знала, что она существует, и одолжила украшение, – объяснила леди Каролина, вынимая бриллиант из прически. Герцогиня протянула его Питеру, и юноша спрятал его в карман. – Вот мы и покончили с этой историей. А вас я прошу вернуться в свои пенаты, – обратилась она к леди Аве. – Я не желаю больше вас видеть у себя в доме. И с этого дня каждый из вас, друзья мои, принимая у себя эту женщину, вычеркивайте меня из списка приглашенных. Я не приеду, если она будет в гостях. Потому что вы даже не представляете себе, до какой степени я умею быть неприятной. А теперь праздник начинается!

Среди гробового молчания Ава потребовала подать ей автомобиль и исчезла.


– Я присутствовал при публичной казни, – объявил Питер милость, когда уже под утро сидел в маленькой гостиной Каролины и пил с ней последний бокал шампанского. – Но я боюсь безоглядно вас одобрить.

– Почему же, о, господи? Я долго ждала этой минуты и не говорите мне, что казнь была незаслуженной!

– Она была более чем справедливой. Но я буду крайне удивлен, если Ава не вздумает отомстить. А для людей этой породы все средства хороши.

– Одним словом, вы хотите сказать, что боитесь за меня?

– За вас? Я бы не сказал, что именно за вас. Вы умеете защищаться не хуже, чем нападать, и действуете независимо от окружающих вас и любящих людей. Я думаю об Асторах.

– А они не заслужили осуждения? Я откровенно высказала свое мнение. Откровенно объяснилась с Кливденом и замком Хивер. И уверена, две трети семейства Астор, если не вся семья, думает совершенно как я. Аву не часто у них увидишь, а если она появляется, то по собственной воле, не ожидая приглашений. Но мораль семьи требует, чтобы ей оказывали поддержку. Кто у нее сейчас любовник?

– Вы думаете, у нее есть любовник? В ее-то возрасте?

– Она никогда не упускала случая иметь возле себя обожателя и до сих пор сохранила красоту. Постарайтесь выяснить, кто он, сэр Всезнайка. Это может пойти нам на пользу.

С этими словами леди Каролина протянула руку, и Питер положил ей на ладонь подделку под «Санси». Она полюбовалась камнем не без нежности.

– И все же какое чудо! Уинкерсон удивительный художник!

– Так это он?!

– Как будто вы не догадались. А теперь поговорим о жертве леди Авы. По-прежнему нет никаких новостей?

– Есть. Князь, по крайней мере, жив. Приехали госпожа де Соммьер и ее родственница и привезли необычные сведения. Князь жив, но находится в опасности. Мари-Анжелин (теперь Питер произносил это имя без малейших затруднений) сказала, что Альдо находится в крайней нищете, которая может грозить ему смертью, поэтому необходимо разыскать его как можно скорее.

– Нищете? Но как это возможно? У него здесь столько друзей!

– Но и врагов не меньше, и главного из них я бы очень хотел вычислить, потому что у него связи в Скотланд-Ярде.

– Вы имеете в виду Адама Митчела? Этого Шерлока Холмса, которого нам прислали из Индии? Как будто у нас на острове мало хороших полицейских, которые могли бы замещать нашего Уоррена. Мне кажется, ему пора бы уже решиться и выздороветь!

– Не сомневайтесь, он работает над этим, но времени понадобится немало, пуля крепко его задела. Уоррену ничего не сообщают, не хотят тревожить. А он ни о чем не спрашивает, и Митчел этим пользуется. Вы знаете, что в городе, там и здесь, появились афишки с изображением Морозини?

– С фотографией?

– Нет, со штриховым рисунком, но очень правдоподобным.

– А что говорит наш спасенный?

– Египтолог? Ничего не говорит. Злится по целым дням и тревожится. Он уже прекрасно себя чувствует, и Финчу трудно за ним уследить. Как только Адальбер узнал новости о Морозини, пожелал вырядиться бомжом и отправиться по лондонским трущобам. Я не стал его разубеждать. Уж если кто-то и знает Морозини, то только он.

– Ну, так позволим ему действовать. И не забывайте, этот дом такое же надежное убежище, как ваш.

– Я никогда в этом не сомневался, – с благодарностью отозвался Питер, наклонился и поцеловал мать. – Но у меня под присмотром Финча надежнее. В Мейфэр приезжает наш дорогой герцог и наш надутый индюк Рэндольф, к тому же тут поблизости Митчел, которому покровительствует министр финансов.

– Меня даже не удивляет, что кретин Холланд выбрал этого птеродактиля!

– Тише, мамочка! Что будет, если вас услышат?

– Ничего. Именно так думает большая часть Соединенного Королевства! – И поддавшись своему взрывному характеру, леди Каролина горячо заговорила: – Черт побери! У нас есть король! Прекрасный король! Человек отменного мужества, который сумел справиться с ужасным заиканием, буквально парализовавшим его. Если понадобится, я пойду к нему! В особенности если мы не найдем князя. Его величество всегда принимает меня с большой добротой!

Безупречный Питер не мог удержаться от смеха.

– Вы шутите, мамочка! Он вас боится. Вас боятся все… кроме меня! А теперь, к вашему большому огорчению, я ухожу. Сейчас очень поздно, а мне завтра с утра пораньше нужно купить карты Лондона, и не спрашивайте даже зачем. Я вам все объясню чуть позже.


Перед самым отъездом в Лондон дам из особняка у парка Монсо навестил главный комиссар Пьер Ланглуа, ставший официальным начальником уголовной полиции, обязанности которого до этого он исполнял де-факто. Дамы горячо его поздравили с полученным назначением. Услышав новости, которые принес комиссар, План-Крепен без долгих размышлений прыгнула ему на шею и расцеловала.

– Я не сомневался, что вы обрадуетесь, – усмехнулся Ланглуа. – Посол Бразилии только что сообщил, что ему удалось найти господина Кледермана вопреки всем предосторожностям, которые он предпринял, чтобы путешествовать незамеченным и целиком отдаться поиску. Он убедился, что путешественник по Амазонке именно Кледерман, и должен был уже передать ему о том, что случилось с Морозини. Полагаю, банкир сейчас на пути домой.

– Какая чудесная новость! – воскликнула госпожа де Соммьер со слезами на глазах. – Вы сообщили Лизе?

– Еще нет. Зная, что вы вот-вот уедете из Парижа, я поспешил к вам, но как только вернусь на набережную…

– Нет, не надо! Прошу вас, не торопитесь!

– Почему? Как только Кледерман вернется, а вернее, как только будет известно, что он возвращается, все встанет на свои места.