«По крайней мере, для него», — мысленно добавила она.
— Не так крепко, — запротестовал Обри, впрочем, вполне добродушно. — О, Элиза, вот еще что: обязательно скажи папе, чтобы выдал Оливеру хорошенькое вознаграждение. Очень большое вознаграждение.
Киприан наблюдал за их отплытием с вершины холма, возвышавшегося над домом. Ему хорошо были видны несколько маленьких фигурок на берегу, особенно две из них, садившиеся в парусную шлюпку Ксавье. Оливер увозил ее — и он позволял ему это.
Киприан пожал плечами и отвернулся, но, как он ни старался остаться равнодушным к происходящему, ему это не удалось. Внезапно, испустив проклятие, он резко повернулся на каблуках, схватил валявшийся под ногами обломок скалы и изо всей силы запустил им в их сторону. В сторону Элизы.
Она могла бы остаться. Они могли бы все уладить. Вместо этого она сбежала при первой же возможности.
Ну и черт с ней. Черт с ней, и с его отцом, и со всеми ними.
Чтоб им всем провалиться!
Беглецы отплыли вечером. Ксавье, Ана и Обри смотрели им вслед, но Киприана нигде не было видно. И это было хорошо, даже очень хорошо. Даже если бы он не заставил Элизу остаться, он наверняка устроил бы бурный разнос своим непокорным подчиненным, осмелившимся организовать побег его пленницы.
Элиза понимала это, но ей невыносима была мысль, что они с Киприаном больше никогда не встретятся. Она сидела на кокпите маленькой лодки, ухватившись обеими руками за борт, и не сводила глаз со скалистого берега Олдерни, медленно исчезавшего вдали.
В долгие часы их плавания Оливер учил Элизу управлять парусом, но она мало что могла усвоить: слишком погружена была в свои мрачные мысли. Молодой моряк объяснял ей, как ловить ветер, менять галс, как управляться с парусами и рулем, но ни разу они не коснулись того, что заставило Элизу бежать. Напрасным было и ее беспокойство по поводу его возможных притязаний. Если Оливер и заигрывал с ней, то это больше походило на простоватую галантность, необходимую в общении с дамой, как это понимал простой матрос. И если бы Элиза не испытывала некоторое облегчение оттого, что ей не приходилось отбиваться от его ухаживаний, она чувствовала бы себя совсем подавленной. Ксавье, Ана, а теперь и Оливер. Все они связывали ее с Киприаном, хотя кто-кто, а уж они-то должны были понимать, почему этот союз невозможен.
А он действительно невозможен, говорила себе Элиза. Даже если бы чувства Киприана к ней были хоть чуть-чуть искренними, даже если бы он влюбился в нее — ничего бы у них не вышло. Слишком они были разные, такие разные… Она пыталась убедить себя, что это даже хорошо, но теперь видела, что ошибалась. Скольким молодым людям отказали ее родители, людям, которые были бы для нее куда более подходящей партией, чем когда-либо мог стать Киприан!
И потом, непреложным и горьким фактом оставалось то, что Киприан ее не любил. Он… Слишком горько, горько и отвратительно было думать о том, какие чувства он испытывал к ней. Что он с ней сделал…
Пока море несло их суденышко на своих темных волнах все ближе к дому, Элиза проклинала тот день, когда она вздумала отправиться на Мадейру. Ей надо было удовольствоваться будущим, которое планировали для нее родители. А теперь… В будущее было страшно заглянуть!..
Они шли под парусом всю ночь, весь серый пасмурный день и всю следующую ночь. Близился рассвет, когда огни маленького городка указали им путь к берегу. Элиза беспокоилась, как они будут причаливать в темноте, но Оливер, по всей видимости, хорошо знал эту гавань. Когда он перенес Элизу на берег, она слегка пошатывалась от изнеможения и совершенно утратила ориентацию.
— На холме есть почтовая станция. Мы можем снять там комнату и потом сесть в первый же дилижанс на Лондон, — сказал Оливер, одной рукой поднимая их скудный багаж, а другой подхватывая ее под локоть. — Вы можете идти?
Она могла и дошла до места, но и только. В комнате, куда Оливер ее проводил, она свалилась, не успев до конца раздеться, и заснула мертвым сном. Его стук в дверь через несколько часов еле вырвал ее из сонного оцепенения.
Весь остаток дня прошел для нее как в густом тумане. Элиза делала то, что говорил ей Оливер, в том числе села в дилижанс, но ей казалось, будто она ходит во сне. На следующий день стало получше. Наверное, жестокий холод рассеял туман в ее мозгу. Как бы там ни было, к тому моменту, когда очередная перемена лошадей наконец привезла их в Лондон, Элиза вполне бодрствовала, хотя и чувствовала себя усталой и разбитой после долгой тряски в дилижансе.
Даймонд-Холл сиял огнями, как во время бала, на парадном крыльце стоял на страже лакей с фонарем в руке. Он ждал ее, поняла Элиза, потому что Оливер заранее известил об их приезде. Не успела карета остановиться, как вся ее семья высыпала из парадных дверей красного дерева, обитых медью.
Бывала ли она когда-нибудь прежде так счастлива, завидев родных? Невзирая на глубочайшую усталость последних трех дней, она бросилась в их объятия, смеясь, плача и обнимая каждого из них так, словно боялась отпустить.
— О, моя дорогая, — плакала ее мать, уткнувшись ей в шею, — моя милая девочка!
— Мы все время ждали!
— Вот это приключение! — кричал Перри. — Ты должна рассказать нам все до мельчайших подробностей!
Потом Элизу обнял отец.
— Элиза, — прошептал он и так стиснул ее, что она испугалась, как бы у нее не треснули ребра. — Элиза…
Когда она наконец вынырнула из его объятий, все Фороугуды гурьбой потянулись в холл, предводительствуемые сияющим дворецким Тонкинсом. И там она увидела родителей Обри.
Тетя Джудит была смертельно бледна. Глаза у нее ввалились, и она так похудела, что платье висело на ней мешком. Дядя Ллойд тоже похудел и как-то съежился, стал как будто даже меньше ростом. В его синих глазах появилось выражение, которого Элиза никогда не видела прежде. Смертельно изматывающий, ежеминутный страх за своего пропавшего ребенка. Не поддающееся рассудку беспокойство. Элиза тут же вырвалась из объятий родных и бросилась к своим убитым горем дяде и тете.
— С ним все прекрасно, — обнимая их, сказала она в наступившей тишине. — Правда! Он здоров, счастлив…
— Счастлив? Как он может быть счастлив… — Ллойд Хэбертон осекся, когда его жена со слезами бросилась ему на шею. Элиза выругала себя за столь неудачный выбор слов. Лихорадочно подыскивая выражения, она поймала взгляд Оливера. Он вошел в дом вместе со всей толпой, но пока на него никто не обращал внимания. Увидев отчаяние в глазах Элизы, юноша пришел ей на помощь.
— С Обри все в порядке! — громко сказал он, перекрывая приглушенные рыдания тети Джудит. Взгляды всех присутствующих немедленно обратились на него.
— Это Оливер Спенсер, — пояснила Элиза. — Он увез меня от… — Она запнулась, не зная, как назвать Киприана. От ее похитителя. От ее любовника.
— От этого Киприана Дэйра, — подсказал дядя Ллойд язвительным, высокомерным тоном.
Элиза кивнула, а ее дядя уставился на Оливера:
— Почему же вы не увезли Обри тоже?
Оливер поднял брови, и Элиза испугалась, что он сейчас скажет какую-нибудь дерзость или выболтает то, что не следует. Например, что Обри снова может ходить и что он наслаждается происходящим как захватывающим приключением.
Однако Оливер, должно быть, прочел предостережение в ее глазах и, откашлявшись, обратился к Ллойду Хэбертону со всем почтением:
— Это было невозможно, сэр. Нам пришлось пересекать Ла-Манш на крошечной лодке. Я раз десять думал, что мы вот-вот перевернемся, — добавил он.
— Оливер — очень искусный моряк, — вставила Элиза, прежде чем юноша успел пуститься в подробности.
— Вы уверены, что с Обри не обращаются плохо? — дрожащим голосом спросила тетя Джудит. Страдание и надежда на ее лице поразили Элизу в самое сердце. Как тетя была бы счастлива услышать, что Обри снова ходит! Но мальчик взял с кузины торжественное обещание предоставить ему честь первым сообщить об этом. Кроме того, выздоровление Обри, безусловно, сыграет свою роль в отношениях Киприана с отцом.
— Ваш сын загорел, окреп и каждый день разрабатывает ногу, — сказал Оливер, ласково улыбаясь матери Обри.
— Его хорошо кормят?
— У него есть все, что нужно. Никто не обращается с ним плохо. Он поистине стал любимцем всей команды.
— Тогда почему… — Рыдание прервало слова Джудит, и она поднесла к лицу скомканный кружевной платочек.
— Вот именно — почему? — прогремел сэр Ллойд, за отсутствием Киприана перенося весь свой гнев на Оливера. — Почему, во имя господа, кто-то считает возможным использовать ребенка — калеку, чтобы повредить человеку, с которым даже незнаком?!
— Я могу объяснить. Но сначала, — вмешалась Элиза, — я бы хотела сесть. Не могли бы мы выпить чаю, мама?
Когда присутствующие перекочевали в парадную гостиную, ряды их поредели. Остались родители Элизы, ее дядя и тетя, Леклер, Перри, Оливер и она сама. Но и это слишком много, подумала Элиза.
— Я должна поговорить с дядей Ллойдом, — твердым голосом объявила Элиза. — Наедине, — добавила она, глядя только на дядю.
— Но почему? — Он покосился на пепельно-бледное лицо жены и не стал продолжать. — Мы можем воспользоваться твоим кабинетом, Джеральд?
Оказавшись в отцовском кабинете со своим дядей, Элиза занервничала. Она не знала, как начать.
— Он… он сделал с моим мальчиком что-нибудь ужасное? — спросил Ллойд Хэбертон, и голос его невольно дрогнул.
Элиза сдвинула брови:
— Ужасное? Да нет, я ведь сказала вам, что Обри цел и невредим.
— Так что же? — взорвался он, расхаживая взад и вперед по кабинету и теребя густые бакенбарды. — Что такого ты не можешь сказать при всех? Даже при его матери?
— Он ваш сын! — крикнула Элиза ему в спину. Жалость к дяде сменилась в ней гневом. Он любил Обри, это было видно. А как же его первенец — Киприан? Почему же он не был достоин называться сыном своего отца?!
"Украденная любовь" отзывы
Отзывы читателей о книге "Украденная любовь". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Украденная любовь" друзьям в соцсетях.