Жюльетта Бенцони - Украденный бриллиант

– Мы, как всегда, совершенно правы, – согласилась План-Крепен и встала. – Нам пора возвращаться в отель.

До «Ритца» было недалеко, погода смилостивилась, небо прояснилось, и дамы решили вернуться в отель пешком. Они шли не спеша и вдруг увидели идущего им навстречу инспектора Лекока, главного помощника Ланглуа. Он остановился лишь на секунду, поздоровался, сказал, что оставил для них записку у портье, и пошел дальше.

– Что бы это значило? – прошептала в недоумении маркиза. – Ланглуа отправляет своего помощника через Ла-Манш, чтобы передать нам письмо? У него не все в порядке с головой или он так не доверяет почте? Тогда почему письмо? Если он отослал сюда Лекока, почему не сказал все, что хотел, на словах?

– Лучший ответ на вопросы – письмо господина Ланглуа. Но я согласна с вами, все это очень странно.

– Письмо, которое не требует ответа. Даже когда мы говорим с собой, мы ведем дискуссию. А тут никаких дискуссий. Иными словами, нас ждет приказ.

– Приказ?! – возмущенно переспросила Мари-Анжелин. – Он приказывает нам?!

– В самой любезной форме, успокойтесь. В хорошем обществе никто не обходится без цветов красноречия.

Госпожа де Соммьер не ошиблась. Записка от главного полицейского гласила:

– Но мы, кажется, и не собирались тут задерживаться, – произнесла План-Крепен, читая письмо из-за плеча маркизы.

– Да, но он слишком хорошо нас знает! И что мы решаем? Лично я совсем не хочу возвращаться, – объявила маркиза. – Мы даже не успели повидаться с Лизой, все с ней обсудить. Если только это она была на фотографии, конечно!

– Она! Голову даю на отсечение! Но с другой стороны, Ланглуа никогда не тревожится на пустом месте. Он беспокоится, потому что привязан к нам.

Зеленые глаза маркизы удивленно взглянули на своего Санчо Пансу[24].

– С каких это пор вы стали так осторожны, Мари-Анжелин дю План-Крепен? Вы, чьи предки участвовали в Крестовых походах?

– Я думаю об Альдо, у него неприятностей по горло. И если с нами что-то случится, он этого не переживет!

– А с нами в один прекрасный день это что-то непременно случится, и ему придется это пережить!

На этом беседа двух дам прервалась: в отеле «Ритц», впрочем, как и на всех Британских островах, наступил час чая.

Череда элегантных женщин и безупречно одетых мужчин благоговейно направились в большую гостиную, где должна была проходить сия важная церемония. Для госпожи де Соммьер этот час был «часом шампанского», и она решила поспешить и направилась в сторону лифтов, но тут какая-то дама буквально преградила ей путь.

– Маркиза де Соммьер у нас в гостях среди зимы! Глазам своим не верю!

Больше всего на свете старая дама не любила подобных случайных встреч, от которых неизвестно, как отделываться. Но когда она пригляделась, нахмуренные брови расслабились и появилась искренняя улыбка.

– Леди Клементина? Дома среди зимы? – пошутила она в ответ. – Какая счастливая встреча! Как произошло, что вы не в Египте, как все прошлые годы?

– С тех пор как вы и ваше семейство не придает остроты монотонным будням, Египет стал куда менее привлекательным. В Ассуане год от года все больше туристов и все меньше экзотики.

– Неужели полковник отказался от скачек по пустыне?

Было время, когда побратимы, как называли неразлучных друзей Лиза и План-Крепен, искали в Египте следы Атлантиды, а тетя Амели лечила африканским солнцем начинающийся ревматизм. Тогда они проводили зимнее время в Африке, где в отеле «Олд Катаракт Ассуан» познакомились с Джоном и Клементиной Саржент, удивительно обаятельной парой. Джон был полковником индийских колониальных войск. Большую часть жизни он с женой провели в Пешаваре, на северо-восточной границе Индии, но вообще-то где только они не были. Джон Саржент говорил на семи языках, в том числе и на мандаринском, и выполнял самые сложные поручения в различных концах Британской империи. Он был не только прекрасным компаньоном, но и весьма любопытным персонажем, даже с оттенком таинственности. Альдо и Адальбер не сомневались, что он в свое время занимал крупный пост в разведке. Клементине хватало собственного шарма, над которым годы не имели власти, она была идеальной женой и безупречной леди, обладая к тому же прекрасным чувством юмора, которое в жизни ей всегда помогало. Для полноты картины скажем, что у этой супружеской пары детей не было, но зато у них имелся один совершенно необыкновенный родственник – брат леди Клементины, звали его Гордон Уоррен и был он главой Скотланд-Ярда. Кто бы мог подумать? Брат и сестра ничуть не были похожи. Меньше всего леди Клементина походила на птеродактиля.

– Нам столько нужно рассказать друг другу! Хватит нам стоять! За столом нам будет гораздо уютнее, и пить станем вовсе не чай, я знаю, вы его не любите, а кофе или шоколад с пирожными.

– Но у вас, верно, назначена встреча? – предположила маркиза.

Она знала, что на этот час столик в ресторане заранее заказывают. Леди Клементина возразила с улыбкой:

– Я заказываю столик на целый год. Мы будем одни и сможем поговорить всласть.

Твердым шагом Клементина направилась к девушке в черном платье с белой наколкой, которая исполняла обязанности метрдотеля в чайном салоне и проверяла прибывающих клиентов по списку. Желающих было много, столы в «Ритце» бронировали за три недели. Впрочем, в Париже и Мадриде было то же самое.

Сделав заказ, госпожа де Соммьер осведомилась в первую очередь о раненом родственнике Клементины.

– Как он себя чувствует? Думаю, брат – ваша главная забота. Если бы проблемы беспокоили еще и полковника, вам было бы не до улыбок.

– Ничего не могу вам сказать о проблемах полковника, потому что понятия не имею, где он находится.

План-Крепен прикусила губу, помешав сорваться вопросу: «Как? И полковник тоже?»

С некоторых пор все их знакомые мужчины, будто сговорившись, ринулись в неизвестных направлениях. Мало им Кледермана, теперь еще и полковник. Не говоря уж об Альдо и Адальбере, которые растворились в туманах Лондона.

– Брат еще очень слаб, но врачи надеются на лучшее, полагаясь на его отменное здоровье. Должна сказать, что ему повезло: пуля едва не задела сердце, но обошлось. Он потерял много крови и сейчас находится под неусыпном наблюдением и нуждается в полном покое. Ему строго-настрого запретили работать. Так что он не знает, как ведутся поиски «Санси». Он так слаб, что ему не до этого. Думаю, вы горюете об этой краже не меньше нашего. При брате никогда бы не стряслась эта более чем странная история. Он прекрасно знает нашего общего друга. А теперь… Я не понимаю, по какой причине, но на его место – случайно, я думаю, – назначили крайне необъективного человека. Этот Митчел яростно ненавидит всех неангличан.

– И что из этого следует?

– А то, что он и не думает искать бриллиант. Лорд Астор из Хивера приютил у себя в скверную погоду человека, который назвался князем Морозини, а поутру он исчез, увезя с собой семейную драгоценность. Митчелу сообщили об этом. Но судя по тому, что мне говорили коллеги Гордона, он не ищет бриллиант, а жаждет посадить в тюрьму князя Морозини. Это его навязчивая идея. Ничего другого ему не надо.

– Но Скотланд-Ярд не деревенская лавочка. Кто там назначает главного полицейского?

– Разумеется, назначение исходит из Букингемского дворца, больше я ничего не знаю. А как вы? Чему я обязана радости встретить вас в Лондоне?

– Выставке портретов Мэри Уинфельд. Она лучшая подруга Лизы, жены Альдо, и нам захотелось посмотреть ее работы. Но мы здесь всего на два дня.

– Только-то! Но почему?

Маркиза достала письмо Ланглуа и протянула Клементине.

– Все по той же причине. Глава французской уголовной полиции очень беспокоится за нашу безопасность. Он не хочет, чтобы мы оставались одни, пусть даже в лучшем лондонском отеле, где комиссар не может обеспечить нас надежной охраной.

– Я прекрасно понимаю, что он исходит из лучших побуждений, – вздохнула План-Крепен, – но ситуация все же смешная. Если предположить, что кто-то хочет нас убить, в Париже это сделать так же легко, как и в Лондоне.

– Значит, вас просят прожить здесь не больше двух дней? Я могу это понять: кто-то преследует Морозини, ситуация не ясна, комиссар вправе за вас беспокоиться.

– Ланглуа прекрасно знает вашего брата, в самом главном они очень похожи, и он верный друг. Он готов перевернуть землю и небо, лишь бы доказать, до какой степени нелепо обвинение против Морозини. И мы не хотим, чтобы он волновался еще из-за нас. Так что нам придется вернуться.

– А если вы поселитесь у друзей? Друзей, которые могут обеспечить надежную охрану? Я имею в виду у меня?

– Вы стали официальным лицом? – улыбнулась госпожа де Соммьер.

– Я нет, но Джон всегда был более или менее официальным лицом. Сначала я все объясню, а потом вы решите. Несколько месяцев назад наше родовое имение в Кроули сильно пострадало от пожара.

– Поджог? – осведомилась дю План-Крепен.

– Избави боже! Нет! Загорелась заурядная проводка. Имение сейчас ремонтируют, а Джон должен был уехать, и ему совсем не хотелось оставлять меня одну в Лондоне. Хорошо, что наш лучший друг, сэр Уинстон Черчилль, построил в Чартвелле, неподалеку от Ноул-хауса, чудесный дом вполне человеческих размеров, чтобы жить там, когда уйдет на покой. Когда Уинстон уезжает, то отправляет туда свою жену, кстати, ее тоже зовут Клементина. И сам он тоже любит бывать за городом, только если это не дворец Бленхейм. Но сейчас они оба в Дели, и я живу в Чартвелле, который охраняется не хуже дворца ее величества, но мне там одной скучновато. Поживите со мной несколько дней. Этот уголок – один из самых красивых в Англии.