Нора молча любовалась этим восхитительным нарядом; казалось, она не верила собственным глазам. Ричард же вдруг рассмеялся и, накинув ротонду ей на плечи, проговорил:

— К ней есть еще и шляпка.

Взяв лежавшую на сундуке картонку, он извлек из нее чудесную шляпку. Надев ее на Нору, Ричард отступил на шаг и окинул ее взглядом. Затем завязал ленты и сказал:

— По-моему, очень даже неплохо.

— Ричард, как же мне тебя отблагодарить? — Нора провела дрожащими пальцами по мягкому белому пуху.

Он одарил ее ослепительной улыбкой и воскликнул:

— К чему благодарить?! Добродетель — сама по себе награда, не правда ли? Главное, чтобы тебе удалось обольстить этого ирландца. Поверь, Нора, твое замужество и счастье станут для меня лучшей наградой.

В этот момент к ним подошли кучер Ричарда и форейтор. Они принесли новенький блестящий сундук, раза в два больше того, что стоял подле Норы.

— Мистер Пиггл, — Ричард снова улыбнулся, — можете забрать старый сундук мисс Линтон и распорядиться его содержимым по своему усмотрению.

Нора в смущении пробормотала:

— О, нет-нет, я не думаю… О, это вовсе не значит, что я неблагодарная…

— Я не принимаю никаких возражений, дорогая сестрица. Я слишком хорошо тебя знаю. Уверен, ты бы предпочла сохранить новые вещи нетронутыми, а носила бы старые. Но я хочу, чтобы ты выглядела наилучшим образом. Ты должна носить то, что я для тебя купил.

— Но я… — Она снова попыталась возразить, но увидела, что Ричард надул губы совсем как маленький мальчик, которого лишили сладкого. Нора рассмеялась и воскликнула: — Капризный мальчишка! Что ж, позволь хотя бы забрать кое-какие мелочи.

Она открыла старый сундук и вынула из него шляпную коробку, в которой хранила одну сережку из пары, принадлежавшей когда-то ее прабабке, и куклу, которую подарил ей на Рождество отец незадолго до своей кончины. Эту куклу, одетую в обновленный наряд, она намеревалась подарить маленькой девочке, которая должна была стать ее дочерью.

В доме Уинстона Фарнсуорта не было принято демонстрировать свои чувства, но Нора тем не менее обняла сводного брата и неожиданно для себя всхлипнула.

— Я буду по тебе скучать. Не могу поверить, что теряю тебя теперь, когда мы наконец-то сблизились.

— Я знаю, что это в высшей степени несправедливо. Но мы ведь расстаемся не навсегда, — пробормотал Ричард. — Я уверен, что время от времени ты будешь наведываться в Лондон. И я с удовольствием буду исполнять братские обязанности и заботиться о том, чтобы у тебя все было хорошо. Должен признаться, что уже договорился с одним из своих приятелей… Когда он будет в Ирландии, он навестит тебя в замке и ясно даст понять этому Кейну, какое сокровище я ему доверил.

Нора почувствовала, что краснеет. Отстранившись от брата, она с мольбой в голосе проговорила:

— О нет, пожалуйста… В этом нет необходимости.

Ее беспокойство еще больше усилилось, когда Ричард приложил пальцы к ее губам, заставив замолчать.

— Позволь мне самому судить, в чем состоят мои обязанности перед сестрой и что мне необходимо делать. Филипп Монтгомери уже выразил желание проверить, как ты там устроишься.

— Филипп Монтгомери?! — в ужасе воскликнула Нора. Кто угодно, только не он! С четырнадцатилетнего возраста она питала к Монтгомери девичью влюбленность и знала, что этот элегантный аристократ догадывался о ее чувствах. — Ричард, неужели ты поделился с Филиппом Монтгомери всеми обстоятельствами этого дела?

Ричард сделал вид, что обиделся.

— Нет, разумеется. Я ведь не бесчувственный болван. Поверь, я представил все в довольно романтическом свете, сказал, что ирландец совершенно вскружил тебе голову. Конечно, поначалу Монтгомери из-за этой истории очень огорчился. Видишь ли, он с подозрением смотрит на всех ирландцев. Он считает, что они ужасно неблагодарные и никогда не ценили доброе отношение англичан.

Нора тяжко вздохнула:

— Ох, Ричард, мне потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к своему новому окружению. Привыкнуть к моему жениху и к его дочери. И мне бы не хотелось, чтобы это происходило в присутствии посторонних.

Ричард усмехнулся и проговорил:

— Сомневаюсь, что Монтгомери собирается поселиться в замке. Но все-таки имей в виду: когда выйдешь замуж, не пытайся прятаться от своих прежних знакомых. Пусть все узнают, что ты нашла свое счастье.

Нора снова вздохнула:

— Дай Бог, чтобы Филиппу Монтгомери было о чем рассказывать.

Ричард взял сестру за руку и пристально посмотрел ей в глаза.

— Не волнуйся, моя милая. Ты будешь счастлива, я уверен в этом.

Ричард повернул голову и увидел, что началась посадка на корабль. Кутаясь в плащи, чтобы защититься от ненастья, пассажиры гуськом потянулись к трапу.

Какое-то время Нора молча наблюдала за пришедшей в движение толпой. Затем пробормотала:

— Погода такая ужасная.

Ричард рассмеялся.

— Да, верно. Но говорят, что морское путешествие, начинающееся в шторм, обычно заканчивается в прекрасный солнечный день.

Нора тоже засмеялась.

— Я постараюсь повторить твои мудрые слова другим жертвам кораблекрушения, когда мы пойдем ко дну. — Она взглянула на темное грозовое небо и пробормотала: — Как ты думаешь, Ричард, это дурной знак?

Он пожал плечами:

— Шторм — это всего-навсего шторм. На море такое часто случается, как тебе, должно быть, известно.

Нора закусила губу, потом вдруг сказала:

— Видишь ли, Ричард, мне бы хотелось иметь хоть какое-то представление об этом сэре Эйдане Кейне.

Ричард издал страдальческий вздох.

— Мне известно только то, что я сумел выяснить перед тем, как передал тебе его письмо. Эйдан Кейн — герой войны, он сумел спасти целый полк во время боевых действий на Пиренейском полуострове. А его жена погибла при трагических обстоятельствах. С тех пор как овдовел, он ведет замкнутый образ жизни в замке Раткеннон. Имеет дочь. Судя по всему, он одинок и несчастен, и я совершенно уверен, что ты нужна ему, Нора.

«Ты нужна ему…» Эти слова запали Норе в душу, хотя она догадывалась, что, вероятно, стала жертвой наиболее опасного из женских заблуждений — желания вылечить мужчину с раненым сердцем.

Тихий смех Ричарда вернул ее к действительности.

— Но если ты не поторопишься на посадку, то, возможно, вообще замуж не выйдешь.

Нора взглянула на корабль. По трапу понимались последние из пассажиров. Заметив поблизости двух матросов, Ричард крикнул:

— Эй, отнесите багаж мисс Линтон в ее каюту!

Матросы тут же подхватили новенький сундук и понесли его на борт. Нора ощутила дыхание неизбежности, и ее охватила паника. В растерянности глядя на брата, она пробормотала:

— Я не могу… Мне кажется, я не могу… О, Ричард, как ты думаешь, не совершаю ли я непоправимую ошибку?

— Уверен, что ты поступаешь правильно.

Нора бросилась к сводному брату и крепко обняла его на прощание.

— Я никогда не забуду твою доброту, Ричард. Никогда. Клянусь перед Богом, что отблагодарю тебя за это.

Он улыбнулся, и в его улыбке было что-то тревожное.

— Надеюсь, ты не заставишь меня слишком долго ждать обещанную награду, дорогая. Видишь ли, я только что сделал три ставки, которые должны превратить меня в очень богатого человека, милая сестричка. И первая должна вот-вот принести плоды.

Горящее полено в жарком зеве мраморного камина с громким треском и шипением распалось, возвращая Нору с омываемого дождем пирса в тихую спальню. Казалось, что прошла целая вечность с того момента, как она взошла по трапу на борт корабля и бросила прощальный взгляд на Ричарда, помахавшего ей рукой. Она покинула знакомое настоящее и устремилась к неизвестному будущему. Увы, это будущее представлялось ей теперь таким же тусклым, как и та жизнь, от которой она бежала.

Невыразимое разочарование жгло огнем ее глаза и терзало душу. С тоской вспоминала она глупую молодую женщину, стоявшую совсем недавно под мелким английским дождем. Обуреваемая мечтами, от которых кружилась голова, она неосторожно позволила себе впервые в жизни впустить в душу надежду. Нет, она не уповала на счастливое завтра или на чудо. И не грезила о великих страстях, о которых повествовали легенды. Ей хотелось только довольства и умиротворения. Хотелось находиться рядом с человеком, который в ней нуждался.

Но такого человека не оказалось. За каменными стенами Раткеннона ее ожидало ужасное разочарование, и ей оставалось лишь проливать слезы и ругать себя за проявленное легкомыслие.

Глава 3

Ричард Фарнсуорт в задумчивости смотрел на жену отца. У нее было необыкновенно бледное лицо и темные круги под глазами. Временами он испытывал жалость к этой женщине. Совсем недавно и он был таким же покорным, не смел и слова сказать наперекор своему отцу. Но теперь, глядя в лицо Корабет Линтон Фарнсуорт, он неизменно чувствовал какое-то странное смущение. Вероятно, из-за того, что лицо это являлось как бы напоминанием…

— Я не хотела тебя беспокоить, мой милый, — проговорила Корабет, положив руку ему на плечо. — Я понимаю, что ты очень занят… Ведь ты принимаешь виконта Серлота и лорда Милхейвена. — Она бросила взгляд на дверь гостиной, за которой его ждали друзья. — Но я надеялась, что ты уже получил письмо…

— Вы беспокоитесь о Норе? — спросил Ричард.

Щеки женщины вспыхнули, словно ее уличили в супружеской неверности.

— Твой отец будет очень недоволен, если узнает, что я интересовалась. Он требует, чтобы я изгнала ее из своего сердца. Но все же мать не может не волноваться. Ирландия — дикий край. И отправиться туда с намерением выйти замуж за человека, которого никогда прежде не видела… — По телу Корабет пробежала дрожь. — Это так опасно, Ричард. Опасно доверяться абсолютно незнакомому человеку. Что, если он жесток по отношению к ней?

Ричарду не составило труда догадаться, почему его мачеха относилась к этому браку с такой опаской. Потому что сама жила с деспотом, который тиранил своих домашних, подчиняя всех своей воле. Одна только Нора отказалась ему повиноваться.