На сей раз она сумела взять себя в руки и, не обращая внимания на улыбку Эйдана, тщательно обдумывала каждый ход. Сбросив последнюю карту, Нора воскликнула:

— Ну вот, я выиграла!

Эйдан сокрушенно покачал головой.

— Значит, я должен чем-то пожертвовать, верно? Но чем же? Может, сапогом? Только в этом случае мне понадобится твоя помощь, чтобы стащить его. — Мне не нужен твой сапог! Я…

— Но это то, что я поставил на кон. А карточные долги — долги чести. — В его глазах заплясали искры. — Помоги мне, Нора, иначе это гнусное преступление ляжет на мою совесть черным пятном. Дорогая, ведь речь идет о моей чести. Неужели ты хочешь, чтобы я и этого лишился?

Он смотрел на нее с мольбой в глазах, и Нора почувствовала, что не сможет ему отказать. Выбравшись из-под одеяла, она ухватилась за сапог мужа и попыталась стащить его, но тщетно, сапог не поддавался. Краем глаза она заметила ухмылку на губах Эйдана. Выходит, он насмехался над ней! Нора стиснула зубы; она решила, что обязательно стащит сапог. Собравшись с силами, она рванула его на себя и повалилась на пол. Но Эйдан теперь остался только в одном сапоге.

— Ты не ушиблась, дорогая? — проговорил он с сочувствием в голосе, хотя было совершенно очевидно, что он едва удерживается от смеха. — Бедняжка, не плачь, позволь мне поцеловать тебя.

— Ты просто невыносимый! — выпалила Нора, запустив в мужа сапогом. — Теперь сам будешь снимать то, что пожелаешь поставить на кон! Что ж, продолжим игру…

Они играли партию за партией, и Нора не уступала мужу; во всяком случае, она выиграла еще несколько партий. Когда же он выиграл в очередной раз, она дрогнувшим голосом проговорила:

— Мы больше не можем играть. У меня не осталось пуговиц.

Эйдан пожал плечами:

— Что ж, в таком случае я одержал победу. Хотя мы могли бы поднять ставки, если ты, конечно, не возражаешь.

Нору одолевало любопытство. «Интересно, как далеко он готов зайти в этой игре? — думала она, искоса поглядывая на мужа. — Какую цену запросит после того, как мы сыграем еще несколько партий?»

— На этот раз… — Эйдан провел пальцами по вороту своей безукоризненно белой рубашки. — Нa этот раз я готов проявить великодушие. Если хочешь, можешь поставить на кон мою рубашку.

— Твою рубашку? Но я не хочу, чтобы ты…

— Чтобы я снял рубаху? Что ж, как пожелаешь, моя милая. Я просто хотел оказать тебе услугу. Я был уверен, что ты предпочтешь, чтобы я снял рубашку, а не ты спускала с плеч свою.

Нора залилась румянцем; ей вдруг представилось, как руки мужа снимают с нее ночную сорочку, а пронзительные зеленые глаза изучают ее обнаженные груди… И тут она поняла, что хочет именно этого, хочет быть развязной и бесстыдной, — возможно, так на нее подействовал вызывающий взгляд Эйдана.

Собравшись с духом, Нора проговорила:

— Твою рубашку?.. Хорошо, согласна.

Когда Эйдан снова сдал карты, Нора почувствовала, что на сей раз непременно проиграет. Так и произошло; сбросив последнюю карту, она со вздохом проговорила:

— Ну вот, проиграла…

Эйдан усмехнулся и, сняв рубашку, отбросил ее в сторону. На его груди и на плечах заиграли мышцы, и у Норы перехватило дыхание; она не могла отвести взгляд от обнаженного мужского торса.

Эйдан в очередной раз раздал карты, но Нора то и дело ошибалась при ходах; она с трудом отличала короля от туза, так как вместо карт у нее перед глазами стояла картина: Эйдан привлекает ее к себе и целует, а затем прижимает к своей мускулистой груди, прижимает все крепче…

Глядя на эту воображаемую картину, она чувствовала, как по телу ее одна за другой прокатываются горячие волны, а сердце бьется все быстрее и быстрее…

— Нора, что же ты? — раздался голос мужа. Она взглянула на него вопросительно.

— Твой ход, дорогая. — Он осторожно провел ладонью по ее щеке. — Или тебе наскучила игра?

Нора судорожно сглотнула, однако не смогла произнести ни слова. Она вдруг подумала о том, что даже в грезах своих никогда не видела такого неотразимо красивого мужчину, как тот, что сидел сейчас на ее постели.

— Нора, мы можем не продолжать, если ты не хочешь.

Муж предложил ей сделать выбор. Дал ей возможность выйти из игры. Но почему? Потому что мучился угрызениями совести из-за всего того, что произошло в течение этого долгого дня? Или, может быть, он тоже…

Заглянув в глаза Эйдана, Нора поняла: он испытывал те же чувства, что и она, и по телу его прокатывались такие же горячие волны.

Эйдан обидел ее в церкви, он отнесся к их венчанию так, словно эта церемония для него совершенно ничего не значила. И все же он пришел к ней на ночь, потому что она попросила об этом. Он пришел, чтобы избавить ее от унижения. Так неужели она его отвергнет?

Увы, Эйдан не мог предложить ей любовь, о которой она всем сердцем мечтала, но он предлагал ей сладкий яд своих поцелуев, он предлагал ей наслаждение… И разве она этого не хотела? Разве не хотела отдать свою девственность мужчине, в которого была влюблена?

Собравшись с духом, Нора пристально взглянула на мужа и тихо проговорила:

— Я хочу повысить ставку.

— Слушаю тебя, дорогая.

Не выдержав его взгляда, она отвернулась и прошептала:

— Если я проиграю, то мы… то есть ты…

— Что, моя дорогая?

Она заставила себя посмотреть мужу в лицо.

— То ты мною овладеешь, Эйдан.

Глава 15

Она видела, как потемнели его глаза, а ноздри расширились. Да, он желал ее — теперь в этом уже не могло быть сомнений.

Дрожащими руками Нора начала раздавать карты, но Эйдан, ухватив ее за запястье, пристально посмотрел на нее.

— Ты уверена, Нора? Скажи, ты действительно этого хочешь? Я буду проклинать себя всю жизнь, если ты принесешь свою девственность в жертву только из-за того, что в комнате напротив расположился Монтгомери. Нора, будь со мной откровенна. Скажи, ты в самом деле этого хочешь?

«Я ведь люблю его, — думала Нора. — Да, люблю, и это самое главное».

Судорожно сглотнув, она прошептала:

— Да, Эйдан…

И он тотчас же привлек ее к себе и впился поцелуем в ее губы. Потом чуть отстранился и, заглянув ей в глаза, проговорил:

— Если ты хочешь этого, Нора, то так и скажи. Скажи, дорогая, пожалуйста…

— Да, Эйдан, хочу. Хочу, чтобы ты взял меня. Хочу, чтобы у нас с тобой была настоящая брачная ночь.

Щеки ее пылали, а по телу пробегала дрожь. Она просила мужа, чтобы он взял ее, хотя прекрасно знала, что он не сможет ее полюбить. Но Нора чувствовала, что ее неудержимо влечет к этому мужчине, и ничего не могла с собой поделать.

Тут он снова заглянул ей в глаза.

— Сними сорочку, дорогая. Я должен тебя увидеть. Я хочу видеть тебя всю.

Нора молча кивнула и еще больше покраснела. Она сгорала от стыда, потому что считала себя некрасивой. Но все же она выполнила просьбу мужа — и тотчас же зажмурилась, так как боялась увидеть в глазах Эйдана разочарование.

— Нора, открой глаза, тебе нечего стыдиться. И знаешь, мне все еще не верится, что ты действительно хочешь… Я говорю так потому, что у меня уже была жена, с трудом выносившая мои ласки, и я очень боюсь, что история повторится.

— Эйдан, но я же уже все сказала!.. Поверь, я действительно этого хочу. Ведь ты… Своей улыбкой ты мог бы обольстить и ангелов на небесах.

Он тихо рассмеялся:

— Мне не нужны ангелы на небесах. Мне нужен лишь один ангел — тот, которого я сделал своей женой. Но должен предупредить: я собираюсь сделать так, миледи, чтобы вы забыли обо всем на свете, чтобы узнали, что значит принадлежать мужчине целиком и полностью. И чтобы уже никогда не смотрели на других мужчин.

— Но мне другой не нужен, я…

Тут он принялся ласкать ее груди, и из горла Норы вырвался стон. Когда же пальцы его прикоснулись к ее лону, она пронзительно вскрикнула и безотчетно потянулась к его ремню. Эйдан тотчас же отстранился и распустил ремень. Затем расстегнул бриджи и, взяв Нору за руку, пробормотал:

— Дорогая, ты хочешь прикоснуться ко мне, не так ли? Я тоже хочу этого. У тебя такие нежные, такие ласковые пальчики… Что ж, не бойся, моя милая, не бойся…

Собравшись с духом, Нора прикоснулась к возбужденной мужской плоти, и тотчас же из горла Эйдана вырвался хриплый стон. В следующее мгновение он чуть приподнялся и, стащив с себя бриджи, бросил их на пол. Когда он снова повернулся к Норе, уже ничто не скрывало от нее его великолепную наготу.

«Ведь это мой муж… — думала она, глядя на него как завороженная. — Этот восхитительный, неистовый, безрассудный мужчина с пронзительными зелеными глазами и дьявольской улыбкой будет приходить ко мне в постель, когда пожелает…»

Нора раскрыла объятия навстречу мужу, и он опустился на нее всей своей тяжестью. Она инстинктивно раздвинула ноги и прошептала:

— Эйдан, пожалуйста… О, прошу тебя, пожалуйста…

Глаза его вспыхнули зеленым пламенем, и он прохрипел:

— Скажи мне, Нора, ты потом не пожалеешь о том, что…

— О, Эйдан, я ведь уже все тебе сказала! Эйдан, пожалуйста… — Она судорожно сглотнула. — Пожалуйста, возьми меня. Я хочу, чтобы ты овладел мною, хочу…

Эйдан прижал ладони к бедрам жены и, пристально глядя ей в глаза, прошептал:

— Ты моя, Нора, моя… И пусть Господь меня покарает, если я позволю тебе забыть об этом.

В следующее мгновение он вошел в нее, и Нора вскрикнула от резкой боли. Но боль почти тотчас же прошла, и на смену ей явились совершенно другие ощущения, прежде ей неведомые. Прикрыв глаза, она тихонько стонала; Эйдан же двигался все быстрее и быстрее, и в какой-то момент Нора вдруг почувствовала, как на нее накатилась горячая волна ни с чем не сравнимого наслаждения. И тут же из горла ее вырвался крик, и по телу пробежала дрожь. В следующую секунду раздался хриплый рык Эйдана, и он, придавив Нору к матрацу всем своим весом, излил в нее свое семя.

Какое-то время они лежали без движения, лежали, тяжело дыша. Наконец Нора открыла глаза и поцеловала мужа в губы. Он молча ей улыбнулся и тоже ее поцеловал. Потом вдруг приподнялся и отодвинулся от нее. Причем Норе показалось, что муж нахмурился. Или же он просто о чем-то задумался?