Рексанна Бекнел - Украденная любовь

Лондон, 1844 год

Парадная столовая Даймонд-Холла, лондонского дома ее родителей, никогда особенно не привлекала Элизу. Столовая была слишком большая, обставленная вычурной мебелью, а в этот вечер к тому же ее переполняли гости, и девушка чувствовала себя неуютно, хотя все вокруг поздравляли ее и желали ей счастья.

Она взглянула на отца поверх многоярусных приборов из серебра, хрусталя и китайского фарфора, сверкающих на полированном столе красного дерева. Перехватив ее взгляд, отец едва заметно подтолкнул Майкла, и тот немедленно поднялся. Взоры всех присутствующих сразу же обратились на него. А как же иначе? Где бы ни появлялся Майкл Джеффри Джонстон, единственный наследник графа Марли, виконта Крегмора, он неизменно становился сосредоточием всеобщего внимания. Конечно, этому немало способствовали широкие, уверенно развернутые плечи, золотистые волосы и профиль, напоминающий профили на бесчисленных гипсовых статуэтках, служивших Элизе эталонами на уроках живописи. Но дело было не в этом. Личность Майкла была притягательна. Когда он говорил, его слушали затаив дыхание. Отец Элизы постоянно цитировал его. Ее младший брат Перри из кожи вон лез, чтобы научиться укладывать волосы и повязывать галстук, как Майкл, а Леклер, ее старший брат, тщательно копировал его походку и манеру говорить.

Девушка обреченно вздохнула. В любое другое время она ускользнула бы в свою комнату, сославшись на головную боль. Но не сегодня. Сегодня это невозможно: празднуют ее день рождения. Все собрались ради нее, и она должна выглядеть веселой и счастливой.

— Я предлагаю выпить за здоровье мисс Элизы Викторины Фороугуд…

— Будущей леди Крегмор, — вставил Леклер.

— Которой придется теперь командовать своим мужем, а не мной! — смеясь, выкрикнул Перри.

Майкл подмигнул ему, улыбка тронула его красиво очерченные губы. Смутить этого денди было нелегко: переждав, пока стихнут смешки и шутки гостей, он продолжил низким, волнующим голосом:

— За здоровье моей драгоценной Элизы. Желаю ей всего наилучшего в день ее девятнадцатилетия! — Он пригубил вино, мерцавшее золотыми искрами в бокале, затем посмотрел на нее. — В следующем году я постараюсь устроить такой же великолепный праздник в честь вашего двадцатилетия, но уже в нашем собственном доме. — Он обвел притихших гостей взглядом своих ясных голубых глаз. — Приглашаю всех присутствующих!

Элиза почувствовала себя хуже. При упоминании о грядущем бракосочетании с одним из самых завидных женихов Британского королевства у нее словно молоточки застучали в висках. Поднявшийся затем шум — новые и новые тосты, звучавшие все громче и жизнерадостнее по мере того, как вышколенные слуги подливали в бокалы «Вдову Клико», — привел ее в состояние, близкое к обмороку. Молоточки в висках превратились в удары тяжелого молота, горло свело внезапной судорогой. Хотя в последнее время Элиза чувствовала себя хорошо, сейчас она начала опасаться нового приступа. В немом отчаянии она бросила умоляющий взгляд на мать.

От Констанции Фороугуд, сидевшей на другом конце огромного стола, не укрылось выражение лица дочери. Сохраняя на губах любезную улыбку, она незаметно подала знак дворецкому и, когда тот ударил в гонг, грациозно поднялась.

— Полагаю, дамам пора удалиться. Не так ли, мистер Фороугуд?

Джеральд Фороугуд поспешно допил шампанское и тоже встал, промокнув губы вышитой льняной салфеткой.

— Конечно, дорогая. Джентльмены, позвольте предложить вам превосходные сигары из Вест-Индии.

Элиза, сердившаяся на Перри за его выходку, ощутила горячую благодарность, когда именно он помог ей подняться из-за стола. Если бы великолепный Майкл взял ее за руку, для нее его оказалось бы уже чересчур и она, того и гляди, начала бы задыхаться на глазах у всех.

Но почему родители так настаивают на этом браке? Конечно, она и Майкл неплохо смотрятся вместе, они равны и по положению в обществе, и по состоянию. Но он так невероятно, так неправдоподобно красив… Слишком красив! И хотя она достаточно привлекательна — по крайней мере, так утверждали ее немногочисленные поклонники, — до Майкла ей далеко. Кроме того, он остроумен, находчив, везде чувствует себя как рыба в воде. В любой ситуации — на охоте, за игорным столом, управляя семейными поместьями, выступая в палате лордов — Майкл всегда бывает хозяином положения. И ее родители, и братья, и вообще все ее родственники постоянно с восхищением говорят об этом!

Она же всегда была застенчива и пуглива, как мышка, и больше всего на свете любила сидеть с книжкой или за вышиванием. Она никогда не блистала в свете, не умела вести занимательную беседу — не то что ее кузина Джессика Хэбертон. Почему Майкл выбрал ее, а не Джессику, так и осталось за пределами ее понимания.

О, конечно, поначалу ей льстил его интерес. Весь сезон он появлялся на каждом балу, на каждом приеме, где она бывала, и танцевал с ней так часто, как только позволяли приличия. Он заезжал к ее родителям по меньшей мере раз в неделю и преподносил ей тщательно подобранные подарки: наперсток, украшенный эмалью, игольник в виде книжечки с галантной надписью и подушечку для булавок, расшитую крошечными ракушками. И вот когда его намерения стали окончательно ясны, она испугалась. Став женой Майкла, она должна будет вести хозяйство в его поместьях, принимать множество его друзей и знакомых и вообще играть в его жизни ту же роль, какую ее мать играет в жизни ее отца. Только в гораздо больших масштабах.

Элиза гордилась своим домом, любила украшать его, но для роли хозяйки, для активной светской жизни она не годилась. Вот ее мать — да: она привлекала к себе людей без малейших усилий, умела найти подход к каждому. Элизе так нипочем не суметь, да она и представления не имеет, как это делается. А кроме всего прочего, она больна. Больна с детства.

Почему, ну почему она должна выйти замуж за Майкла? Зачем ей вообще нужно выходить замуж? С каким удовольствием она осталась бы дома, хотя бы еще на несколько лет.

— С тобой все в порядке, дорогая? — спросила мать, подхватывая Элизу под руку и увлекая ее к гостиной. — Дышать можешь?

— Мне бы побыть одной, хоть немножко, — прошептала Элиза дрожащим голосом.

Констанция без лишних слов отвела ее в спальню, которую специально для Элизы устроили на первом этаже огромного дома, так как постоянно взбираться по лестницам было ей не по силам. Такая нагрузка, говорили ей, может привести к приступу удушья. Но Элизе куда легче было бы подняться по какой угодно лестнице, чем стать женой Майкла.

— Клотильда, как ты думаешь, кислородная подушка понадобится? — спросила Констанция горничную, как только за ними закрылась дверь. — Может, все обойдется, если распустить ей корсаж и смочить уксусом запястья и затылок? Боже, быстрее! У нас всего несколько минут. — Мягкие карие глаза Констанции Фороугуд с тревогой взглянули на дочь. — Ну же, Элиза, разве можно так нервничать! Ведь мы просто празднуем твой день рождения.

— Да, мама, — покорно отозвалась Элиза, опуская голову на позолоченный подлокотник кушетки в греческом стиле и закрывая глаза. — Я постараюсь взять себя в руки, — добавила она слабеющим голосом.

Это возымело желаемый эффект. Мать взяла ее за руку и не выпускала несколько секунд, стараясь сосчитать пульс.

— Сейчас полегче? Дыши медленно, как тебя учил доктор Смэлли. Не волнуйся, дорогая, эта всего лишь день рождения, — повторила она, но уже не столь уверенно.

Элиза немедленно воспользовалась моментом:

— Я понимаю, что это только день рождения. Но Майкл… И эта свадьба… О, мама, прошу тебя, поговори с папой еще раз. — Элиза открыла глаза и с мольбой посмотрела на мать. — Пожалуйста, обещай, что постараешься его переубедить.

Констанция ответила не сразу. Некоторое время она молчала, сдвинув брови, потом повернулась к горничной.

— Клотильда, оставь нас! — коротко приказала она.

Когда горничная вышла, Констанция взяла руки дочери в свои.

— Милая, ты должна выйти замуж, ты же знаешь. Отец приложил столько усилий, чтобы найти тебе блестящую партию! Майкл — настоящий джентльмен, и его прекрасное образование и родословная великолепно украсят наше состояние.

— Да, Майкл — совершенство во всех отношениях, — с горечью произнесла Элиза.

— Я не понимаю тебя, дочка. Ты говоришь так, словно это какой-то порок!

Элиза выпрямилась на кушетке и, спустив ноги на пол, принялась задумчиво водить кончиком туфли по узорам старинного обюссонского ковра.

— Он так блестящ, мама, а я… Я рядом с ним выгляжу так жалко!

— Что ты говоришь, Элиза! Ты очаровательна! Любой мужчина почел бы за счастье взять тебя в жены! — убежденно сказала мать, нежно глядя на Элизу.

Девушка натянуто улыбнулась:

— Я знаю, про нас говорят — «красивая пара». Я это слышу постоянно с тех самых пор, как вы с папой объявили о нашей помолвке. Но дело ведь не в этом, мама. Все гораздо сложнее. Он… — Она запнулась, мучительно подыскивая слова. — Майкл слишком… Для меня он чересчур хорош!

— Вздор!.. — повторила леди Констанция уже с меньшей убежденностью.

Обе они знали, что Элиза не так уж не права. Она действительно была одной из богатейших невест Англии, но болезнь с ранних лет наложила свой отпечаток на ее характер. В отличие от Майкла Джонстона, слывшего всеобщим любимцем и душой любой компании, Элиза была необщительной и замкнутой и предпочитала уединение всем светским развлечениям. Если, образно говоря, Майкл сиял, словно маяк на мысе Лантерн, то она тихо мерцала, подобно желтой сальной свечке.

— Майкл не выказывает никаких сомнений и колебаний, — с укором заметила Констанция. — И ты не должна.

— Это потому, что он меня переживет, — заявила Элиза. Она по-детски хваталась за любую соломинку, без зазрения совести пытаясь напугать мать. Но что еще ей было делать? И потом, при ее болезни такой исход был вполне возможен.