Предположение заставило ее похолодеть, но и отмахнуться от него не получалось. И как было смириться с бесчестьем, которое как кровавое пятно легло на его славное имя?..

На другом конце провода План-Крепен, которая успела взять трубку, поняла, что чувствует и думает госпожа де Соммьер.

– Не будем терять надежды, – сказала она. – Не знаю, какую цель преследуют враги Альдо, но для чего им было оставлять в живых Адальбера, если они не пощадили Альдо? Гораздо проще было бы похоронить обоих в водах Темзы.

– Кто знает, может, ему предназначили роль обменной монеты?

– Монеты, которая в самом скором времени потеряла бы всякую ценность, План-Крепен?

– Мы, как всегда, правы. Но нам ничего не остается, как надеяться на лучшее.

Точно так же считала и леди Клементина. Ее муж, носивший звание полковника, довольно часто исполнял весьма таинственные поручения и уезжал переодетым в неведомо каком направлении. И она не осмеливалась спросить его, увидятся ли они снова…

– Никогда не надо терять надежды! Никогда! – твердо заявила эта хрупкая женщина маркизе. – Вы скажете, я суеверна? Нет, но я считаю, что дурные мысли притягивают несчастье. А завтра мы с вами поедем и навестим благополучно сбежавшего узника.

– Чего я не понимаю, так это роли семейства Астор в нашей печальной истории, – продолжала размышлять маркиза. – Не считая ненормальной леди Авы, они все глубоко порядочные люди. Как могут чуть ли не у них в доме твориться такие ужасы, а они о них даже не подозревают?

– Асторов трудно назвать семьей, это династия, и их обслуживает столько людей, что в овечье стадо могло затесаться несколько волков. Вы же были на празднике? Видели роскошь, достойную «Тысячи и одной ночи»? Такое богатство не может не пробуждать самых низменных чувств, и – увы – даже у тех, кто, казалось бы, достаточно состоятелен, чтобы не испытывать искушений.

– Я хотела бы повидать Адальбера, – сказала госпожа де Соммьер. – Вы не будете против, если мы приедем к вам завтра?

Не затрудняя себя излишними любезностями, Питер ответил:

– Простите за прямоту, но я против. Мне бы очень не хотелось, чтобы кто-то из Асторов узнал о моей почтительной, но очень искренней дружбе с вами, тем более что мы не знаем, кто из них ведет недостойную и гнусную игру. Я предлагаю всем нам встретиться завтра у Мэри Уинфельд в пять, когда пьют чай. Мари-Анж тоже приедет.

– Мари-Анжелин, вы хотели сказать?

– Я немного сократил ее имя. Французские имена такие сложные! Она приедет на такси. И мы расскажем вам все в мельчайших подробностях. И я даже покажу нашу находку.

– Договорились. – И по давней привычке госпожа де Соммьер добавила: – Поцелуйте Адальбера.

– Ни за что! – оскорбился Безупречный Питер. – Я никогда не целуюсь с мужчинами. Рукопожатия более чем достаточно!

– Тысяча извинений, – произнесла, смеясь, маркиза. – Забудьте о моей просьбе. При случае я сама его поцелую.


В Рудольфкроне после нескольких дней тревожного ожидания госпожа фон Адлерстейн получила письмо от одной из своих венских корреспонденток – она вела постоянную и обширную переписку, – которое на самом деле было от Бирхауэра. Верный секретарь всеми силами старался загладить свой постыдный промах, когда он счел кражу «Санси» всего лишь английской шуткой дурного тона. На этот раз сведений было немного больше, но все же недостаточно, чтобы полностью успокоиться.

Он писал, что Кледерман уплыл из Манауса на двух пирогах вверх по течению Амазонки, разумеется, не указав, куда именно. Впрочем, учитывая длину реки, это мало чему помогло бы. Судя по всему, последнее шифрованное послание секретаря до него пока не дошло.

Старая дама пришла от известия в отчаяние.

– Искать изумруды в самых опасных в мире девственных джунглях! Нет, он лишился всякого разума! Да что это за камни такие, вы можете мне сказать?

– Единственное, что я знаю про изумруды, которые ищет отец, – это то, что их три и они самые крупные, какие известны в мире. Наверное, отец действительно потерял голову. А мы вынуждены сидеть и ждать, пока английская полиция схватит Альдо и посадит на долгие годы в тюрьму. Скандал на острове все разгорается, судя по газетам, которые я каждый день просматриваю.

Дело Морозини по-прежнему оставалось в центре внимания журналистов. Утешением было то, что читающая публика разделилась на два лагеря: были те, кто «за», и те, кто «против». Многим была известна репутация князя, и они отказывались верить обвинениям, которые находили нелепыми и смехотворными.

Лиза, читая корреспонденцию, приходила в ярость.

– Если его арестуют, я задушу эту Аву собственными руками.

– И тоже окажешься в тюрьме, но в другой, чем Альдо, и тебе будет грозить повешение. Хорошенькое наследство для ваших деток. А знаешь, что меня удивляет? Отсутствие вестей от вашего друга, французского полицейского. И ни одной весточки от Амели де Соммьер!

– Очевидно, у нее нет новостей, которые бы нас утешили. Она гостит у друзей вместе с Мари-Анжелин и точно так же, как мы, волнуется и переживает. А что касается главного комиссара, господина Ланглуа, то, честно признаюсь вам, бабушка, ему я боюсь звонить…

– Ты хочешь вернуться в Лондон? По крайней мере, будешь получать новости из первых рук! Мэри – надежный друг и, конечно, встретит тебя с распростертыми объятиями.

– А как же дети?

– Поверь, с ними ничего не случится. Всегда лучше быть в эпицентре схватки, чем следить за ней издалека. Особенно если хочешь кого-то задушить, – прибавила бабушка с невольной улыбкой.

– Вы так думаете? – неуверенно спросила Лиза.

– Послушай, а почему бы тебе не обратиться прямо к послу Бразилии? Когда носишь фамилию Кледерман, перед тобой могут открыться двери, о которых и не подозреваешь.

Не откладывая, Лиза взяла билет на самолет.


И в этот же самый день в пять часов вечера Безупречный Питер Уолси готовился провести в гостиной Мэри Уинфельд расширенное заседание их «детективного клуба» и заодно рассказать о драматическом спасении Адальбера. Вокруг чайного стола уселись госпожа де Соммьер, леди Клементина Саржент, рассказчик-докладчик и, само собой разумеется, мадемуазель дю План-Крепен, которая знала обо всех событиях едва ли не больше самого сэра Питер. Его слушали с пристальным вниманием, а он на этот раз повествовал о весьма трагических событиях без тени присущего ему юмора. Когда он кончил, успокоив всех относительно состояния Адальберта, который только сильно ослабел и скоро снова наберется сил, за столом воцарилось молчание. На глазах маркизы блестели слезы, и она глоток за глотком выпила две чашки чая, своего самого нелюбимого напитка. Но чай был горячим, а она заледенела до мозга костей.

– Вы спасли его, и это такая радость, такое счастье! Но Альдо! Наш бедный Альдо! Что сделали с ним эти негодяи? Быть может, его сейчас уже нет в живых…

– Вот этого я не думаю, – твердо заявил Безупречный Питер. – Если бы хотели убить, убили бы обоих.

– Судя по условиям, в которых содержался Адальбер, долго бы он не протянул, – заметила Мэри.

– Гораздо дольше, чем вам кажется. У него хорошее здоровье, его кормили. Плохо, разумеется, но все-таки он мог есть, так что…

Госпожа де Соммьер встала и, скрестив руки на груди, принялась ходить взад и вперед по гостиной, пытаясь успокоиться.

– Тогда скажите, почему для Альдо и Адальбера выбрали разные меры, разные сценарии похищения? А вы что скажете, ясновидящая? – почти сердито обратилась она к Мари-Анжелин. – Что вы об этом думаете? Что говорят ваши голоса?

– Что он жив. Но я не знаю, куда его увезли и с какой целью.

– А может быть, его уже сдали в полицию?

– Об этом на следующий же день трубили бы все газеты, – высказала свое мнение леди Клементина.

– Я согласна с Мари-Анжелин, – тихо сказала Мэри. – Во всей этой истории есть что-то загадочное, не поддающееся никакой логике. Мы чего-то не знаем и не можем понять. Эта Ава, которая мчится в Венецию, чтобы потребовать знаменитый бриллиант в доме князя, словно это вещица с витрины.

– Но «Санси» и был вещицей с витрины, – вздохнул Питер. – Астор так гордился им, так его любил, что никогда не держал в сейфе – ни в банковском, ни в домашнем. Он сделал для него специальный ларчик с небьющимся стеклом, который стоял в нише в библиотеке. Бриллиант покидал хозяина, только чтобы сиять в волосах его жены.

– Не может этого быть! – воскликнула леди Клементина.

– Тем не менее это так. Вы же видели Хивер? Он похож на крепость, там поднимают мост, и никто кроме хозяев и привидений не имеет права ночевать в его стенах. Астор не сомневался, что нашел не простое, но верное решение, и спал спокойно. Пока однажды вечером в ужасную погоду зять его ближайшего друга не попросил убежища. Хотя отличных постоялых дворов вокруг хоть отбавляй. Но ведь мужчина был знаменитым экспертом по драгоценным камням!..

– И он ни разу в жизни его не видел!

– Почему же? А мутные фотографии в газетах, о которых никак нельзя сказать, что их делали великие мастера? – подхватил Питер. – Астор так обрадовался встрече с редким знатоком, что единственный раз в жизни сделал исключение из своего священного правила, о чем я узнал совсем недавно. Гостя оставили ночевать в замке. Нэнси не было дома, хозяин с «экспертом» добрую часть ночи беседовали о драгоценных камнях. А на следующее утро после того, как гость уехал, обнаружилась пропажа. Остальное вы знаете. Не будь экстравагантной выходки леди Авы, думаю, все обошлось бы для князя без особых последствий. Но безумная дама помчалась в Венецию требовать принадлежащий ей, как она считала, бриллиант. Не получив его, она подняла невообразимый шум.

– Беда в том, что Альдо именно в это время находился в Англии, и совсем неподалеку от Хивера, – заметила Мари-Анжелин.

– Нет, это не так. Он был уже в самолете и летел во Францию, откуда отправился в Венецию, но даты на авиабилетах, рейсы самолетов, похоже, никого не интересуют, и меньше всех полицию Муссолини, которая, всем известно, чего стоит. Альдо хотел лично уладить это недоразумение, на набережной Орфевр согласились ему помочь. И вот он вместе с Адальбером пустился в путь, изменив внешность, – закончил Питер, добавив: – Кто-то хочет еще что-то сказать?