Клейтон попросил принести пузырек с нюхательными солями, и аптекарь вручил лекарство Уитни, но та, брезгливо поморщившись, отмахнулась.

– Это для мистера Уэстленда, мистер Олденберри, – торжественно объявила она. – Он, к сожалению, страдает меланхолией и головными болями.

Однако Клейтон воспринял подобное оскорбление своего мужского достоинства с язвительной улыбкой, способной хоть кого вывести из себя.

– Боюсь, это правда, – хмыкнул он, властно обнимая Уитни за плечи и притягивая ее к себе в порыве дружеской симпатии. – И намереваюсь продолжать «страдать».

Он тут же сморщился от боли, поскольку каблук Уитни безжалостно вонзился ему в ногу, однако мужественно подмигнул аптекарю.

– Поверьте, мои терзания позволяют добиться весьма немалого сочувственного понимания со стороны моей очаровательной соседки.

– Какая чушь! – взорвалась Уитни.

Клейтон заговорщически улыбнулся аптекарю и восхищенно заметил:

– Она, оказывается, с характером, как по-вашему, мистер Олденберри?

Мистер Олденберри, раздувшись от собственной значимости, согласился, что характер у мисс Стоун всегда был нелегким и что он, подобно мистеру Уэстленду, предпочитает женщин с огоньком.

Уитни, онемев, наблюдала, как Клейтон платит за нюхательные соли, и все-таки уловила почти незаметное движение его руки, поставившей бутылочку обратно на прилавок. Окончательно убедившись, что Клейтону «понадобились» соли с единственной целью продемонстрировать каждому сплетнику на пятнадцать миль в округе, что он пользуется ее расположением, Уитни резко развернулась и вылетела из лавки. Клейтон догнал ее уже за порогом.

– Вы еще пожалеете об этом! – разъяренным шепотом пообещала Уитни.

– Сомневаюсь, – откликнулся он, провожая ее через улицу.

Элизабет Аштон и Маргарет Мерритон как раз в этот момент выходили из магазинчика – последняя была нагружена пакетами, обернутыми белой бумагой и перевязанными бечевкой. Вежливость требовала остановиться и обменяться приветствиями. На этот раз Маргарет воздержалась от своих язвительных реплик в адрес Уитни. Казалось, она вообще не заметила всегдашнюю жертвуй, отвернувшись от Уитни, ослепительно улыбнулась Клейтону. Тот галантно взял у нее свертки, и они направились к экипажу Маргарет.

– Вы, случайно, не заметили, мистер Уэстленд, не оставила ли я вчера в вашей коляске зонтик? – держа его под руку, спросила Маргарет так, чтобы ее услышали обе девушки.

Хладнокровное предательство Клейтона повергло Уитни в состояние шока. Девушка замерла, не в силах поверить своим ушам. Правда, сама она не считала себя обязанной выполнять условия брачного договора, но Клейтон по собственной воле и официально связал себя с ней контрактом, в глазах общества мало чем отличающимся от брачной церемонии. Да этот человек хуже любого негодяя… он просто неразборчив в знакомствах и связях! И из всех женщин, с которыми его светлость может тайно встречаться, он выбрал не кого иного, как ее злейшего врага! Боль и ярость бушевали в груди Уитни.

– Маргарет страшно тебя ненавидит, – пробормотала Элизабет, наблюдая вместе с Уитни, как Клейтон укладывает свертки Маргарет в экипаж, а потом идет к своей коляске с очевидным намерением поискать пропавший зонтик. Оба явно не спешили и, смеясь, переговаривались о чем-то. – По-моему, она ненавидит тебя из-за мистера Уэстленда даже больше, чем из-за того джентльмена из Парижа, месье Дю Билля.

Элизабет впервые заговорила на подобную тему, и, не мучайся так Уитни невеселыми мыслями, она могла бы отнестись к девушке куда более сердечно. Однако вместо этого Уитни сухо заметила:

– Я была бы крайне обязана Маргарет, если бы ей удалось выхватить мистера Уэстленда прямо у меня из-под носа.

– Тем лучше, – озабоченно кивнула Элизабет, – потому что она именно это и намеревается сделать.

Клейтон помог Элизабет и Маргарет сесть в экипаж и, вернувшись к Уитни, предложил ей руку, словно ничего не произошло. Уитни вышагивала рядом с ним с застывшим от гнева лицом. В конце улицы находилась маленькая гостиница, в которой были всего лишь одна столовая для почетных гостей, пивная и небольшой дворик, скрытый от посторонних глаз вьющимися растениями. Дочь хозяина приветствовала Клейтона как старого знакомого и поспешила проводить их к столику во дворе.

Уитни со всевозрастающим раздражением наблюдала, как Милли строит глазки Клейтону, как наклоняется над столом, перестилая скатерть и демонстрируя герцогу красоты своей пышной груди, буквально вываливающейся из корсажа. Кипя от злости, Уитни уставилась на соблазнительно покачивающиеся бедра девицы, отошедшей, чтобы принести им обед.

– Если Милли ведет себя так со всеми мужчинами, ее несчастные родители должны быть вне себя от тревоги.

Клейтон с веселым пониманием посмотрел на негодующую девушку, и терпение Уитни окончательно лопнуло. Наградив собеседника пренебрежительным взглядом, она добавила:

– Правда, вы, возможно, дали Милли повод считать, что находите ее весьма привлекательной.

– Какого черта вы хотите этим сказать? – взорвался Клейтон.

– Я имею в виду, что ваша репутация в отношении женщин общеизвестна и, вероятно, вполне заслуженна.

– Но я в жизни не заигрывал со служанками, смею вас заверить.

– Объясните это Милли, – холодно бросила Уитни.

Милли принесла заказанные блюда, и Уитни набросилась на свое мясо с такой энергией, словно ее не кормили неделю. Как только обед был закончен, она немедленно отодвинула свой стул и встала.

По пути домой никто не прерывал ледяного молчания до тех пор, пока Клейтон не свернул на дорогу, ведущую к его дому. Герцог натянул поводья перед крыльцом и обошел коляску кругом, чтобы помочь ей спуститься, однако Уитни лишь плотнее вжалась в сиденье.

– Если вы хотя бы на секунду посчитали, что я собираюсь войти в этот дом, то жестоко ошиблись.

Лицо Клейтона явно свидетельствовало о том, что самообладания его хватит ненадолго, но он лишь стиснул ее талию и с силой оторвал от подушек.

– Боже, помоги мне, если когда-нибудь я поврежу себе спину!

– Боже, помоги вам, если когда-нибудь повернетесь спиной, – отрезала она, – поскольку где-то, несомненно, поджидает парочка разъяренных папаш или оскорбленных мужей-рогоносцев… если, конечно, я не прикончу вас раньше!

– У меня нет ни малейших намерений спорить или насиловать вас, – подчеркнуто терпеливо объявил Клейтон. – Если возьмете на себя труд оглянуться, то поймете, почему я привез вас сюда.

Уитни подчинилась сначала раздраженно, потом с удивлением. Поместье Ходжесов было сильно запущено, но теперь все изменилось. Кусты подстрижены, трава аккуратно скошена, вывалившиеся камни дорожки заменены, а гнилые деревянные ограды починены. Но самая большая перемена произошла с домом, сиявшим теперь двойными широкими окнами на втором этаже, там, где раньше были всего лишь небольшие закрытые стеклами проемы.

– Почему вы пошли на такие расходы? – спросила Уитни, поскольку было очевидно, что он ждет от нее какой-то реакции.

– Потому что я купил его, – пояснил Клейтон, направляясь вместе с Уитни к беседке, только что возведенной в дальнем конце газона.

– Купили?! – ахнула Уитни. При мысли, какое милое трио они теперь образуют – она, Пол и Клейтон в качестве соседа, ей стало плохо. Неужели нет конца препятствиям, которые этот человек собирается чинить ей на пути ее счастья?

– Это показалось мне достаточно здравой идеей. Земля Ходжесов примыкает к вашей, и когда-нибудь оба поместья можно будет объединить.

– Граничит с вашей землей, но не с моей, – поправила Уитни. – Вы заплатили за нее точно так же, как за меня.

Она шагнула вперед, но его рука сжала ее запястье. Повернув девушку лицом к себе, Клейтон несколько мгновений изучал раскрасневшееся, рассерженное лицо.

– У экипажа Маргарет Мерритон вчера слетело колесо, – наконец спокойно заметил он, – и я предложил подвезти ее. Не мог же я оставить ее на дороге! Я привез Маргарет домой, где мистер Мерритон горячо поблагодарил меня и предложил остаться ужинать, от чего я вежливо отказался. Вот и все, что было.

– Мне совершенно безразлично, чем вы занимались с Маргарет! – гневно солгала девушка.

– Черта с два! Вы начали набрасываться на меня с той минуты, как она спросила про зонтик!

Уитни отвела глаза, пытаясь решить, говорит ли он правду и, если да, почему это так много значит для нее.

– Если не считаете меня способным на осторожность и благоразумие, признайте по крайней мере, что у меня есть вкус. Надеюсь, я прощен, малышка? – немного помедлив, осведомился он.

– Наверное, – пробормотала Уитни, чувствуя совершенно нелепое облегчение. Господи, до чего же она глупа! – Но в следующий раз, когда увидите Маргарет…

– Постараюсь переехать ее этой коляской! – хмыкнул он.

Слабая улыбка коснулась губ Уитни.

– Я просто собиралась просить вас не поощрять ее, поскольку она лишь будет вести себя по отношению ко мне еще более гнусно, чем до этого, особенно если посчитает, что вы ею интересуетесь. Кстати, был ли у нее вчера зонтик? – осведомилась она, охваченная неожиданным подозрением.

– Что-то не припомню.

– Вы действительно считаете Маргарет… ну… хорошенькой? – притворившись, что изучает носки своих розовых туфелек, осторожно спросила Уитни.

– Вот это другое дело! – рассмеялся Клейтон, сжимая ее руку и притягивая девушку к себе.

– Что именно?!

– Просто мне нравится, когда вы ведете себя как настоящая жена, пусть даже и ревнивая!

В замечании было достаточно правды, чтобы Уитни жарко вспыхнула.

– Я нисколько не ревную и не имею причин для этого, потому что вы мне принадлежите не больше, чем я вам!

– Если не считать составленного адвокатами по всем правилам брачного контракта, по которому вы считаетесь обрученной со мной.

– Бессмысленного контракта, поскольку меня ни о чем не спросили.

– Но который тем не менее вы обязаны выполнять, – напомнил Клейтон.