В данный момент она с вежливым равнодушием улыбнулась Баскому, сделала ничего не значащий комментарий насчет пьесы, которую предстояло смотреть (это было сатирическое произведение под названием «Портные»), и снова углубилась в свои мысли, попутно высматривая в толпе Сен-Сира.

К середине спектакля Гвен окончательно убедилась, что виконта среди зрителей нет. Театр, трехъярусное сооружение, роскошно отделанное алым бархатом и позолотой, был в этот вечер переполнен. Гвен уже успела украдкой оглядеть в бинокль ложи, предназначенные для самых богатых и знатных и потому поражающие особенно великолепным убранством. Ни там, ни в партере не было видно смуглого профиля и темной шевелюры Сен-Сира.

Тем не менее время от времени девушка косилась на ложи и окидывала взглядом ряды зрителей: далеко не все являлись к началу спектакля.

Лорд Баском считал своим долгом часто улыбаться ей, обнажая чуть ли не все зубы. Гвен игнорировала его, склоняясь на плюшевую обивку перил и мрачно глядя вниз, на сцену. К счастью, спектакль оказался не таким скучным, как она опасалась. Дело было не столько в самой пьесе, сколько в свистках и недовольных возгласах, доносящихся с галерки. Складывалось впечатление, что все портные Лондона собрались в театре, намереваясь освистать пьесу, которая их высмеивала.

За несколько минут до того, как служители должны были потушить свечи, знаменуя окончание второго акта, Гвен попросила позволения ненадолго удалиться под предлогом визита в дамскую комнату. На самом же деле она спустилась в вестибюль и стояла там в одиночестве, счастливая уже тем, что ненадолго оказалась вдали от назойливого и скучного внимания лорда Бас-кома (а также от похотливых взглядов, которые бросал на нее отчим под покровом царящего в ложе полумрака).

— Добрый вечер, миледи.

— О! — вырвалось у Гвен, и девушка порывисто повернулась в ту сторону, откуда раздался знакомый голос. — Я никак не ожидала встретить вас здесь!

— Звучит весьма правдоподобно. В ожидании нашей встречи вы вряд ли явились бы сюда в сопровождении этого Баскома, — заметил Сен-Сир, и надменная линия его рта стала заметно тоньше.

Что это спросила себя Гвен. Раздражение человека, обманувшегося в своих ожиданиях, или, может быть… ревность? Нет, невозможно! Только не Сен-Сир. Неотразимым красавцам ревность просто не свойственна, тем более ревность к ничтожеству вроде Баскома.

— Если бы выбор кавалера зависел от меня, я выбрала бы вас.

Густая черная бровь приподнялась. Гвен сочла это за насмешливое одобрение, в своем простодушии не сознавая, что ее прямота сбивает Сен-Сира с выбранного тона. Впрочем, в следующее мгновение опасный блеск вернулся в его глаза, и виконт потянул ее за колонну, в укромный угол.

— Надеюсь, было сказано искренне. Если так, то все и в самом деле зависит только от вас.

Наклонившись так близко, что Гвен вдохнула полной грудью легкий запах одеколона — запах свежести с едва заметной тревожной нотой, Адам поцеловал ее бесконечно долгим поцелуем. Так, во всяком случае, показалось ей, потому что Гвен успела принять его в себя там, где соприкасались губы. Это было так, словно она отдавалась ему в каждом поцелуе.

— Уговорите родителей вернуться домой пораньше, — тихо произнес виконт, покрывая поцелуями ее шею и открытые плечи. Гвен чувствовала, что начинает дрожать, и не могла совладать с собой. — Когда окажетесь дома, ускользните потихоньку, Я буду ожидать вас в Карлтон-Хаусе, как и обещал… — Тут он ущипнул ее губами за мочку уха. — Вам не о чем беспокоиться, все давным-давно готово. Чтобы не было случайных свидетелей, открытой будет не парадная дверь, а дверь черного хода. Подумайте только, вся ночь окажется в нашем распоряжении…

Новый поцелуй заглушил протесты, готовые сорваться с языка. У Гвен подкашивались ноги, в глазах все плыло — и, Господи Боже, она испытывала сильнейшее искушение ответить согласием.

Сильнейшее, почти непреодолимое искушение… И странное, тревожное чувство, не позволяющее очертя голову броситься в омут. Некий глубокий инстинкт, присущий только женщинам, властно шептал: будь осторожна, будь осторожна!

— Милорд, мне очень жаль, но сегодня ночью я не смогу отлучиться из дома. Мы вернемся почти под утро. Лорд Уоринг готовился к этому выезду долгое время и не позволит мне нарушить его планы. Почему бы нам с вами не встретиться завтра… в парке, как уже было однажды?

— Леди Гвендолин, мне нисколько не интересны свидания в парке! — отрезал Сен-Сир, слегка повысив голос. — Я предпочитаю встречаться с вами в своей постели! Уверен, вас не оскорбит моя прямота, поскольку вы сами предпочитаете высказываться с полной откровенностью. Парк! Что нам делать в парке, если я жажду заняться с вами любовью, покрыть вас с головы до ног поцелуями, коснуться вас повсюду, — одним словом, подарить вам величайшее наслаждение жизни. Гвен! Приходи сегодня ночью!

Она вдруг подумала, что одно дело — испытывать тяготение к человеку вроде Сен-Сира и совсем другое — позволить ему распоряжаться собой.

— Это невозможно, милорд. Если так уж необходимо, чтобы этой ночью вашу постель согрела женщина, вам нужно всего лишь выйти за двери театра и подобрать одну из уличных шлюх. Или, если вы несколько более щепетильны, есть немало покладистых леди.

Гвен вывернулась из его объятий и бросилась вверх по лестнице, ведущей к ложам. Сзади раздалось грубое ругательство. На верхней площадке Сен-Сир, догнав, заступил ей дорогу.

— Черт бы побрал всех покладистых леди в Лондоне! — не нужны мне они, а ты, ты, Гвен. Проклятие, я хочу тебя! Если не получится сегодня, приходи завтра, послезавтра или в любой другой день. Когда бы ты ни пришла, я буду ждать! Все готово, и я…

— Вы напрасно тратите слова, милорд, — перебила Гвен, всерьез встревоженная лихорадочной ноткой в голосе виконта. — Я никогда не приду к вам.

Девушка снова заспешила прочь, вздрогнув при звуке нового грубого ругательства, но не обернувшись и не замедлив шага. На этот раз Сен-Сир не преследовал ее. Гвен осознала, что втайне надеялась на это, и глаза ее наполнились слезами. Она отчаянно замигала, пытаясь справиться с неуместной слабостью. Будь он проклят, этот Сен-Сир! Он такой же, как и все остальные! Подумать только, виконт заставил се желать его, заставил даже плакать — как будто хоть один мужчина в мире заслуживает этого!

Приостановившись неподалеку от ложи Уорингов, Гвен начала шарить в ридикюле в поисках платка. Эти проклятые слезы так и норовили покатиться по щекам!

Как раз в тот момент, когда Гвен вытирала глаза, она услышала внезапный шум и крики, доносящиеся снизу, из партера. К громким проклятиям, улюлюканью и треску ломающегося дерева вскоре присоединился топот множества ног: это богатые зрители в спешке покидали ложи, зная по опыту других театров, в какое общее бедствие может перерасти небольшая драка. Вскоре волна бегущей публики захлестнула Гвен и понесла по коридору к лестнице, все дальше и дальше от матери и отчима. Девушка видела их всего несколько мгновений, выбегающими из-за красной бархатной портьеры. Потом они устремились к противоположной лестнице и исчезли в толпе.

Ни лорд и леди Уоринг, ни лорд Баском даже не оглянулись в поисках пропавшей Гвен. Надо сказать, се кавалер несся впереди других и явно был занят только мыслями о спасении. Толпа, всегда быстро впадающая в панику, низвергалась вниз по лестнице, как разбушевавшийся поток. Ее движение увлекало Гвен все ниже, к парадным дверям, высоким, но узким и, без сомнения, не приспособленным для ситуаций, подобных этой.

Ей удалось краем глаза увидеть сцену и часть партера. Там вовсю шла потасовка между актерами и многочисленной группой портных, которых представленное сатирическое действо привело в ярость. Это было не слишком приятно, но куда сильнее Гвен испугала давка в дверях.

Один из зрителей, ломившихся в узкий проход, споткнулся и упал, потянув за собой еще кого-то. Раздался придушенный крик, свалка усилилась, и вскоре впереди колыхалась груда обезумевших тел, топтавших друг друга в попытках выбраться наружу,

— А ну с дороги! — рявкнул кто-то над самым ухом Гвен и так сильно толкнул ее, что девушка чудом устояла на ногах.

Едва ей удалось восстановить равновесие, как новый бесцеремонный толчок швырнул ее на колонну, и уж на этот раз она упала бы непременно, если бы кто-то не схватил ее за талию, словно стальными тисками, и не вздернул на ноги с такой силой, что Гвен ненадолго оказалась в воздухе. Еще до того как она увидела лицо спасителя, Гвен знала, кто это. Облегчение наполнило ее, оттесняя недавний гнев.

— Скорее! — раздался громкий голос Сен-Сира, слышный даже сквозь какофонию воплей. — Нужно убираться отсюда!

Гвен только безмолвно кивнула. На данный момент ей было вполне достаточно держаться за руку Сен-Сира. К этому времени в театре началось настоящее побоище. Те, кто предпочел ввязаться в драку, уже заняли весь партер, и там, в полумраке, ничего не было видно, кроме взлетающих кулаков и какой-то толкотни. Слышались проклятия, оскорбительные выкрики, воинственные возгласы, вопли пострадавших. На освещенную сцену, по-прежнему обороняемую актерами, летело все, что подворачивалось под руку нападавшим.

Вместо того чтобы плечом к плечу с остальными штурмовать двери, ведущие на улицу, виконт потянул Гвен в глубь театра. Они миновали лестницу, где топтались в нерешительности запоздалые беглецы, ложи, теперь уже совершенно опустевшие, и достигли занавеса точно посередине первого яруса. За ним оказалась узкая лесенка, ведущая на сцену. Они начали спускаться, и Гвен снова встревожилась, но не успела еще задать вопрос, как Сен-Сир повернул в сторону от сиены, к уборным актеров. Там находилась дверь, ведущая в переулок.

Когда они оказались на улице, Гвен испытала приступ слабости, обычный после длительного нервного напряжения. Прислонившись к грязноватой кирпичной стене, девушка сделала несколько глубоких вдохов. После духоты театра даже затхлый воздух переулка казался свежим и чистым.