Жюльетта Бенцони - Украденный бриллиант

Мужчина с опытом сыщика переступил порог дома Мэри, держа в руках объемистый сак, содержавший немало вещей, которые заинтересовали бы грабителя и вызвали удивление у сотрудника Скотланд-Ярда. Кроме всего прочего внутри сака лежал еще и небольшой ящичек, своего рода походная лаборатория.

Сыщики-любители принялись изучать дом с вниманием, достойным профессионалов, готовясь прочесать его гребешком с частыми зубчиками.

Однако загадка похищения пока так и оставалась загадкой…

Прошло два дня, Мэри и ее подруга сидели и пили чай в маленькой гостиной, обставленной в стиле Регентства. Художница любила здесь отдыхать после тяжелого трудового дня. Внезапно из вестибюля послышались громкие голоса, после чего в уютной комнате появился Тимоти, явно не в своей тарелке, сразу нарушив царящую в ней безмятежность, и, заикаясь, едва успел объявить:

– Ле… Леди Риблсдэйл!

Но гроза уже ворвалась в гостиную. Мэри мгновенно вскочила на ноги, а Лиза отошла от освещенного чайного стола в тень ширмы.

– Прошу вас выйти! – распорядилась Мэри. – Кто вам разрешал врываться ко мне? И почему вы, Тимоти, позволили леди войти без разрешения?

– Ничего не мог поделать. Не решился применить силу к даме.

– Да не устраивайте комедий, Мэри Уинфельд! – воскликнула леди Ава. – Я на минутку и покажу вам кое-что, что вас заинтересует.

– Только на минутку!

– Смотрите…

Под мышкой леди Ава держала папку среднего размера, она раскрыла ее и достала плотный лист бумаги, который сунула художнице под нос.

Мэри, прекрасно знавшей историю живописи, не составило труда узнать малоприятную Марию де Медичи, королеву Франции в коронационном наряде. Женщина была уродлива, зато очень пышно одета. А в короне, венчающей ее высокую прическу, сверкал удивительный бриллиант, слегка отдающий розовым цветом. Холеным пальчиком с маникюром леди Ава ткнула в картину.

– Вот портрет, о котором мне на вашем вернисаже говорил желторотый дурачок, и вот тот бриллиант, который он называл «Прекрасный Санси»!

– Полагаю, не он один. А теперь объясните, с какой стати вы принесли этот портрет мне?

– Кому же еще? Я хочу, чтобы вы написали мой портрет с этим бриллиантом в волосах!

– Не может быть и речи!

– Почему, скажите на милость!

– Потому что у меня нет ни желания, ни времени. И еще потому, что никому это не будет интересно.

– Неправда! Это заинтересует похитителя из замка Хивер. Как только дорогой Морозини поймет, что я настоящая владелица этого бриллианта, он поверит, что я хочу к нему пару, а значит, мне не подходит никакой другой, кроме «Большого Санси». Он пообещал достать мне камень, который может составить конкуренцию бриллианту Нэнси, и был прав, когда решил заполучить его оригинал. А теперь, когда я узнала, что есть два «Санси», я хочу иметь оба! Вы меня понимаете!

– Нет, не понимаю. Мне кажется, что вы окончательно лишились разума! Вам не приходит в голову, что если Морозини, которого вы так легкомысленно обвиняете в краже, арестуют, то его отправят в тюрьму, и у вас не появится вообще никакого бриллианта. Мало этого, вы отправитесь в тюрьму следом за ним!

– Я? – изумилась леди Ава. – Почему это?

– Потому что этот «Прекрасный Санси», – тут Мэри указала на репродукцию, – имеет законного владельца, – отрезала она. – Я понятия не имею, кто он. Возможно, немецкий принц королевской крови. Не знаю, где он его хранит, но как любой владелец драгоценностей – коллекционер или нет – он ревниво относится к своим сокровищам. И если вдруг я напишу портрет, о котором вы меня просите, мужчина вполне может подать на вас жалобу, обвинив в воровстве. И на меня тоже!

– Что за глупости! Раз камень у него, то…

– А вот это неизвестно. Известно другое, во всяком случае, некоторым, – тут Мэри подумала о Питере, – что после отречения Вильгельма II его сокровища рассеялись по всему миру, и отнюдь не законными путями, то есть не через аукционы… Так что «Прекрасный Санси» может оказаться, где угодно, но только не у законного владельца. Какая удача для него, если он увидит камень на вашем портрете. Тут уж вам никак нельзя будет сказать, что Альдо Морозини украл его для вас. Сколько бы ни было у него талантов, способностью быть разом повсюду он не обладает!

Непривычная к таким длинным речам, Мэри налила себе чашку чая, выпила, налила вторую и выпила ее тоже.

– А теперь не соизволите ли дать мне возможность работать? Тимоти, проводите леди Риблсдэйл и позаботьтесь, чтобы дверь была закрыта днем и ночью на цепочку вплоть до новых распоряжений!

Леди Ава покинула гостиную, и Мэри услышала тихий смех. Она подняла глаза и увидела Лизу, сидевшую на верхней ступеньке лестницы, которая вела из гостиной в мастерскую.

– Что ты там делаешь? Я думала, ты убежала к себе.

– Как видишь, не убежала. Когда к нам ворвалась эта женщина, я спряталась за ширму, а потом потихоньку поднялась сюда. Признаюсь, я бы очень жалела, не увидев вашего доблестного поединка. И если бы Альдо не был втянут в эту историю, я бы смеялась от души.

– Неужели? Согласись, леди Ава – настоящий крысиный яд!

– Совершенно с вами согласен, – раздался веселый голос Питера Уолси, и на ступеньке, на которой сидела Лиза, появилась его нога в полосатых брюках, серых замшевых гетрах и безукоризненно начищенном ботинке.

– Вы-то здесь откуда? – возмущенно осведомилась Лиза, отодвигаясь, чтобы дать возможность молодому человеку поставить вторую ногу.

– И я хотела бы это знать, – присоединилась к подруге изумленная Мэри. – Как вы вошли в мастерскую?

– Через крышу соседнего дома, а туда очень легко забраться по лестнице, которая помогает поддерживать в приличном состоянии исторический монумент, статую Томаса Мора. Эта лестница удачно скрыта под плющом.

– Лестница не объясняет вашего появления в мастерской, – настойчиво повторила Лиза, которую молодой человек откровенно раздражал.

Питер снисходительно посмотрел на нее, улыбнулся и удобно уселся рядом на ступеньку, покрытую зеленым ковром.

– Я хотел проверить одну мысль, которая мелькнула у меня в голове, как только я услышал о краже портрета, дорогая Мэри. По вашим словам, портрет был совсем невелик, но сам он исчезнуть не мог. А чтобы помочь ему, вору понадобилась бы лазейка в крыше. И он проделал ее, а потом заделал, но не настолько аккуратно, чтобы этого не обнаружил гениальный следователь Финч.

– Он что, тоже наверху? – спросила Мэри.

– Уже нет. Финч нашел лазейку, а я в нее влез. Дорогая Мэри, нет никаких сомнений в моей правоте: в крыше вскрыли одно из окон, которые так красиво освещают вашу мастерскую. Окно небольшое, и влез в него кто-то тоненький и маленький и утащил небольшую картину. За вашего великолепного лорда Гордона можете быть совершенно спокойны – портрет слишком большой, чтобы пролезть. Потом стекло аккуратно вставили, замазали и спустились по плющу, обвивающему бедняжку Томаса Мора.

– Но портрет находился не в мастерской!

– Когда-то он был тут, ведь вы же его писали! Значит, было известно, что он существует. Когда имеешь возможность гулять по крыше и заглядывать в окна, не трудно наблюдать за тем, что происходит внизу. Особенно в мастерской такой увлеченной своим делом художницы, как вы.

– Это я могу понять, но портрет украли из моей спальни!

– Вы уверены? Когда вы положили его в чемоданчик?

– Довольно давно. Я упаковала его… недели три тому назад.

– Упаковали и сразу унесли из мастерской?

– Нет. Я не торопилась: собиралась расстаться с ним в будущем месяце. А забрала я его вниз, только когда Мина сообщила, что приезжает.

– Значит, кража готовилась тщательно и, скорее всего, заранее. У вора было достаточно времени, чтобы хорошенько изучить все здесь, но вот как ему удалось стать настолько похожим на Альдо, чтобы…

– Он обманул человека, который в глаза не видел оригинала, воспользовавшись отсутствием леди Нэнси. Не думаю, что это было так уж трудно.

– Сложно будет вернуть портрет обратно, – с горечью констатировала Лиза. – Все равно что искать иголку в стоге сена.

Питер достал из кармана портсигар – золотой с гербом – и предложил сигарету соседке по ступеньке. Лиза закурила.

– Вы смотрели спектакль «Доктор Джекил и мистер Хайд»? Потом был даже такой фильм.

– Я редко хожу в театр, а в кино еще реже.

– Там очень достойный человек превращается в настоящее чудовище, а чудовище – в порядочного человека. Финч когда-то служил в полиции, он прекрасно знает мир мошенников, так что ему этим и заниматься.

– Лучше всего, если бы… банкир Кледерман нашелся, – вздохнула Лиза. – Но он уехал куда-то к черту на рога.

Питер Уолси подарил Лизе широкую, похожую на полумесяц улыбку.

– Банкиры слишком заметные фигуры, чтобы исчезать бесследно. Послы и консулы к их услугам, они следят за их перемещениями. По крайней мере, должны.

– С таким состоянием, как у господина Кледермана, можно позволить себе делать почти все, что захочется, – вмешалась в разговор Мэри. – Только представьте, Питер, у банкира есть собственный самолет.

– Пока еще ни один человек не пересек Атлантический океан на самолете, – строго объявил Безупречный Питер Уолси. – И я думаю, наш банкир поступил как все простые смертные: взял билет на пароход. Вы так не думаете… княгиня? – прибавил он, наклонившись к Лизе.

Никогда еще Мари-Анжелин так не зябла. Мало холода, еще и снег! Вернувшись из церкви святого Августина после ранней утренней мессы, она сразу побежала на кухню, чтобы выпить чашечку горячего кофе, а уж потом идти к маркизе в спальню и пересказывать новости.

Согреваясь своим «горячительным», Мари-Анжелин просматривала английские газеты. С тех пор как с Альдо случилась беда, она неукоснительно покупала их каждое утро в киоске возле церкви.

Внезапно она поперхнулась, поставила чашку, выпила глоток воды и, не кончив с кофе, подхватила под мышку одну из газет и ринулась вон из кухни. По лестнице она мчалась через две ступеньки, задыхаясь, но не переводя дыхания. В конце концов она добежала до просторной спальни маркизы, где Луиза, пожилая горничная, только что опустила поднос с завтраком на кровать госпожи де Соммьер.