— Но зачем ему Элиза? — гневно спросил Майкл, отшвырнув записку. — Зачем, во имя неба, он похитил ее?!

Никто ему не ответил. Все трое прекрасно понимали, зачем могла понадобиться похитителю Элиза. Она была молода и красива. Свежий невинный цветок, достаточно распустившийся, чтобы его сорвать. И какой-то нечестивый мерзавец, без сомнения, так и поступил.

Майкл запустил пальцы в свою золотистую шевелюру, сжал виски и стал расхаживать взад и вперед по изысканно обставленному кабинету Фороугуда. Этого не могло, не должно было случиться! С кем-то другим — возможно, но только не с его невестой… Ум его отказывался постичь происшедшее, и Майкл был в полном отчаянии.

Наконец он остановился и поднял голову.

— Мы их найдем, — сказал он и посмотрел на двоих других мужчин. Глаза его сверкнули. — Мы обязательно найдем Элизу и Обри и вернем их домой!

Джеральд Фороугуд долго не отрывал от его лица своих покрасневших глаз.

— Значит, вы нам поможете?

— Конечно, — заверил его Майкл. — Все мои связи и средства в вашем распоряжении.

— Но… но что потом? — допытывался отец Элизы. — Потом, когда она вернется?

И Фороугуд, и Хэбертон пристально смотрели на Майкла. В объяснениях не было нужды — он прекрасно понял их невысказанный вопрос. Элиза, несомненно, подверглась насилию, и в глазах света она будет считаться обесчещенной. Даже если физического насилия по каким-то причинам не произошло, все равно ее репутация погибла — это было ясно как день, но сейчас Майкла настолько тревожила ее безопасность, что он не думал обо всем остальном.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Элиза вернулась к нам! И я не намерен отказываться от своего слова, — закончил он.

Джеральд кивнул, его измученное лицо засветилось благодарностью.

— Нельзя дожидаться новых посланий от этого безумца, нужно выследить его как можно скорее, — сказал он.

— Вы правы, сэр Джеральд! — воскликнул Майкл. — Только с чего мы начнем? Вы уже связались с властями?

— Не стоит вмешивать в это дело власти, — сказал сэр Ллойд, громко прочистив горло. — Только так мы можем попытаться спасти репутацию Элизы. Я частным образом нанял нескольких опытных сыщиков, и они выяснили, что этот человек — Дэйр — капитан корабля.

Мужчины подвинули к столу кресла и сели. Теперь, занявшись конкретным делом, они чувствовали себя гораздо лучше.

— Какого корабля? — спросил Майкл нетерпеливо. — Как он называется?

— Это английский бриг. Проклятый корабль называется «Хамелеон».


«Хамелеон» пережидал шторм с подветренной стороны острова Олдерни, на безопасном удалении от негостеприимных скалистых берегов. Паруса были убраны, люки задраены, и корабль качался на волнах, словно хорошо закупоренная бутылка. Якоря удерживали его на одном месте, но команда находилась в постоянной готовности — слишком уж близко они находились от французского побережья и коварных Нормандских островов, чтобы позволить себе быть беспечными.

Обри большую часть времени спал. Ксавье посоветовал Элизе дать мальчику слабую дозу того самого снотворного, которое так хорошо подействовало на него в прошлый раз. Элиза послушалась и теперь была рада, что Обри не приходится страдать от морской болезни. Но сама она, сидя в одиночестве в своей тесной и темной каюте, где все предметы словно взбесились от неистовой качки, чувствовала себя самым скверным образом. Волны так жестоко трепали корабль, что она всерьез боялась, как бы все они не пошли ко дну. К счастью, ее почти не тошнило, но все ее тело было покрыто синяками от ушибов, которые она получала каждый раз, когда отваживалась куда-нибудь выйти. Кроме всего прочего, ее мучил страх иного рода.

Этот шторм, считала Элиза, божья кара, посланная ей в наказание за то, что она едва не совершила. Где был ее здравый смысл? Ее целомудрие? Ее гордость, наконец? О чем она вообще думала, когда чуть не с радостью последовала за Киприаном к нему в каюту?

При мысли о Майкле ей каждый раз становилось невыносимо стыдно. Она не оправдала его доверия, опозорила, уязвила его гордость и, несомненно, больно задела его самолюбие. Но разве он заслуживал такого отношения?

Ни в коем случае!

Каюта снова закачалась, и Элиза крепко вцепилась обеими руками в веревочное ограждение койки. В следующее мгновение вся каюта завертелась у нее перед глазами, и она поспешно отыскала взглядом торчащий в стене крюк в изножье кровати. Она по опыту знала, что, для того чтобы справиться с головокружением и тошнотой, необходимо сосредоточенно смотреть в одну точку; стоило только закрыть глаза или начать перескакивать взглядом с предмета на предмет, как морская болезнь сразу усиливалась.

Поэтому она и уставилась на надраенный до зеркального блеска мощный медный крюк, спрашивая себя, не Киприан ли вбил его здесь, чтобы вешать канаты и веревки. А что за крюк он вбил в ее сердце? Не вырвешь! — подумала Элиза невольно.

Ветер с завыванием носился вдоль деревянных бортов корабля, волны били в обшивку яростно и гулко, жалобно скрипели мачты, и, натягиваясь, лязгали якорные цепи. Каждую минуту корабль взлетал на гребень очередной гигантской волны, а затем обрушивался в пропасть, треща так, словно вот-вот готов был развалиться на куски. Изредка до Элизы доносились какие-то громкие команды, но за шумом она не могла разобрать слов, хотя и узнавала голос Киприана.

Шли часы. Наверное, она задремала, а очнувшись, вдруг почувствовала, что худшее уже позади, хотя полной уверенности у нее не было. Дождь лил с неослабевающей силой, но корабль метался уже не так беспорядочно — качка, все еще сильная, стала медленнее, размереннее.

Хватаясь за низкие потолочные балки и за неподвижно закрепленные предметы обстановки, Элиза осторожно слезла с кровати и пробралась к иллюминатору. Земли она не увидела — только море и небо, словно перемешавшиеся и одинаково окрашенные в серые и фиолетовые тона, — но тучи теперь были высоко, и их темно-лиловый оттенок был вызван скорее приближением ночи, чем непогодой. Неужели шторм продолжался уже целые сутки?

Дверь распахнулась без стука, и Элиза сразу поняла, что это Киприан.

— Как вы себя чувствуете, Элиза? — спросил он глухо.

Она вздохнула, провожая глазами какую-то морскую птицу, показавшуюся вдалеке. Куда здесь деваться птицам, когда море и небо отказывают им в приюте?

— Прекрасно, — глухо ответила она. Шторм в ее душе и не думал стихать, и с этим нужно было что-то делать.

Он подошел ближе. Элиза просто почувствовала это: какой-то инстинкт неизменно подсказывал ей, где, на каком расстоянии от нее находится Киприан. Ах, если бы с такой же легкостью она могла разобраться и в своей собственной душе!

— Ночью будет спокойнее. Мы хотим войти в гавань утром.

Она кивнула, сжав губы.

— Элиза… — Девушка услышала за спиной усталый вздох. — Элиза, повернитесь ко мне. Посмотрите на меня.

Если она это сделает, все начнется сначала. Элиза понимала это, но ничего не могла с собой поделать. Медленно повернувшись, она прижалась спиной к стене, словно хотела слиться с ней.

Корабль сильно качнуло. Весь мир встал с ног на голову, подумала Элиза, поднимая наконец глаза. Оставаясь одна, она продолжала изо всех сил цепляться за свою прошлую жизнь, за надежные прежние ценности, составлявшие основу ее существования, но стоило ей увидеть Киприана, как он снова забирал над ней такую власть, что Элиза готова была отринуть все правила приличия и все забыть. И бороться с этим у нее не было ни сил, ни желания.

— Я чувствую себя прекрасно, — пробормотала она, лишь бы что-то сказать, потом вгляделась в лицо Киприана пристальнее и озабоченно наморщила лоб. Он казался измотанным до предела. — Киприан? — Она оттолкнулась от стены и шагнула к нему. — Боже милостивый, вы ужасно выглядите!

На его губах появилась слабая улыбка.

— Спасибо за комплимент, дорогая.

— Я серьезно. Когда вы спали в последний раз? — Она коснулась рукава его грубой матросской куртки и ахнула. — Да вы же промокли насквозь! Вы простудитесь!

Он отрицательно покачал головой и улыбнулся. Простудиться? Да он уже не помнил, когда у него в последний раз был насморк. Возможно, это было в далеком детстве, когда он…

Додумать он не успел. Корабль снова резко взлетел на волну, потом рухнул вниз, и Киприан, сильно покачнувшись, машинально схватился за потолочную балку. Ему, бывалому моряку, ничего не стоило устоять на ногах, но Элизе показалось, что его шатает от слабости и что он сейчас упадет.

Не раздумывая, Элиза принялась действовать.

— Идите сюда. Садитесь, — приказала она, снимая с его плеч куртку и придвигая ему единственное в ее каюте кресло. — Вы что-нибудь ели?

— Пока нет, — покачал головой Киприан. — Я надеялся, что смогу пообедать в вашем обществе.

С этими словами он взял руки Элизы в свои и принялся осторожно поглаживать, пытаясь разжать ее пальцы, которые от волнения сами собой сжались в кулаки. Ему это удалось — пальцы Элизы разжались, но теперь она почувствовала, как что-то внутри ее свивается в тугой, горячий узел.

— Послушайте, Киприан, я не…

— Я так люблю, когда вы произносите мое имя. — Он обвел взглядом ее лицо. — Повторите его еще раз, пожалуйста.

— Я не думаю…

— Пожалуйста, Элиза.

Сердце ее билось неистово и больно.

— Киприан… — наконец прошептала она.

Он испустил долгий вздох и стал ласкать большими пальцами тыльную сторону кистей ее рук, а его взгляд ласкал ее лицо. Угольно-черные волосы Киприана намокли и облепили голову, рубашка и камзол тоже промокли и прилипли к спине. На осунувшемся лице читались следы жестокой схватки, которую он целые сутки вел со стихией за свой корабль. Но он победил, и даже крайняя усталость не могла стереть с его лица выражения торжества.

Элиза и сама не заметила, как перестала сопротивляться его ласкам.

— Вам нужно поспать, — проговорила она еле слышно. Эти слова заставили ее подумать о постели, а дальнейшие ассоциации заставили ее кровь прилить к щекам.