И его словам невозможно было не верить.


* * *

Пытаясь забыть о прошлом и жить настоящим, Элиза осмеливалась задумываться о неясном, тревожащем её будущем. Она даже мечтала о том, что однажды Джек, бросив преступное ремесло, увезёт её отсюда. Но заговорить об этом не решалась, боясь, что Джек не сможет так поступить. И понимала, что у него может быть определённая ответственность перед этими людьми. Или же это честолюбие Джека не дадут ему никому уступить? Какое же у них может быть будущее, если жизнь Джека наполнена таким риском? Элиза не могла ему запретить покидать форт. Но каждый раз, отпуская Джека, она безумно боялась, что он может не вернуться живым, и умоляла его беречь себя.

— Ради меня, Джек, – повторяла она.

Но Джек лишь улыбался, посмеиваясь над её страхами. И целовал её на прощание так, словно мог её больше и не увидеть. Так неужели в этом страхе за возлюбленного должна пройти её жизнь? Да и бывает ли долгой разбойничья жизнь?

Живя в лесном форте, отрезанном от прочего мира, Элиза порой сомневалась в реальности происходящего. Её затянувшийся сон из кошмарного стал счастливым, и девушка боялась вдруг очнуться. Ей даже начинало казаться привычным присутствие двух десятков мужчин за огромным длинным столом вечерами. Она даже перестала бояться их, чувствуя их уважительное отношение к ней, насколько этого вообще можно было ожидать от них. Но едва ли она сможет привыкнуть к их пьяным мужским пирушкам, к тому, что эти люди живут разбоем и грабежом, что на их совести человеческие жизни.

О том, что и Джеку приходилось, пусть и защищая свою жизнь, убивать прежде, она и вовсе заставляла себя не думать. Но о своём решении остаться с Джеком Элиза не пожалела ни на мгновение. Ей казалось, что она уже не представляет своей жизни без этого мужчины, так необъяснимо завладевшего её сердцем.

О том поступке Джека она думала весь следующий день, а вечером, не выдержав, заговорила с атаманом.

— Может, всё же написать моему отцу? Если я скажу ему, что сбежала и попрошу не искать меня, то, может, тебе больше не будет грозить опасность из-за моего исчезновения? – предположила девушка.

Джек долго смотрел ей в глаза, грустно и вдумчиво. Его поразило то, что девушка готова солгать отцу ради него. И ему показалось несправедливо запретить девушке написать письмо. Он открыл ящичек секретера, достал письменные принадлежности.

— Пишите, что угодно, – устало вздохнул он, – я не стану вам мешать.

Но когда Джек вернулся, готового письма на секретере не обнаружил. Элиза стояла рядом, но даже не обернулась. Джек взял на себя смелость развернуть скомканный лист бумаги. Пробежал глазами по строчкам, замечая кляксы расплывшихся чернил.

Как же не хотелось Джеку быть причиной этих слёз! Но так и было! Молодой мужчина осторожно коснулся девичьих плеч. Элиза, обернувшись, кинулась к нему, пряча лицо у него на груди.

У Джека было ощущение, что он гладит беззащитного котёнка, нуждающегося в ласке. Ему снова нелегко дались слова, но ему хотелось обнадёжить Элизу.

— Ты в любой момент сможешь передумать и вернуться к отцу, – пообещал он.

Элиза встрепенулась, вскинула голову, не стыдясь заплаканных глаз.

— Нет! Отец никогда не любил меня! Никогда! Понимаешь? Но разве я виновата в том, что родилась женщиной? Разве моя мать была виновата в том, что не смогла родить ему наследника? А я для него стала товаром, который он хотел выгодно продать замуж, чтобы устроить свою жизнь, – проговорила Элиза.

— Не в этом залог родительской любви, поверь мне, – печально улыбаясь, прошептал он.

Ему казалось, что он услышал то, что так волновало его. И Джек стиснул зубы, боясь задать вопрос, ответ на который он так хотел знать.

— Так зачем же плакать о том, кто не любит тебя? – зашептал он, целуя её щёки.

— А ты любишь меня? – потянулась к нему девушка, цепляясь в его плечи.

— Слова значат мало, когда нечем доказать их, – отвечал Джек, завладевая её губами.

И заставляя и себя, и девушку надолго забыть о всех волнениях.


* * *

И всё же письмо было написано. Две скупые строчки звучали в памяти Элизы.

«Ваша дочь жива. Она никогда к вам не вернётся», – говорилось в письме.

Элиза надеялась, что эти слова заставят её отца прекратить поиски. И хотя тревог и сомнений было гораздо больше, Джек убедил Элизу дождаться последствий. Хотя временами девушке казалось, что лучше было бы написать о том, что она мертва.

В некоторой степени это было бы правдой. И иногда Элизе казалось, что этой встречей с Джеком она обязана своему отцу. И ей становилось вдвойне стыдно за себя. Ведь никогда прежде она не поверила бы в то, что можно испытывать вину и стыд за счастье с любимым мужчиной.

И всё же время от времени ей удавалось забыть о прошлом, наслаждаясь конными прогулками. Хотя им с Джеком и приходилось довольствоваться лесными тропами и просеками, избегая проезжего тракта. Осенние дожди прекратились, дни становились холодными и морозными. Но после того, как выпал и растаял первый снег, с неба не упало больше ни единой снежинки.

Проводя в обществе мужчин столько времени, поневоле слыша их разговоры, Элиза понемногу узнавала о некоторых из них. И она была удивлена, видя, что мужчины не сидят без дела целыми днями, а находят себе занятие. Они чинили прохудившуюся крышу конюшни, чистили стойла. Каждый следил за своим оружием. Или всё же играли в карты или в кости вечерами. Элиза вспоминала дни и вечера, когда Джек, упражняя раненую руку, метал ножи и фехтовал на пару с Андре.

Элиза заворожённо и восхищённо всегда следила за их дружескими поединками. Джек, казалось, больше не ревновал её к Андре, и девушка продолжала уделять внимание молодому мужчине. И даже не догадывалась, что эта невольная, невинная близость общения причиняет ему боль.

А Андре, видя, каким счастьем сияет лицо девушки, как изменился ради неё Джек, пытался держаться дальше от влюблённых. И лишь в те редкие дни, когда Джек был вынужден покидать форт, Андре не отходил от девушки, ценя минуты её внимания. Он охотно рассказывал о себе, о Джеке то, свидетелем чему был сам.

Дни проходили в хлопотах, начинавших казаться уже привычными для девушки. Но Джек не мог не замечать, что иногда она снова грустит и молчит, не признаваясь, в чём причина её печали.

И, не выдержав, спросил напрямую.

— Нет, Джек! Просто скоро рождество, – объяснила девушка, – и мой день рождения.

— И ты молчала? – успокоился и обрадовался молодой мужчина. – Любовь моя! Ну неужели мы не сможем устроить для тебя этот праздник? – улыбался он. – Скажи, чего ты хочешь?

Но Элиза замолчала.

— Ты мог бы изменить свою жизнь ради меня? – несмело спросила она.

— Ты уже изменила мою жизнь, любовь моя. Я стал другим рядом с тобой.

Элизе трудно было возразить. И девушка глубоко вздохнула.

— Неужели нельзя сделать так, чтобы ты меньше рисковал своей жизнью?

Джек улыбнулся слишком печально. В глазах мелькнули боль и сожаление. Он стал целовать её, чтобы и самому забыться в любви, ставшей смыслом жизни.


* * *

В ожидании пока Элиза проснётся, Джек уже успел попросить Сержа оседлать для них лошадей. И не ошибся, полагая, что Элиза с радостью согласится на верховую прогулку. Девушка пустила Маркизу лёгкой рысцой и засмеялась, поглядывая на Джека. Дыхание белыми морозными облачками слетало с её губ.

— Подарок будет ждать тебя по возвращении, – сверкал улыбкой Джек.

А Элиза уже спрыгнув с лошади, кружилась, подставив лицо и ладони под падающий хлопьями снег. Джек, спешившись, подхватил её в объятья и надолго завладел её слегка захолодевшими губами, тут же вспыхнувшими жаром от его поцелуя.

А по возвращении продрогшую девушку ждала тёплая вода в ванне. Но и это, по словам Джека, не было тем обещанным подарком. Вдоволь понежившись, Элиза задумалась, что же ей одеть. Но Джек уже протягивал ей изумрудно-зелёное шёлковое платье, которое девушка ещё ни разу не осмеливалась надевать.

— Одень его сегодня для меня, любовь моя, – прошептал он ей.

Элиза охотно исполнила его просьбу. Её не покидало ощущение неуловимого счастья. Об руку с Джеком она спускалась вниз в зал, а стол уже был уставлен угощеньями, и все мужчины молча ждали их появления. Элиза смотрела на Джека и не увидела обращённого к ней восторженного взгляда Андре, сменившегося безграничной грустью.

После оглушительного гула и свиста, который Элиза сочла поздравлением и впервые улыбалась, повисла тишина на пару мгновений.

— Это и есть подарок? – шепнула Элиза.

— Это всего лишь угощенье. Окажите нам честь, госпожа графиня, отужинав с нами, – улыбался ей Джек.

Элиза так пленительно, так обворожительно взглянула на него в ответ, что Джек долго не мог оторваться от её губ. Он усадил её в своё кресло с парчовой обивкой, а сам сел рядом. Некоторое время проголодавшаяся Элиза воздавала должное еде, с интересом пробуя то, что, как шепнул ей Жан, приготовила та самая Паулина.

Мужчины уже вовсю обсуждали угощенье, посмеивались, пили вино. Среди этого привычного шума Элиза не сразу услышала звуки гитары. И даже Джек был удивлён.

— А вот, видимо, и первый подарок вам, – усмехнулся Джек, – и сюрприз для меня.

Элиза положила ладонь на рукав его шёлковой рубашки такого необычного шоколадного цвета. Девушка узнала эту мелодию. Но теперь она была без слов.

Но музыка смолкла. И Джек властно протянул руку за гитарой. Андре подошёл, но прежде чем отдать инструмент, поцеловал кончики тонких девичьих пальцев.

— Благодарю вас, мсье де Брийон, – негромко произнесла девушка.

— Навсегда ваш, госпожа графиня, – тихо отвечал он.

— Надумал опередить меня? – скривив уголок губ, чуть слышно спросил Джек.

— И навсегда опоздал, – признался Андре.