— Ты так решила? — повторил юноша. — Прости. Не знаю, что на меня нашло. Не бойся, это не повторится. Я буду помнить свое место. — Его голос срывался то ли от досады, то ли от раскаяния, то ли от обиды.

— Не сердись, — на всякий случай сказала Эсма.

— Я не сержусь. Помнится, ты говорила: главное — не изменять себе. — Его голос звучал отчужденно и холодно.

— Ты для меня как брат.

— Я постараюсь не забывать об этом.

Остаток дня они провели молча. Ветер раскачивал верхушки деревьев, река вскипала пеной, мелкий песок дождем осыпал лицо. Эсма чувствовала себя подавленной. У нее было такое ощущение, будто она совершила чудовищную ошибку. Ей хотелось, чтобы Таир стал прежним, чтобы горящий взор его зеленых глаз был полон доверчивости, а улыбка напоминала улыбку ребенка.

Когда река стала такой же черной, как небо, Таир поднялся и сказал:

— Жди меня здесь. Я постараюсь не задерживаться.

Эсме хотелось, чтобы юноша посмотрел на нее, но он отвел взгляд.

— Будь осторожен, — прошептала девушка, глядя ему в спину.

Когда Таира поглотил мрак, Эсма вдруг подумала, что, возможно, она никогда больше не увидит его.

Потянулись томительные минуты. Девушка уткнулась подбородком в колени и обняла себя за плечи. Кругом была тьма — сверху, снизу, позади и спереди. Ей не было конца и края, как не было конца ожиданию и страху. Ветер, деревья, река грозно шумели, а небеса ошеломляли огромной, глубокой, холодной, воистину вселенской тишиной.

Казалось, прошла вечность, прежде чем до Эсмы донесся звук шагов. Она сразу догадалась, что что-то неладно: то была не легкая стремительная походка Таира; человек спотыкался, пошатывался, продвигался на ощупь, тяжело дыша, часто останавливался, чтобы отдохнуть.

Девушка поднялась навстречу.

— Таир?!

Показавшееся из темноты лицо казалось бледным как луна. Таир держался за плечо; рукав был мокрым от крови.

— Меня ранили. Я еле убежал, — сказал он и рухнул на колени.

— Что я должна сделать? — воскликнула Эсма, губы не слушались ее, руки дрожали.

— Оторви кусок ткани и перевяжи. — Он неловко прислонился к большому камню. — Надеюсь, нас не найдут.

Девушка никогда не занималась врачеванием; она как могла наложила повязку — ее пальцы стали липкими от крови.

— Кто тебя ранил?

— Не знаю. Люди Юсуфа. Кто-то метнул в меня нож. Я не помню, как мне удалось оторваться от них и прийти к реке.

Прошептав это, он закрыл глаза и, казалось, впал в забытье.

По озаренной луной земле змеились густые темные тени. В прибрежных зарослях плавали зеленые огоньки светлячков. Эсма осталась наедине с красотой ночи, грозящей опасностью, страхом перед будущим. Одна — рядом с раненым Таиром. Отныне она не могла позволить себе быть беспомощной.

У нее не было ни знаний, ни лекарств, ни сил. Она решила использовать то единственное, чем владела. То, с помощью чего Аллах создал мир. Слово.

— Таир, очнись, я должна кое-что сказать. Утром я была не права. Мне кажется, иногда я не способна себя понять. Ты мне очень нужен!

Он поднял тяжелые веки, усмехнулся и произнес через силу:

— Как брат?

Радужная оболочка его глаз была прозрачно-зеленой, тогда как зрачки напоминали таинственные, темные, ведущие в бесконечность тоннели. Эсма сжала холодную руку Таира своей, теплой и нежной.

— Нет. Я буду твоей. Только не умирай. Не оставляй меня одну. Ты обещал!

— Я постараюсь сдержать обещание.

Эсма наклонилась и поцеловала юношу. Когда она оторвалась от его губ, Таир прошептал:

— Ради этого стоит жить.

Его лоб был покрыт ледяным потом, он весь дрожал. Эсма легла рядом и обняла юношу, пытаясь согреть. Ее грудь касалась его груди, их дыхание соединилось, а руки сплелись. Вместе с тем то были самые целомудренные объятия на свете.

Когда Эсма проснулась, кругом стоял серый полумрак. Еще не рассвело. В зарослях слабо чирикала одинокая птичка. Кругом виднелась редкая примятая жесткая трава, твердые камни, голая земля. Воздух был прохладным, бодрящим, хмельным.

Таир спал. Его одежда была покрыта засохшими бурыми пятнами; похоже, кровь остановилась. Осунувшееся лицо юноши было бледным, глаза запали.

Эсма медленно убрала с его лба черную прядь. Таир открыл глаза и с удивлением прошептал:

— Уже утро? — Потом попросил: — Дай мне попить!

Девушка принесла воду — столько, сколько смогла удержать в сложенных ковшиком ладонях. Таир жадно выпил воду, а потом поцеловал пальцы Эсмы. По ее телу пробежала волнующая дрожь. Внезапно девушка ощутила трогательную нежность, какую никогда не вызвал бы вид полного сил, здорового мужчины, и сказала:

— Я попытаюсь сделать так, чтобы мы выбрались из города. Ведь мы должны покинуть Багдад?

— Да, если хотим выжить. Но ты не должна идти одна! Куда ты пойдешь? — в тревоге произнес он.

Эсма упрямо тряхнула головой.

— Главное — жди меня. Не бойся, со мной ничего не случится. Лишь бы тебе не стало хуже и тебя не нашли.

Таир сел и прислонился к камню. Он схватился за раненое плечо, и его лицо скривилось от боли, губы побелели. Тяжело хватая ртом воздух, он сказал:

— Не думай обо мне. Иди. Возвращайся скорее.

— Я постараюсь.

Девушка резко вскочила. Таир поразился ее внутренней собранности, уверенности в себе, а еще залюбовался нежным лицом, грациозной и стройной фигурой.

— Эсма?

Она оглянулась.

— Да?

— Мне кажется, я тебя люблю. Знаю, что говорю это не вовремя, но мне захотелось сказать, пока ты… не ушла.

Глаза девушки расширились от удивления, на губах появилась робкая улыбка.

— Не вовремя? У времени много потоков. Один идет через разум, другой протекает сквозь душу, путь третьего лежит через сердце. С некоторых пор я больше доверяю последнему, — просто ответила она.

Таир облегченно вздохнул и закрыл глаза.

Когда он очнулся, кругом бурлила жизнь. По реке сновали лодки, по дороге двигались люди, ослы… Внезапно убежище показалось юноше ненадежным, и прежде всего потому, что он сам был беспомощен и слаб.

Словно в подтверждение его мыслей, в зарослях послышались шаги. Таир встрепенулся и, не желая задешево отдавать свою жизнь, схватился за нож.

Когда человек появился из-за камней, юноша глубоко вздохнул и расслабился.

— Имад…

Тот подошел ближе.

— Ты жив? Я еле-еле отыскал тебя. Впрочем, нашел я, найдут и другие!

— Знаю.

Имад присел на корточки.

— Вижу, ты ранен.

— Да. Было темно. К счастью, они промахнулись.

— В следующий раз попадут в цель. Юсуф озверел! Говорит, что заплатит за тебя золотом, — как за живого, так и за мертвого.

Таир устало опустил веки.

— Зачем ты пришел?

— Хочу тебе помочь. Я привык быть один, но хорошо помню наше детство, а еще я рад, что ты поквитался с Юсуфом. — Имад мстительно рассмеялся. — Видел бы ты его лицо! Просто красавец! Ему явно не хватало второго шрама.

— Нам надо покинуть город.

— Нам?

— Мне и Эсме.

— Где она?

— Не знаю. Ушла. Обещала скоро вернуться.

— Послушай, — сказал Имад, — тебе незачем уезжать из Багдада. Ты слышал о Джабире? Ему принадлежат северозападные кварталы города. Джабир ненавидит Юсуфа. Он возьмет тебя под свое покровительство. Разумеется, без девчонки.

— Без нее я никуда не пойду. К тому же ей не нравится мое занятие.

Имад сокрушенно покачал головой.

— Что я слышу! Она тебя околдовала?! Ты стал другим с тех пор, как связался с ней! Чего тебе не хватало? Ты жил беззаботно, всегда мог добыть себе на пропитание, ты нравился женщинам.

— Не таким, как Эсма.

Имад хлопнул себя по бокам.

— Зачем тебе такая женщина?! Избалованная неженка из богатой семьи. Вы далеки друг от друга, как небо и земля. Разве ты когда-нибудь видел, чтобы листья пальмы росли на платане? Слышал ли ты о том, чтобы половинка луны сливалась с половинкой солнца? Клянусь, ты себя погубишь.

— Почему ты так думаешь?

— Она тебя бросит, как только отыщет тропинку в свой мир. Ты для нее — никто и ничто. Она просто использует тебя, пока ей не на кого положиться. Использует как слугу или раба. Ну и хитра же она! Прицепилась, будто репей, повисла камнем на шее!

— Неправда.

— Тогда признайся, что ты с ней спал.

— Нет. У нас… другие отношения.

— Вот видишь! — торжествующе произнес Имад. — Она никогда не будет твоей!

Таир долго молчал, потом ответил:

— Моя судьба изменилась, это правда. Всю жизнь у меня перед глазами будто стояла какая-то завеса. Теперь она вдруг разорвалась и я увидел убожество мира, в котором живу. Наша юность похожа на старость, Имад: в ней ничего нет. Наш разум мертв, а сердца пусты.

— С чем ты сравнил свою жизнь? Ты что, побывал во дворце халифа? — усмехнулся Имад.

— Для того чтобы понять то, что понял я, необязательно бывать во дворце халифа. Нужно посмотреть чуть дальше и глубже… в себя.

— Кто внушил тебе эту чушь? Эсма?

Таир снова закрыл глаза и промолвил:

— Прости, Имад, я устал. Спасибо за то, что хотел мне помочь.

— Хорошо, я уйду. Клянусь, ты повторяешь то, что тебе нашептал шайтан. Еще я слышал, будто джинны способны принимать облик женщин и общаться с людьми!

— Это сказка.

— Мне кажется, именно туда ты и хочешь попасть!

Когда Имад ушел, Таир впал в странное забытье. Он видел свое будущее — оно было похоже на осколок гигантского зеркала. Он и Эсма идут в Басру (девушка говорила, что ее родители родом из этого города и что там могут отыскаться какие-то родственники), он — на рынке, помогает торговцу украшениями раскладывать товар… Они с Эсмой могли бы снять небольшой домик, пусть даже хижину и… жили бы вместе. Прошлое забывается, мечты исполняются, любовь существует — на этом и держится мир.